— Сука!
Моё лицо сморщилось от резкого, обжигающего вкуса снега и грязи. Они ещё сильнее вжали меня лицом в мёрзлую землю. В таком положении было скорее не холодно, а удушливо. Лёд скребся об мою ухоженную кожу. Казалось, что онемело всё – кроме давления человека на моей спине. Его колено больно впивалось на мой позвоночник, почти пытаясь что-то сломать. Я не сдвинулся с места. Я ничего не сказал.
Позади меня послышался хруст многочисленных сапог по снегу. Такой медленный, целенаправленный шаг, как-будто они пытались сделать из этого какой-то цирк. Конечно, пытались – внутренняя служба безопасности, всё же. Не что иное, как кучка прославленных головорезов. Я выплюнул бардовый снег со своего рта, сумев развернуть голову в сторону чтобы глотнуть воздуха.
— Держите его.
Голос был ровным и безразличным. Я почувствовал, как рука повернула мою шею обратно, вдавливая меня ещё дальше в грязь. Весь этот спектакль был для них. Пусть думают, что я у них в руках.
— Доволен? — Пробормотал некто за моей спиной. В его голосе было слышно то же презрение, что я слышал миллионы раз до этого. Будто мы не были частями одного и того же механизма, работающего до отказа.
Рука грубо схватила меня за затылок, чужие пальцы впились мне в волосы и резко потянули вверх. Лицо отделилось от снега, горело от мороза. Фигура за мной встала и подняла меня на колени, освободив позвоночник. Сквозь туман в глазах я смог приметить высокомерного придурка перед собой, – оперативника в маске с синими звёздами на шевронах.
Я улыбнулся, несмотря на железный привкус, вновь заполонивший мой рот.
Перед моими глазами предстала комната. Такая жаркая, что воздух давил на грудь, стремился удушить. Жёлтый свет, уютный, домашний заполонил интерьер офиса. Вроде бы в своей тарелке, но чувство некой неловкости не отпускало, заставляло мои пальцы нервно взяться за подлокотники стула. Я сидел напротив трёх теней в строгих костюмах на заказ. Циничные лица, резкие слова — видимо, они вообще перестали о чём-либо заботиться, кроме прибыли.
Хотя они любили притворяться, что это не так.
Один из них, высокий мужик с квадратной челюстью и мёртвыми глазами, наклонил свою громоздкую голову вперёд, пытаясь просверлить через мою голову дыру своим взглядом.
— Вы ведь осознаёте все риски, да?
Я быстро кивнул с ноткой уверенной усмешки. Конечно осознавал. Они меня раньше не останавливали.
За их спинами лежала открытая папка с неразборчивой печатью. Она была не так близко, чтобы я мог разглядеть какие-либо детали, но я достаточно хорошо ознакомился с её одержимым. Операции, распределение ресурсов, несколько отредактированных отчётов о определённых местах. Что-то про паратехнологии и культистов? Какая разница? Эти бумажки были ничем иным, как прикрытием для более грязных дел организации. Они называли это "спасением человечества". А я видел лишь ещё один способ оправдать их властные замашки.
— И ты с этим справишься. — Добавил другой, что слева, с неприятным, почти ядовитым голосом. Он даже не взглянул на меня. Был занят тем, что поправлял свои запонки, упрямо выпрямляя их, пытаясь выстроить профессиональный, богатый вид, хоть и всё, чем они занимались – это богом забытые домашние сделки. Я поправил свою осанку и затараторил на языке, который нравился таким как он больше остальных.
— Конечно, конечно. Я понимаю всю серьёзность наших намерений. Осторожность и координация на высоте, никаких недомолвок и проблем. Считайте, что всё в надёжных руках.
Я столько раз повторял эти слова, что для меня они потеряли какой-либо смысл. Они были созданы для того, чтобы угодить таким людям. Последний, молчаливый джентльмен посмотрел вверх со своего кресла. Его кольцо звякнуло об стол, и тот произнёс короткую фразу на каком-то неясном мне акценте.
— Мы очень на это надеемся.
Пауза. Его глаза коротко и резко встретились с моими, взгляд, который, пожалуй, не надо было объяснять. Он имел ввиду "не попадись, мерзавец".
— Я обо всём позабочусь, не беспокойтесь. — Начал я, размахивая руками в жесте доброжелательности. Я позабочусь о том, чтобы не произошло каких-либо проблем, по крайней мере с их точки зрения, и заодно набью себе карманы. — Всё пройдёт просто идеально.
Один за одним, отдалённые фигуры постепенно встали, давая знать, что "встреча" окончена. Ни один из них не протянул руку для рукопожатия. Ни им, ни мне это было не нужно. Я вежливо улыбнулся, как обычно полагается, когда притворяешься, что уважаешь таких людей.
Выйдя из здания, я сделал свежий глоток кислорода. Воздух на улице казался холоднее, чище, чем обычно. Далеко не то комнатное тепло, что прилипло ко мне, как сироп. Телефон зажужжал в кармане. Я вытаскиваю его из штанов чтобы просмотреть уведомления. Одобрение прошло. Без вопросов.
У меня было всё, что нужно.
Я убрал телефон обратно и налегке зашагал обратно к машине. Деньги переведут. Тихо, незаметно. И если поймут, то будет уже поздно.
А когда станет слишком поздно, то это уже не будет моей проблемой. У них всегда были проблемы поважнее.
Что-то холодное и тяжёлое треснуло по моему затылку, вырвав меня с воспоминаний. Перед глазами замелькали яркие звёзды, и я покачнулся вперёд, еле удержавшись на коленях. Боль прострелила через мой череп, останавливаясь в висках. Им что, вечно надо устраивать это шоу?
— Внимательнее, идиот. — раздался голос откуда-то сверху, такой насмешливый, но приглушённый из-за звона в ушах. Точно. Я снова оказался здесь, на коленях, перед пачкой вооружённых солдат. Я моргнул пару раз, пытаясь отогнать кровавую пелену со своих глаз. Чувствую удар в челюсть. На этот раз боль зазвенела где-то внутри, как колокол.
— Хватит. — Прозвучал другой голос, чуть более резкий. Главарь? Почувствовал, как на мгновение ослабла хватка на затылке, разрешив моей голове безвольно повиснуть над землёй. Я не стал поднимать глаза. Да и не нужно было. Я прекрасно знал, кто они такие. И знал, что они ничем не лучше меня.
Им нравилось вести себя так, этакие праведники – стражи порядка, защитники "высшего блага". Они постоянно играли на публику, но я видел их настоящие лица. Всегда одно и тоже: деньги уходят из рук в руки, оказываются услуги, люди исчезают, аномалии продают, работа "выполнена". Они тут не были ради какой-либо превеликой миссии.
Как и я, они делали это для себя.
Я снова сплюнул кровь на пол. Она сформировала идеальный, бархатный круг в снегу, а затем также быстро исчезла. Множество фигур стояло надо мной – символы власти и уважения. Они убьют меня без колебаний, превратят меня в цифру, просто ещё одну галочку для списка. Вероятно, они уже ждали своей доли со сделки от какого-нибудь другого сомнительного политика в городе. Я готов был поспорить на что угодно.
— Поднимайте его. — Рявкнул главарь на грубый, нетерпеливый манер. Плечи сжались, кто-то взял меня за подмышки и поднял. Я покачнулся, почувствовав, как мир на мгновение накренился в сторону. Ветер ударил мне прямо в лицо, достаточно резко, чтобы пробить сквозь слой крови и грязи, напоминая, что это ещё не конец.
Они не торопились со своим спектаклем, но теперь они были готовы к финалу. Я чувствовал это по их движениям – эффективным, отработанным. Они делали это так много раз перед моими глазами, что я, кажись, знал, чем оно кончится.
Острым концом ствола.
Но правда, та часть, что грызла меня в глубине живота, заключалась не в том, что они собирались меня застрелить, а в том, что я не имел какого-либо значения. Ни для них, ни для кого. Очередной ржавый винтик в механизме. ГОК бы без каких-либо раздумий заткнул мою дыру, пока все остальные продолжали двигаться и пережёвывать людей.
Я посмотрел вокруг, огляделся за плечо. Ни церемонии, ни зрителей, ни свидетелей, ни великих речей о справедливости и правильных поступках. Лишь ветер, хруст снега, мёртвые деревья и чёрные солдаты. На долю секунды я почувствовал, как ствол прижался к моему затылку.
Всё это никогда не было о спасении мира, людей или близких.
Четыре стены, видевшие слишком много сломанных решений, как я. Стерильная коробка, освещённая неприятными флуоресцентными лампами, спрятанная глубоко в каком-то охраняемом объекте, который сейчас уже не имел никакого значения. Воздух казался густым и до тошноты едким, как и полагается помещениям с плохой вентиляцией и людьми, которые постоянно пользовались дешёвыми дезинфицирующими средствами.
Передо мной сидела молодая женщина, листавшая стопку неясных мне отчётов, на лице которой была отпечатана усталость. Её форма говорила о том, что её ранг был достаточно высоким, чтобы она могла заниматься тем, что сейчас делала. Однако, этого не было видно в её глазах. Ей было до лампочки.
— Прогнозы точные? — Начал женский голос, словно дребезжащая плёнка на каком-то изношенном проигрывателе. Ничего не осталось от сомнения или беспокойства.
— Да. Иначе бы я и не пришёл. — Ответил я, пытаясь скрыть безразличие некой профессиональной ровностью. Всё же, это была ещё одна сделка.
Она приподняла свою бровь, оторвавшись от документов и окинув меня холодным взглядом. В её глазах промелькнуло что-то похожее на подозрение или нерешимость, но оно также быстро исчезло. Ей было неинтересно узнавать подробности. Не её ведь дело – надо было просто покончить с отчётом, ещё одной операцией, которую надо подписать и забыть.
Стопка документов перед ней была вымарана до неузнаваемости. Если знать, куда смотреть, то можно было разобрать отдельные слова с другой стороны стола. Культисты, фанатики, охотящиеся за кусками какого-то бога. Уже не впервые их организация сталкивается с похожими фанатиками. У них тоже было какое-то название, какая-то церковь – но мне было плевать. Он не углублялся, но ему они казались мелкими, просто очередной помехой, очередными телами, которые надо учесть в рапорте. Они могли быть кем угодно, но результат всё равно был бы тот же.
— Гражданское население? — Спросила она, и я подвинул к ней карту с парой точек.
— Эвакуировали заранее, всё по протоколу. Мешать никто не будет. — Я говорил это с привычной лёгкостью, будто речь шла не о жизнях, а о простых числах на бумажке. В каком-то смысле это так и было.
Её глаза задержались на карте на некое мгновение, обдумывая масштаб того, что перед ней. Увы, не думала она о людях, о семьях в подвалах, о детях, она не надеялась и не хотела знать, что их там как-либо заденет в зоне огня. Для неё это тоже просто цифры, сопутствующие потери, которые можно оправдать потом.
— Хорошо. Начинайте.
Ни сомнений, ни секунды колебаний. Я взглянул на настенные часы, чувствуя, как давит на меня время. Они тикали так равнодушно, как я, как она, как все остальные в этой и остальных проклятых организациях. С таким стажем уже забывает, каково это чувствовать что-то.
Увы, она всё же упустила одну деталь. Не всё доберётся до миссии.
Я поднялся, застёгивая пальто, провожая её последним, циничным взглядом. Просто ещё один безликий клерк, делающий свою работу. Слышу защёлкивание двери и тишину коридора. Слабый гул выстрелов с недалёкого полигона. Видимо, новая волна не потерявших ещё искру новобранцев готовилась к первым своим заданиям. Они ещё не знали, как легко один штрих ручки может превратить реальность в ничто. Они ещё не видели, как быстро стираются и забываются жизни. Но я знал. Я видел, как это происходит снова и снова. Я зашагал вниз по коридору, пытаясь вывести себя из таких раздумий.
Потому что никто никогда об этом не думает.
Ледяное, острое дуло вжалось в мой затылок, как острие ножа. Колени врезались в снег под ногами, застывшее кровавое лицо, вкус ржавчины во рту. Мир на мгновение сократился до точки: лишь до меня и них. Ни звука. Ни ветра. Ни шагов. Лишь тихая, белоснежная пустота.
Я заглотнул неприятно холодный воздух, пытаясь игнорировать давление на груди. Я чувствовал, как маска солдата свисает надо мной, как его тень накладывается на снег. Он не говорил. Не было нужды. Мы оба пришли к одному выводу – это конец.
Когда-то я был кем-то. Личностью. Тем же символом власти. А теперь я являлся очередной цифрой. Строкой в отчёте, галочкой в таблице. Одной из тех, что я сам подписывал сотни раз. Я должен был чувствовать страх, дрожь в руках. Животный инстинкт должен был заставить меня бежать или сражаться. Но не было ничего, кроме той пронизывающей пустоты. Работа, власть, контроль, я – всё было потеряно. Всё размыто по этому серому механизму.
Я не имел значения. И они тоже.
Оперативники, стоявшие за моей спиной, не преследовали справедливость. Здесь не было никакого великого суда, где праведные снимают головы с плеч грешников. Нет, они были такими же грязными, как и я: купленные, сломленные этой системой. Я почти чувствовал усмешку под маской человека за собой. Может, ему предложили премию за всё это. Всё же, когда это кончится, они все развернутся, вытрут с рук кровь и снова уйдут по домам. Просто ещё один день.
— Тебе есть что сказать? — Спросила фигура за спиной своим отрепетированным, пустым голосом.
Последние слова. Сколько раз я об этом слышал? Сколько раз я подписывал бумаги, ставил печати, зная, что люди будут исчезать, умирать, никогда не имея шанса что-либо сказать? Чем я был лучше? А они?
— А ты-то чем отличаешься?
Мой голос устало прохрипел. Ответа не последовало. Слышу звук взведённого курка.
Некий проблеск искры в угасающем пламени. Я всегда был частью этой коррумпированной системы, частью лжи, частью разрушения. Я начал один и закончил один. Это была моя последняя правда.
Мы все тут одинаковы.
Будто-бы что-то внутри меня ожило. Нет, не раскаяние или сожаление, а тихое осознание. Осознание того, что за всеми отчётами, приказам, за всей этой игрой с жизнями, было нечто большее. Я понял это, хоть и слишком поздно.
По пустому воздуху раздаётся гром.
Моё тело вновь падает вперёд, лицом в снег. Всё, как и начиналось – холод, боль, одиночество.
Увидел тёмный оттенок красного, что разливается по снегу, как та катастрофа, которую я когда-то помог посеять. Она безразлично и безжалостно двигалась вперёд, набирая обороты от моих решений. А затем всё окрасилось в чёрный.
И снег продолжал падать на моё тело.