Выставленные в храме механизмы были результатом многолетнего труда мастера. Годы тяжёлого, прилежного труда, молитв кузнечному богу, огромное количество ушибов и порезов, которые сделали пальцы мастера практически негнущимися и бесполезными. Кожа была содрана настолько, что мастер не оставлял отпечатков пальцев на своих изделиях.
Но оно того не стоило.
Эти механические создания и люди были… несовершенными. Воробей мог только сидеть на ветке — он не был способен к полёту. Механический человек мог лишь смотреть, не моргая, на посетителей, что заставляло их чувствовать себя неловко. Даже сделанный мастером Геракл, изображённый в момент битвы со львом, был далёк от совершенства — он мог лишь повторять свои действия, пока не кончался завод пружины. Этого было недостаточно.
И мастер боялся, что так будет всегда.
Механизмы были убраны из храма на следующий день. Мастер разберёт их на части, которые переплавит для создания новых работ. Они будут лучше. Они будут более похожими на живые прототипы.
Мастер решил, что единственный способ улучшить его работы — научиться у бога. Поэтому он решил отправиться в путешествие на остров Лемнос и посетить место, посвящённое богу металла, где он был свергнут с небес и изувечен своей разозлённой матерью. Путешествие обещало быть трудным, долгим и дорогим, но у мастера было много денег и времени.
Храм был великолепен. Он стоял прямо на том месте, где упал изувеченный бог. Храм блестел в лучах солнца. Он был целиком сделан из металла, но мастер не мог понять, из какого именно — он был похож на бронзу, но имел другую плотность. На фасаде храма были изображены падение Гефеста, его блудливая жена Афродита и его вторая жена, грациозная Харита. На фасаде также были изображены Арес и Афродита, обнаруженные богами в постели, прекрасная Гера, пойманная Гефестом с помощью трона, построенного им… немного удивляло, что фасад не был раскрашен — может быть, они его обновляют?
Внутри храм был ещё прекраснее. Храм не был открытым, как другие — во внутреннее помещение вела дверь, которая будто открывалась сама собой. Мастер знал, что это был простой трюк, но всё равно восхитился. В центре храма находилась священная наковальня, окружённая кузнецами и жрецами. Они делали по большей части ритуальные предметы — мечи, ювелирные изделия, щиты… и шестерёнки. Автоматические механизмы были огромными — сделанные по подобию Талоса, огромного бронзового человека, которого Гефест создал, чтобы охранять Европу на Крите — изготовлялись до сих пор очень редко, так как использовались разве что для развлечения.
Мастер подошёл к одному из жрецов, как вдруг внезапно птица пролетела над его головой, заставив мастера пригнуться. Ругаясь, он оглянулся вокруг и был очень удивлён тем, что птица на самом деле была механизмом, способным летать. Он смотрел на небольшого воробья, который чирикнул в ответ. Он протянул руку, чтобы дотронуться до него…
— Я бы не советовал этого делать, странник. — Мастер обернулся и увидел жреца Гефеста в красной тунике. — Разбитый Бог не жалует тех, кто пытается потрогать или изменить его создания.
Мастер встал на колени перед жрецом.
— Прости меня. Я впервые посетил этот храм. Я пришёл сюда, чтобы молиться Гефесту и совершенствоваться в изготовлении механизмов и автоматонов наподобие этой птицы. — Он указал на механического воробья. — Скажи мне, кто из ваших мастеров сделал это? Это превосходно, я должен перенять его умения.
— Этот механизм не произведён человеком, — сказал, улыбаясь, жрец. — Разбитый Бог создал его, как и несколько других в этом храме. Разбитый — очень умелый мастер, он может делать сложные механизмы лишь своим прикосновением. — Жрец достал пару перчаток и протянул их мастеру. — Если ты хочешь изучить воробья, надень, иначе ты будешь поражён прикосновением Разбитого.
Мастер не мог не подумать о том, что «Разбитый Бог» — просто другое название Гефеста. Гефест был повреждён, разбит при рождении, и разбит опять, когда его свергли с Олимпа. В любом случае мастер надел перчатки и начал изучать птицу, которая села ему на палец. Птица была невероятно детализированной: каждое пёрышко было отдельным листом металла. Глаза были маленькими, сделанными из неизвестных драгоценных камней, клюв был сделан из стали… и это всё было невероятно лёгким. Мастер думал, что он не удержит механическую птицу одним пальцем из-за её веса, а она ещё и могла летать. С довольной улыбкой он отпустил птицу и вновь поклонился жрецу.
— Умоляю тебя, расскажи мне секреты Гефеста.
— Всему своё время, странник. Всему своё время.
С этого момента мастер начал обучаться в храме, живя среди жрецов, кузнецов и других мастеров. Он быстро заметил, что нечто странное было там. Во-первых, несколько человек, которые ему казались сицилийцами, говорили и писали на незнакомом ему языке. Также он заметил, что некоторые стены храма, состоявшие из неизвестного металла, были покрыты нанесёнными на них смутными, возможно языческими символами. Над храмом надругались?
Поразительно часто людей в храме поражала какая-то болезнь. Нескольких людей быстро уносили из храма — они кашляли и испытывали внезапные приступы боли. Мастер никогда больше не видел этих людей. Он спросил о них у жреца. Тот ответил, что они живы и выполняют работу для Гефеста в других местах.
Мастера больше всего тревожили автоматические механизмы, похожие на людей — они меняли своё положение каждый раз, когда он выходил из комнаты. Мастер знал, что такие механизмы могли двигать руками, головой, ногами и, наверное, даже глазами… но он никогда не видел механизм, который может ходить. Но он также не видел механических птиц, которые могли летать.
Несмотря на это он продолжал работать над новыми механизмами. Его навыки возрастали с каждым днём. Он также ежедневно молился и медитировал. Он нашёл достойным внимания то, что единственным пламенем в храме Гефеста было пламя горна — не было очага для жертвоприношений. Но мастер подумал, что храм — часть культа, связанного лишь с кузнечным делом — ремеслом Гефеста, и не задумывался над этим.
Мастер проработал в храме одиннадцать месяцев. Однажды ночью к нему пришёл тот самый жрец, с которым мастер впервые заговорил по прибытии в храм.
— Ты достаточно долго находился здесь, я думаю. Время пришло.
Мастер перевёл взгляд с чертежа, на котором был изображён механический воробей, что, по мнению мастера, должен был летать, на жреца.
— …время для чего, о жрец?
— Время раскрыть тебе истинные секреты Разбитого Бога. — Он протянул руку в перчатке мастеру. — Пойдём.
Мастер встал из-за стола и проследовал за жрецом в основное помещение храма. Там жрец наступил на металлическую пластину, находившуюся на полу. Это произвело необычно громкий звук удара. Пол отъехал в сторону, обнажая лестницу, ведущую вниз.
— Здесь ты увидишь настоящий храм. — Жрец взял факел и пошёл вниз. Мастер последовал за ним.
Когда они спустились глубже, мастер услышал пение на незнакомом языке. Это его насторожило, а потом напугало. Мурашки пробежали по его спине, как будто сзади дул ветер из преисподней. Пение становилось громче, пока они спускались глубже… и глубже… и глубже…
После, казалось, целой вечности, мастер вошёл в большую комнату, отделанную тем же металлом, что и храм на поверхности. На стенах были написаны те же непонятные символы. Несколько жрецов благоговейно преклонились перед фигурой, сидевшей на троне в другом конце комнаты, и пели. Фигура на троне… не была человеком. Это был автоматон, механизм. На его шее висел кулон, на котором было выгравировано несколько странных символов. Автоматон встал и показал на мастера, подзывая его к себе.
Волнующийся мастер приблизился. Перед ним расступались жрецы. Автоматон ещё раз сделал пригласительный жест, уже более нетереливо. Его глаза буднично посмотрели на мастера… Тот понял, что они слишком совершенны, чтобы принадлежать автоматону.
Они были человеческими. Мастер обернулся и посмотрел на жреца испуганным взглядом.
— Во имя Стикса, что это за безумие?
Жрец засмеялся.
— Безумие? Это прикосновение Разбитого Бога. Того, кого ты считаешь за Гефеста. Прикосновение Разбитого обнажает истинную форму людей и животных. Весь мир — машина, а мы… Мы — лишь шестерёнки, рычаги и винты в ней, служащие Его цели.
— Вы превращаете людей в машины! Но… это…
— Ты всё время старался делать хорошие изделия, мастер. — Автоматон спустился с трона, осторожно приближаясь к мастеру. Каждый его шаг занимал один и тот же отрезок времени. — Теперь ты должен стать частью самого великого дела за всю историю человечества. — Автоматон достал нож и порезал ладонь мастера. Затем он взял его руку и поцеловал порез. — Всё.
— …что всё? Что вы сделали? — Страх овладел сердцем мастера, и вскоре его пульс участился. Вместо ударов сердца он услышал тик… тик… тик… тик… тик…
Мастер чувствовал, что он похолодел — теперь он вряд ли был теплее окружавшего его металла.