В целях получения дополнительных сведений об объекте «Днепр» и скорейшей постановки двух попавших в распоряжение Организации аномальных объектов на содержание, куратором было принято решение допросить готовых к кооперации сотрудников Отдела «П» ГРУ.

27 мая было проведено в общей сложности 23 допроса, каждый из которых был записан и впоследствие расшифрован для включения в базу данных. Четверо захваченных сотрудников Отдела «П» (в том числе Гайворонский Е.И.) от сотрудничества отказались.

<…>

Протокол допроса №10

Субъект: Кара-оол, Байыскылан Васильевич; куратор ООЗ «АРФА».

Допрашивающий: Доцент Семёнов.

Примечания: Перед началом допроса субъект попросил предоставить ему трубочный или обычный табак «достойного качества», при наличии такового на территории временной исследовательской базы. В связи с оказанием Кара-оолом помощи сотрудникам Организации в ходе операции «Кошкин дом», а также образцовым поведением во время нахождения под стражей, просьба была удовлетворена. В допросе выразила желание участвовать доктор Кисова.

Расшифровка:

Начало протокола.

Кара-оол осторожно засыпает в чашу изогнутой курительной трубки Dunhill несколько щепоток табака. Сидящий напротив доцент Семёнов расписывает на листке бумаги шариковую ручку. Доктор Кисова, сидящая по правую руку от него, поправляет волосы.

Доцент Семёнов, прищурившись, смотрит сначала на Кара-оола, затем на свою планшетку.

Доц. Семёнов: Так, вы у нас Кара-оол… Для вас список вопросов отдельный.

Кара-оол кивает, утрамбовывая табак. Семёнов убирает с планшета несколько первых листов и кладёт их на стол, текстом вниз.

Доц. Семёнов: Лилия Моисеевна, а вы… записывать будете?

Д-р Кисова: Нет, я наблюдатель. Записывайте сами.

Семёнов поджимает губы, но ничего не говорит.

Доц. Семёнов: Так, хорошо… Для начала нужно проверить некоторые факты.

Кара-оол держит в руке зажжённую спичку, ожидая, пока прогорит на её кончике сера.

Доц. Семёнов: У нас есть сведения, что вы являетесь куратором ООЗ «АРФА». С какого года и в каком качестве вы здесь работали? Интересует конкретно ваш карьерный путь.

Несколько секунд мужчина медлит с ответом, раскуривая трубку.

Кара-оол: На объект «Днепр» меня перевели 26 июня 1976 года, в рамках расширения штата сотрудников для разработки климатической установки. Определённых успехов предыдущая команда достигла, но работа шла медленно — нужны были дополнительные рабочие руки и светлые умы. Меня к работе над «АРФОЙ» привлекли из-за наличия последнего.

Кара-оол делает несколько коротких затяжек.

Кара-оол: При переводе я сразу получил должность старшего инженера-конструктора — было учтено наличие опыта работы с другими аномальными устройствами. Полтора года ушло на проектирование, ещё столько же — на реализацию тестовой установки по составленному плану… Как вы могли заметить во время экспедиции, результат вышел достаточно надёжным и функциональным…

Семёнов делает пометки на прикреплённом к планшету листке.

Кара-оол: Но не достаточно масштабируемым. Как точечная отработка технологии на небольшом участке — несомненный успех. Как что-то для применения в хозяйстве — к сожалению, неудачная разработка. Способов как-то радикально упростить конструкцию не существовало, тем более за оставшийся год. Поэтому фокус проекта пришлось сместить.

Кара-оол снова несколько раз затягивается трубкой.

Доц. Семёнов: «Оставшийся год»? Почему именно такой срок?

Кара-оол снисходительно оглядывает доцента, прежде чем выпустить изо рта клуб дыма.

Кара-оол: Климатические технологии разрабатывали к Олимпиаде-80. Чтобы избежать форс-мажоров, связанных с погодой, особенно на площадках для парусного спорта. Естественно, их хотели лишь впервые применить на Олимпиаде, а не специально разрабатывали для неё. В качестве конечного результата рассчитывали получить устройства для военного применения.

Кисова складывает руки в замок, не сводя взгляд с Кара-оола.

Кара-оол: Но итоговый ООЗ «АРФА» получился слишком технически сложным. По всей территории этого болота, под толщей торфа — система механизмов, которые удалось всего за полтора года разместить только благодаря применению аномальных методов строительства. И потребовало это огромного количества ресурсов. Как вы должны были сами понять, проделывать такой же объём работы на каждой из площадок проведения Олимпиады было бы нецелесообразно.

Ещё несколько неглубоких затяжек.

Кара-оол: Упреждая ваш вопрос — нет, о других климатических проектах под эгидой Отдела мне неизвестно. Однако они однозначно были; не исключено, что какие-то даже смогли применить во время Олимпиады. Наш же пришлось перепрофилировать. Управление погодой в локальном масштабе оказалось хорошим инструментом для маскировки и противодействия вражеской разведке. Пока «АРФУ» доводили до ума, я сохранял за собой изначальную должность. Затем я стал главным оператором установки, из-за практически идеального знания конструкции и плодотворной работы с куратором, Дучим Александром Максимовичем. В 1983 он назначил меня своим заместителем. А когда он стал директором — я занял освободившееся место куратора.

Д-р Кисова: Кое-что, однако, остаётся в вашем рассказе не до конца понятным. Никто не ставит в чистом поле одинокий маскировочный тент. Какой смысл в маскировке, если скрывать нужно только само маскировочное устройство? У вас должны были содержаться дополнительные аномальные объекты, которых при осмотре «Днепра» не обнаружили. Где они?

Кара-оол уважительно кивает, снова втягивая дым.

Кара-оол: Вы задаёте правильные вопросы, Лилия Моисеевна. Действительно, было бы странно не использовать эффективную маскировочную установку для сокрытия только этой самой установки. С 1981 года объект «Днепр» использовался в качестве хранилища для малоопасных аномальных объектов. С этого времени осталось достаточно незадействованных помещений, практически во все из которых прямого доступа сейчас нет. «Днепр» из-за особенностей проектирования не подходил для содержания массивных аномалий или объектов опаснее уровня «Цхинвал», поэтому он стал хранилищем для компактных и относительно безопасных предметов. «Чуланом» нашего военного округа, если вам будет угодно.

Кара-оол прерывается, чтобы досыпать немного табака в трубку.

Кара-оол: Таковым он бы и оставался, если бы не ленинградские парапсихологи…

Доц. Семёнов: Парапсихологи?

Д-р Кисова: Тауматурги, колдуны, любой другой синоним на ваш выбор. Продолжайте, пожалуйста.

Кисова отмахивается, не глядя на доцента.

Кара-оол: Спасибо. Парапсихологи… Вытащили откуда-то эту летучую гадость. И предпочли переложить ответственность за её исследования и содержание с больной головы на здоровую.

Мужчина заметно кривится, слегка прикусывая мундштук.

Кара-оол: Пришлось перестраивать совершенно неподготовленный для содержания живых существ объект. Возражения не принимались — кто-то из вышестоящего начальства настоял на решении отправить псиоников к нам. Пришлось выстраивать две особых экранированных камеры, переделать чертёжные и кабинеты в лабораторные боксы, а управление климатической установкой перенести в новую наспех построенную подземную секцию. Раньше оно размещалось на месте медицинской лаборатории, ближе к антеннам.

Кисова опирает подбородок на сложенные в замок ладони, продолжая слушать Кара-оола.

Кара-оол: Нам, естественно, прислали профильных специалистов и выделили матчасть, но такая резкая перемена специализации объекта ударила по эффективности работы. Аномальные предметы из камер хранения начали постепенно вывозить — к лету 1989 на «Днепре» остались только два объекта — «АРФА» и «ЭХОЛОТ».

Доц. Семёнов: А поподробнее про «летучую гадость» можно? Вы сказали, что парапсихологи её откуда-то «вытащили». Откуда?

Кара-оол: Мне показалось, что в личном деле вы мою фамилию видели. И она не похожа на «Элсинов».

Семёнов непонимающе выгибает бровь.

Кара-оол: Парапсихологи мне не отчитывались. Но я всё же не глух и не слеп, поэтому определённой информацией и по этому поводу располагаю. Данные мерзкие хироптеры родом из некоего иного измерения. Впрочем, понять это можно даже из пометок в документе — «БУР» и «ГОРОД». Первая означает подведомственность ООЗ отделу исследования телепортации; значения второй ни я, ни кто-то из тех, с кем я поддерживал контакты, точно не знает, однако нет сомнений, что он тоже связан с иными измерениями.

Кисова прищуривается.

Кара-оол: Для исследований «ЭХОЛОТА» из Ленинграда прислали несколько групп специалистов — из-за профиля «Днепра» медиков и биологов на нём раньше не работало. К 1986-ому старых и новых сотрудников на объекте оказалось практически равное количество — пришлось расширять посёлок возле НИИ и достраивать дополнительные казармы. Ещё один любопытный факт, который вам, возможно, будет интересен — помимо ожидаемых медиков и биологов для исследований «ЭХОЛОТА» прибыла небольшая объединённая группа — несколько парапсихологов и сотрудников отдела неконвенциональных вооружений. С нами они практически не взаимодействовали — «АРФА» им была не интересна. Отчитывались они только кому-то вышестоящему вне объекта и пробыли у нас недолго — всего около года. Больше своей крылатой нечистью они не интересовались.

Кара-оол затягивается и после небольшой паузы выдыхает дым.

Доц. Семёнов: Вы уже несколько раз упомянули ООЗ «ЭХОЛОТ» во множественном числе. Их было несколько?

Кара-оол: А откуда, по вашему, в карточке появилось приложение с протоколом вскрытия? К нам поступило два существа. Одно умертвили уже через несколько месяцев, чтобы детально исследовать анатомию. Второе же слишком долго злоупотребляло нашим гостеприимством. Благодарю за исправление данной несправедливости.

Доц. Семёнов: Не хотелось бы вас расстраивать, но захваченный «ЭХОЛОТ» всё ещё жив.

Кара-оол выгибает бровь, слегка прикусывая мундштук.

Кара-оол: Его нужно было добить. Вы видели, к чему привела нерациональная дотошность в следовании процедурам содержания в случае «Днепра».

Семёнов разводит руками.

Д-р Кисова: Что же, раз вы сами к этому так удачно подошли… Расскажите, что было после 1989-го. Как «Днепр» дошёл до жизни такой?

Кара-оол кивает, снова раскуривая трубку.

Кара-оол: Не хотите повторить наших ошибок, это хорошо. Я обещал ответить на интересующие вас вопросы, так что расскажу обо всём по порядку.

Кара-оол, прищурившись, оглядывает Кисову, не сводящую с него взгляда.

Кара-оол: До конца 1990-го года «Днепр» работал штатно. Ответственные за «АРФУ» и «ЭХОЛОТ» сотрудники по рабочим вопросам практически не взаимодействовали — команды были независимые. Тем не менее, некоторые малозаметные предпосылки дальнейшей катастрофы можно было наблюдать уже тогда.

Мужчина снова делает затяжку.

Кара-оол: Небольшая группа сотрудников, ответственных за содержание «ЭХОЛОТА», для себя решила, что условия жизни этой крылатой гадости слишком «негуманные». В число таких недовольных входило в лучшем случае десять-двенадцать человек, большинство из которых — либо низкоранговый научный персонал, либо технические специалисты, обслуживавшие камеры. Несколько раз они писали директору просьбы пересмотреть условия содержания, но всерьёз их никто не воспринимал.

Доц. Семёнов: Если сомнения высказывали техспециалисты, какие-то основания помимо этических, скорее всего, за этим были… На что жаловались гуманисты?

Кара-оол: На экранирующий материал. Каждая камера снаружи покрыта слоем напыления, которое не пропускает пси-излучение. Если быть более точным, оно его отражает: по принципу работы такая конструкция схожа с эхо-камерой. «Гуманистам», как вы выразились, не нравилось, что оставшаяся хироптера вынужденно «варилась» в собственном мозговом излучении.

Кара-оол прикусывает мундштук.

Кара-оол: Нонсенс. Известно, что допустимый для продолжительного существования уровень фонового излучения у «ЭХОЛОТОВ» в разы выше, чем у человека. Кроме того, в нашем распоряжении просто нет не-отражающих материалов, которыми можно было бы заменить текущее напыление. Если бы существовал сплав, поглощающий пси-излучение, такое предложение можно было бы посчитать хоть сколько-то конструктивным. Тогда же — просто сотрясание воздуха.

Семёнов тихо хмыкает, продолжая делать пометки.

Д-р Кисова: Это напыление на свету отливает оранжевым, верно?

Кара-оол кивает, выдыхая дым.

Кара-оол: Верно. Порошок П-04. В быту его часто называют «кэ-ша» или «ка-ша», по фамилии создателя – Карлстедт. Хороший защитный материал для изолирования источников пси-излучения.

Доц. Семёнов: Только для изолирования? На «Днепре» нашли запас шлемов с подобным напылением; вы сами один из них носили. Если с экранированием есть серьёзные проблемы, почему средства индивидуальной защиты с этим материалом вообще существуют?

Кара-оол: Потому что лучше иметь защиту с недостатками, чем не иметь вообще никакой. Да, дольше полутора-двух часов такие шлемы носить опасно, однако в пределах этого времени вы будете в достаточной степени закрыты от губительного воздействия.

Д-р Кисова: Помимо камер и шлемов, это напыление использовалось в конструкции вагона-цистерны, верно? Не такой ли использовался для перевозки хироптер между объектами?

Кара-оол, хмурясь, кивает.

Кара-оол: Именно. Вы нашли такой где-то на территории болот, полагаю?

Дождавшись кивка от Кисовой, Кара-оол задумчиво выдыхает дым.

Кара-оол: Жаль. Мы в коллективе надеялись, что хотя бы кому-то с поверхности удалось спастись. Стоило догадаться по тому, что на помощь до вас так никто и не пришёл.

Семёнов прекращает делать заметки, оглядываясь на допрашиваемого.

Кара-оол: Впрочем, мы ушли в сторону.

Мужчина снова прикусывает мундштук.

Кара-оол: До 1990 года «Днепр» работал без перебоев. Насколько я знаю, вполне успешно велись медицинские исследования. Часть персонала, до этого ответственного за работу климатической установки, в основном – инженеров-технологов, перевели на «ЭХОЛОТ». У этого вида хироптер, как вы имели возможность заметить, невероятно развиты псионические способности. Анатомия существ к тому моменту была исследована достаточно тщательно – поступило распоряжение создать техническое устройство, копирующее их принципы работы.

Кара-оол вынимает изо рта мундштук, с прищуром глядя в сторону.

Кара-оол: В этом направлении, однако, плодотворных результатов достичь не удалось. Природа способностей «ЭХОЛОТОВ», всё же, целиком биологическая. Воспроизвести что-то столь же сложное с текущим уровнем технологий и ограниченным количеством ресурсов оказалось невыполнимой задачей.

Кара-оол снова оглядывается на Кисову, опирающую подбородок на сцепленные ладони.

Кара-оол: Поэтому мы не удивились, когда в 1990-м поставки стали беднее и с ними начались перебои. Всю материальную часть, оборудование и провизию мы получали по железной дороге — составы шли с головного учреждения Отдела, Объекта 11. Он также известен под кодовым наименованием — «Волга». В Отделе почти все понимали, к чему неумолимо идёт исторический процесс, поэтому лишних вопросов не возникало. На «Днепре» было достаточно запасов с более спокойных времён, поэтому тогда перебои с новыми поступлениями не ощущались так остро. Так было, пока в январе 1991-го года «Волга» не замолчала совсем.

Кара-оол прерывается на ещё одну затяжку.

Кара-оол: Оттуда не отправляли сообщения и не отвечали на полученные. Сутки, двоё, трое — в начале мы расценивали всё как перебои со связью. Но прошло ещё несколько дней. К станции возле складов не подошёл по расписанию состав с грузами. Не пришёл он и через день, и через два, а «Волга» продолжала игнорировать все посылаемые сообщения. Мы не знали, что и думать — «Днепр» до этого ни разу не оказывался предоставлен сам себе. При возникновении любой достаточно масштабной проблемы ответ был всегда один — «вызывайте «Волгу».

Кара-оол хмурится, смотря куда-то в сторону.

Кара-оол: Мы активно пытались связаться с головным объектом ещё около месяца. Первое время большинство сотрудников о проблемах не оповещали — во избежание паники. Но слухи всё равно расползались: совсем скрыть такую масштабную проблему было просто невозможно. Александр Максимович, к счастью, свои полномочия получил за эффективность, а не из-за наличия связей. Уже в феврале он донёс до сотрудников информацию о сложившейся ситуации и ввёл на «Днепре» режим жёсткой экономии ресурсов. Паники и дефицита удалось избежать. Ещё год мы уже по привычке регулярно выходили на сеансы связи с «Волгой», но она так и не ответила. К началу 1992-го года мы прекратили попытки.

Д-р Кисова: Оперативники во время экспедиции нашли распечатки ваших зашифрованных передач. Что значит код «Штиль»?

Кара-оол: «На территории учреждения кончились запасы критически важных для содержания находящихся на его территории ООЗ технических средств и/или материалов, необходимы дополнительные поставки». Последняя попытка привлечь внимание «Волги» и одно из моих первых предложений на посту заместителя директора. На тот момент запасы фактически ещё не кончились, но опасно к этому приблизились.

Кара-оол досыпает в трубку ещё щепотку табака.

Кара-оол: Жёсткая экономия позволила нам прожить на имевшихся запасах ещё около года, пока не остался только неприкосновенный — для самых крайних случаев. Быстрее всего закончились запасы еды. Форменную одежду сотрудники берегли как могли, её на складах оставалось не так много. ТЭС перевели на минимальную мощность, исследования прекратились. Энергия теперь подавалась исключительно на камеру содержания оставшегося «ЭХОЛОТА» и критически важное для функционирования комплекса оборудование. С 1991 «АРФА» не работала — погодная маскировка была закономерно признана не имеющей в сложившихся обстоятельствах критической важности. Практически весь персонал перебрался на поверхность — в подземной части комплекса оставалась только смена дежурных.

Табак в трубке прекращает гореть. Придерживая мундштук зубами, Кара-оол зажигает ещё одну спичку.

Кара-оол: Александр Максимович принял решение пока не распечатывать неприкосновенный запас провизии. Вокруг болота было несколько деревень — еду решили добывать там. Какое-то время советские рубли всё ещё были в ходу, однако довольно быстро нам пришлось перейти на бартер. Местные охотно обменивали продукты на мебель, которой на наших складах было в избытке. Шкафы, тумбочки, зеркала — какое-то время всё это возили до деревень на дрезинах, небольшими группами. Когда целая мебель в хорошем состоянии начала кончаться — на обмен пошли ценности и некоторое неаномальное оборудование. Последнее удалось обменять на несколько оптовых поставок из ближайшего райцентра.

Доц. Семёнов: То есть… Местные узнали, где находится «Днепр»?

Кара-оол: Естественно, нет. Мы принимали товар вдали от закрытого ответвления железной дороги. А группы снабженцев представлялись обычными военнослужащими — судя по всему, подобные финансовые операции окружающим казались нормой. Когда подходящие для обмена товары стали кончаться, группы сотрудников начали работать в ближайших деревнях за еду. В 1995 году удалось получить несколько крупных поставок — кто-то из снабженцев смог наладить связи с, судя по всему, криминальной группировкой. Оружие и патроны из арсенала они достаточно выгодно обменивали на продукты — как свежие, так и долго хранящиеся.

Доц. Семёнов: Вы… поставляли ОПГ оружие? В обмен на еду? Вы понимаете, какой опасности вы подвергли местных жителей?

Кара-оол: Мы делали то, что сочли нужным для выживания собственных сотрудников и содержания вверенных нам аномальных объектов.

Д-р Кисова: Мой коллега недостаточно опытен и имеет мало представления об этике нашей профессиональной деятельности. Продолжайте, пожалуйста.

Кара-оол одобрительно кивает, немного убирая трубку в сторону.

Кара-оол: Если вопросы с провизией можно было решить благодаря связям с внешним миром, то специальное оборудование нельзя было приобрести нигде, кроме других Объектов Отдела. То, что было в наличии, постепенно изнашивалось, несмотря на максимально бережное отношение дежурных. Вечно содержать «ЭХОЛОТА» мы не могли. Я не раз предлагал умертвить существо, чтобы не рисковать и сэкономить ресурсы. Всем было очевидно, что «свои» больше не придут. Но руководство колебалось. Угроза не казалась тогда столь неотвратимой, а будущее после уничтожения хироптеры виделось туманным.

Мужчина хмурится, вдыхая табачный дым.

Кара-оол: Уже тогда я за закрытыми дверями предлагал Александру Максимовичу после умерщвления твари попытаться выйти на связь с другими организациями, содержащими аномалии. В первую очередь — вами и ГОК. Но он посчитал, что это слишком рискованно: было бы опрометчиво ожидать чего-то хорошего от твоих бывших соперников в Холодной войне. Опасался он и реакции сотрудников — многие могли бы посчитать это предательством.

Кара-оол задумчиво откидывается на стуле.

Кара-оол: Уверен, он понимал, к чему всё идёт. Я давно его знал. Дучий был человеком проницательным. Скорее всего, он хотел добиться максимально подходящих условий для подобного шага. Тем не менее, в этот раз промедление оказалось фатальным.

Мужчина делает ещё несколько коротких затяжек.

Кара-оол: Вечером 13 апреля 1996 года «ЭХОЛОТ» вырвался из своей камеры. Как — мы не знаем до сих пор. Те же, кто мог это видеть лично, не дожили до возможности об этом рассказать. Существо дало волю своим до этого подавленным желаниям — оно стало убивать весь персонал в зоне видимости, а затем — и вне её, пользуясь своими психическими способностями.

Кара-оол хмурится, выдыхая дым.

Кара-оол: Немногим, включая меня, выжить удалось лишь благодаря случайности. Объект вырвался спустя всего несколько минут после смены групп дежурных. Мы проходили мимо второй, незадействованной экранированной камеры, когда всё началось. Большой удачей было то, что среди нас был технический специалист с нужной ключ-картой. Всего около двух десятков человек, мы успели спрятаться и закрыть за собой гермодверь, пропав из поля зрения «ЭХОЛОТА». Людям на поверхности же повезло меньше. Из тех, кто был на территории комплекса и в ближайших окрестностях, в живых не осталось никого. Кого-то существо разорвало когтями, кому-то выжгло головной мозг. На всё ушло не больше получаса.

Доц. Семёнов: Как он вообще смог вырваться из камеры? Она же должна была быть полностью экранированной.

Кара-оол оглядывается на Кисову.

Кара-оол: Скажите, давно при приёме на работу в Фонд SCP у сотрудников перестали проверять слух? Я сказал, что не знаю. Как не знает никто из выживших. Возможно, имел место человеческий фактор — дверь в камеру была открыта, а не выломана силой, когда мы впервые её увидели.

Доцент фыркает, продолжая делать заметки.

Кара-оол: В закрытой камере мы провели около двенадцати часов. Без света, еды и воды — последние с собой никто, естественно, заранее не взял. В замкнутом пространстве с неработающей вентиляцией и без контроля температуры. К утру следующего дня у выживших начали сдавать не только нервы, но и организмы. Один из пожилых сотрудников ночью скончался от сердечного приступа. Стало ясно, что отсидеться здесь не получится. Была надежда, что «ЭХОЛОТ» покинет комплекс, но его шаги были слышны даже внутри камеры. Тогда прозвучало единственное рациональное предложение, помимо массового самоубийства из табельного оружия — предпринять попытку пойти с существом на контакт. Поступило оно, как ни прискорбно признавать, от нескольких выживших «гуманистов».

Мужчина кривится, делая короткую затяжку.

Доц. Семёнов: Очень удобно. Уж не кто-то ли из них выпустил вашу хироптеру на свободу?

Кара-оол качает головой, выдыхая дым.

Кара-оол: Нет, исключено. Те, что были с нами — точно к этому не причастны. А если бы у всей их шайки был какой-то план, мы бы об этом точно узнали позже. В таком случае сомневаюсь, что они бы дожили до пленения.

Доц. Семёнов: Почему вы так уверены?

Кара-оол: Я расскажу всё по порядку.

Кара-оол отвечает холодно, с нажимом.

Кара-оол: В качестве переговорщика решено было отправить Гайворонского. Буду с вами честен, я в тот момент сильно сомневался в договороспособности «ЭХОЛОТА» и испытывал неприязнь к группе «гуманистов», поэтому был удовлетворён отправкой на самоубийственное мероприятие сотрудника, которого, в случае чего будет не жалко.

Доктор Кисова понимающе кивает.

Кара-оол: Тем не менее, эта летучая гадость, которой всё же свойственен определённый спектр эмоций, оказалась коммуникабельной. За те двенадцать часов, что мы провели в камере, у неё было время на рефлексию и анализ собственного положения. «ЭХОЛОТ» пришёл к закономерному выводу, что он всё же в нас нуждается. Гайворонского он прочитал как открытую книгу — способности позволяли ему «видеть» эмоции, иметь доступ к памяти и даже текущим мыслям любого человека без специальной защиты.

Кара-оол опирает локоть левой руки о стол.

Кара-оол: Досконально изучив содержимое его полупустой черепной коробки, «ЭХОЛОТ» понял наши намерения и начал телепатическое общение. Возможно, участие Гайворонского в кружке «гуманистов» позитивно повлияло на его восприятие нашей группы выживших. Существо пообещало, что не тронет нас, если мы выйдем из камеры. Однако покинуть «Днепр» мы не сможем — как минимум до того момента, пока не найдём способ вернуть его туда, откуда он был извлечён парапсихологами. Среди нас не было ни одного парапсихолога или эксперта по порталам и мы даже примерно не представляли себе, как и откуда был доставлен «ЭХОЛОТ». Тем не менее, в силу отсутствия иных вариантов, предложение мы приняли.

Короткая затяжка.

Кара-оол: В течение дня к «Днепру» вернулось несколько групп добытчиков, которые лично не застали катастрофу. Под угрозой смерти «ЭХОЛОТ» телепатически принудил их вернуться на объект и присоединиться к нашей группе.

Доц. Семёнов: Принудил в смысле своими психическими способностями? Подчинил себе их волю?

Кара-оол: Нет, было достаточно угроз, и ещё нескольких убитых для наглядности. «ЭХОЛОТ» не может прямо подчинить кого-то без уничтожения существующей личности. Подчинённые его воле — это «оболочки», которых вы видели на болотах и во время штурма центра управления погодой.

Семёнов кивает, записывая.

Кара-оол: К сожалению, на Объект вернулись все сотрудники. Предупредить их об опасности до входа в зону действия пси-способностей нашего пленителя возможности не было — в первую очередь «ЭХОЛОТ» приказал уничтожить все бывшие в наличии средства связи с внешним миром. Не досчитались ни среди убитых, ни среди выживших, только восьмерых человек. Все они должны были быть в комплексе, когда хироптера вырвалась из камеры. Из подземного ангара возле кухни пропал защищённый экранированный вагон, так что мы надеялись, что хотя бы кому-то удалось спастись. Однако вы, как я помню, обнаружили его недалеко отсюда.

Д-р Кисова: К сожалению, да. Он сошёл с путей на насыпи к северу отсюда. Внутри нашли семь тел и останки человека в кабине машиниста. Дверь контейнера захлопнулась и открыть её изнутри сбежавшие уже не смогли.

Кара-оол медленно кивает.

Кара-оол: Мучительная смерть. Если бы они остались в ангаре, то, возможно, были бы живы. Тем не менее, их останки хотя бы можно будет похоронить.

Мужчина прикусывает мундштук, откидываясь на стуле.

Кара-оол: Нас осталось 54. Чуть меньше четверти от всего персонала, что до этого работал на «Днепре». Погибло практически всё высшее руководство, большая часть технических специалистов, другие важные сотрудники. В первую очередь, Объект нужно было привести в порядок. Проверить основные системы на наличие неисправностей, перенести все тела в морозильную камеру. В начале мы думали, что делаем это для того, чтобы потом предать их земле.

Семёнов хмурится.

Кара-оол: За несколько дней мы привели Объект в порядок. «ЭХОЛОТ» быстро показал, что даже мыслей о неповиновении он допускать не будет — тех, кто обдумывал планы побега, он пытал невыносимыми головными болями на виду у остальных. Выйти на болота, чтобы вернуть тела погибших там, он нам запретил.

Кара-оол коротко затягивается.

Кара-оол: Персонала на объекте стало значительно меньше, поэтому проблема с пропитанием отошла на второй план. Мы собрали все немногочисленные продукты и приняли решение, наконец, использовать неприкосновенный запас — целое складское помещение круп и консервов, ждавших своего часа. Обязанности пришлось перераспределять с учётом текущего кадрового состава. Медики и биологи заняли должности поваров и обслуживающего персонала, а немногочисленным выжившим сотрудникам технических специальностей предстояло придумать, как вернуть крылатую мерзость туда, откуда она явилась.

Мужчина потирает переносицу.

Кара-оол: Задача нетривиальная, учитывая условия. Специалистов по порталам на Объекте никогда не было, парапсихологи — почти десятилетие назад, и держались они особняком. Вся информация о происхождении «ЭХОЛОТА» из наших архивных документов была тщательно вымарана. Сдвинуться с мёртвой точки частично помогло стечение обстоятельств. Двое выживших сотрудников имели опыт работы с аномалиями-порталами, ещё один в прошлом был специалистом по безопасности. Знакомо ли вам устройство модели СОПЛО-64?

Кисова быстро кивает. Семёнов непонимающе оглядывается на Кара-оола. Тот снова хмурится.

Кара-оол: Стабилизатор Онтологического Поля Ллойда Однофазный, модель 1964 года.

Доц. Семёнов: А «онтологическое поле» это?..

Кара-оол выгибает бровь.

Кара-оол: Вы осведомлены хотя бы о каких-то базовых вещах, связанных с миром аномального? Или Фонд SCP столкнулся со столь катастрофическим кадровым голодом, что нанимает аспирантов по объявлению в газетах?

Д-р Кисова: Осведомлены, Байыскылан Васильевич. В Фонде просто используется другая терминология для тех же явлений. Плотность онтологического поля здесь — стабильность ткани реальности. К этому просто нужно привыкнуть.

Мужчина прищуривается, придерживая трубку пальцами.

Кара-оол: Можете называть меня по имени, если хотите. И, я так понимаю, вы с нашей терминологией знакомы?

Д-р Кисова: Нашей терминологией, верно. Я тоже раньше работала в Отделе.

Кара-оол коротко кивает.

Кара-оол: Коллега, значит. Стоило догадаться. Вы единственная из местного персонала не вызываете у меня раздражения.

Кисова склоняет голову набок.

Кара-оол: Впрочем, я отошёл от темы. Для молодых сотрудников скажу кратко — СОПЛО-64 позволяет подавлять аномальные свойства многих объектов, стабилизируя окружающее онтологическое поле, в котором паранормальные явления создают завихрения. На территории «Днепра» осталось несколько таких, ещё с периода, когда объект был хранилищем малоопасных аномалий. Специалист по безопасности, Алексей Захарович Черкасов, умел с ними работать и проводить базовый ремонт в случае необходимости. А инженер-конструктор, Дарина Михайловна Петровская, которая контактировала с сотрудниками «Бура», один раз наблюдала, как при помощи СОПЛО-64 был закрыт портал в другое измерение. За неимением лучших альтернатив, группа предположила, что можно попробовать добиться обратного эффекта — вызвать в онтологическом поле завихрение, открыв, таким образом, портал.

Доц. Семёнов: А эти сотрудники, Черкасов и Петровская, в плен сдались или нет?

Кара-оол: К сожалению, они не дожили до этого момента. Стали жертвами карательных акций Гайворонского и его шайки коллаборантов, когда работа над портальной пушкой была уже завершена.

Доц. Семёнов: Разве вы не одобрили только что его решение вступить с существом в контакт?

Кара-оол: Это не было его решение. Это был единственный адекватный обстоятельствам вариант действий. Тем не менее, Гайворонский, сблизившись с «ЭХОЛОТОМ» быстро продемонстрировал свою истинную сущность — властолюбивого услужливого выскочки. Существо скоро назначило себя «директором» Объекта 117, а Гайворонского — своим «заместителем». Все, однако, прекрасно понимали, что он не больше, чем капо. Или, скорее, оберкапо, — его дружки-«гуманисты» тоже пользовались у крылатой гадости особым уважением.

Кара-оол делает несколько затяжек.

Кара-оол: Разработка пушки шла долго и со скрипом. Один образец СОПЛО-64 после нескольких месяцев работы пришёл в негодность — группа была вынуждена начинать работу сначала. Я лично в разработке участия не принимал — слишком непрофильная инженерная специальность. У меня была другая задача — Гайворонский надоумил своего полуслепого хозяина восстановить функциональность климатической установки, которая к тому моменту не запускалась уже более пяти лет. «ЭХОЛОТ» его речам внял, согласившись, что в его же интересах снова обеспечить маскировку «Днепра» — чтобы нас ни в коем случае не пришли спасать, заметив с воздуха. Гайворонский, естественно, не забыл о моём отношении к нему, поэтому за исполнением воли своего «директора» в моём случае следил особенно тщательно. Привыкнуть к тому, что даже в твоей собственной черепной коробке у тебя теперь нет личного пространства, было нелегко. Тем не менее, знание, что в любой момент нечто извне может узнать, о чём ты думаешь, быстро приучает к определённой «ментальной гигиене».

Д-р Кисова: Это, к слову, особенно интересно… Вы явно проработали целый план на случай появления отряда спасения. Как вообще можно скрыть собственные мысли от кого-то, кто может заглянуть к тебе в голову в любой момент?

Кара-оол несколько раз коротко кивает, делая ещё одну затяжку.

Кара-оол: В действительности, это дело привычки. Думаю, окажись вы на моём месте, Лилия, тоже смогли бы быстро освоиться. В самом начале помогало то, что проникновение в ваш разум явственно ощущается. Представьте себе холодные пальцы, медленно двигающиеся внутри вашей черепной коробки — такое трудно оставить без внимания. Первое время крылатая гадость была на редкость любопытной — надолго останавливалась, перебирая все последние мысли, воспоминания, безошибочно считывала эмоции. И давала понять, если что-то из прочитанного ей не нравилось — через острую боль. Но вскоре доскональное изучение наших мыслей ему наскучило. Вместо вдумчивого просмотра, как при чтении книги или брошюры, «ЭХОЛОТ» стал лишь скользить по нам своим пси-взглядом — как по дорожным знакам во время езды по магистрали. Тогда скрывать свои мысли и намерения стало значительно проще — как только холодные пальцы смыкались на вашем сером веществе, нужно было начинать отчётливо думать о чём-то, что нашего тюремщика не заинтересует. О быте, работе, товарищах, чём угодно ещё.

Доц. Семёнов: И о чём же вы думали в такие моменты?

Кара-оол: Я отчётливо, в мельчайших подробностях представлял себе технический чертёж распределительного шкафа в центре управления погодой. Если же хироптера не хотела оставлять меня в покое — к схеме добавлялась визуализация его полной сборки и разборки.

Семёнов хмыкает, на какое-то время прекращая записывать.

Кара-оол: Тем не менее, так можно было сокрыть лишь единичные «крамольные» мысли. Долгое обдумывание чего-то недопустимого, вроде планов бунта или побега, «ЭХОЛОТ» замечал практически всегда. И отогнать такие размышления было гораздо сложнее — сродни запрету Ходжи Насреддина думать о белой обезьяне. И если летучая гадость за такими размышлениями вас поймает — будьте готовы, помимо невыносимой головной боли, к более тщательным проверкам в ближайшие несколько дней. План побега пришлось придумывать уже в других обстоятельствах. До них я скоро дойду.

Мужчина досыпает последнюю щепотку табака из опустившего кисета в чашу трубки.

Кара-оол: К концу лета 1996-го конструирование портальной пушки завершилось. Она была ненадёжной и собранной в нарушение всех возможных протоколов и техник безопасности, однако оказалась работоспособной. Для открытия портала с её помощью нужно было большое количество энергии и, как выражался Черкасов, «замкнутый контур» вкупе с «триггером». На роль первого подходил дверной проём, на роль второго — функциональная дверь. Уверен, с открытыми нами порталами вы успели столкнуться.

Кисова коротко кивает.

Кара-оол: «ЭХОЛОТ» к этому моменту уже достаточно «распробовал» свою неограниченную власть над объектом и выжившим персоналом, поэтому стал склонен к совершению символических жестов. Для тестового открытия портала он выбрал конкретную дверь — дверь своей бывшей камеры. Пушка сработала без нареканий — на её месте появился портал в иное измерение. К сожалению, не в то измерение, которое было нужно нашему пленителю. Если пушку мы всё же смогли построить, то как настроить точки назначения порталов мы не имели представления. Оставалось полагаться на волю случая, пока для новых «выстрелов» хватало энергии.

Д-р Кисова: Про измерения за порталами можете не рассказывать, для экономии времени. Мы в любом случае будем их перепроверять позже.

Кара-оол кивает.

Кара-оол: Второй портал летучая гадость приказала открыть на месте двери запасной камеры, где мы пережили кровавую баню. Чтобы на территории «Днепра» больше не осталось мест, где от его псионического взора можно было бы укрыться. Прибор снова сработал идеально, но портал, как и в прошлый раз, вёл не туда, куда было нужно. Затем начались «осечки». Не все открывавшиеся порталы были стабильными.

Доц. Семёнов: Поэтому вы начали маркировать двери?

Кара-оол: Именно. Когда стало окончательно ясно, что быстро открыть нужный портал не получится, мы приняли закономерное решение начать вести каталог, а также помечать каждую использованную дверь.

Доц. Семёнов: Это, конечно, интуитивно ясно, но всё же не помешало бы услышать пояснение от вас: что обозначают такие маркировки?

Кара-оол: Числовое обозначение составляется в формате: год открытия портала, тире, месяц открытия портала, тире, каким по счёту в этом месяце был открыт портал. Цветовые обозначения порталам даются по принципу светофора: зелёное — дверь безопасна, жёлтое — дверь представляет угрозу, но не критическую, красное — открывать дверь смертельно опасно.

Кара-оол выдыхает дым.

Кара-оол: К сожалению, из-за нестабильной работы портальной пушки, жёлтые и красные двери появлялись чаще чисто статистически. Проверка порталов вскоре стала повинностью и основной формой наказания за неподчинение. Численность населения «Днепра» снова пошла на убыль. Свою роль играло и то, что у нас быстро кончалась еда, даже с учётом того, что сотрудников на Объекте осталось крайне мало. К концу подходило и топливо для ТЭС, которое в больших количествах тратила установка. «ЭХОЛОТУ», который до этого категорически не хотел выпускать нас из подземных помещений, пришлось идти на уступки.

Кисова снова склоняет голову набок.

Кара-оол: Естественно, это не был возврат к действовавшему до катастрофы режиму. Сначала летучая гадость позволила нам выходить с территории комплекса, чтобы забрать тела животных, которых он приманил своими псионическими способностями. Зайцы, тетеревы, иногда — редкие лоси или кабаны. Продлилось это недолго — звери просто стали избегать зоны, в которой работали способности «ЭХОЛОТА». Он затем позволил небольшими группами выходить на болота, чтобы собирать ягоды и некоторые другие пригодные для употребления растения: рогоз, тростник, водяные линии, багульник. Всё шло в дело параллельно с истощающимися запасами круп и консерв. Долго так продолжаться не могло, что понимали все, однако мы продолжали надеяться, что всё же откроем нужный портал и всё закончится. Запасы топлива, однако, истощились раньше, чем еда.

Мужчина делает затяжку.

Кара-оол: Пришлось взять паузу в работе с порталами и начать решать более насущные проблемы. «Администрация» «Днепра» пришла к «ЭХОЛОТУ» с, как они думали, потрясающим предложением — соорудить антенну-усилитель, с помощью которой летучая гадость могла бы излучать на более дальние расстояния. Гайворонский с товарищами решил, что наш пленитель использует такую возможность для того, чтобы приманить больше животных для нашего пропитания. Перспектива значительно усложнить потенциальный побег или любые спасательные операции в нашем отношении этот кружок «гуманистов» не интересовала.

Доц. Семёнов: И «ЭХОЛОТ» на предложение, как мы поняли, согласился?

Кара-оол: Естественно. Он довольно прагматичен, поэтому не собирался упускать возможности расширить над нами контроль. Разработку такого усилителя сигнала поручили той же группе инженеров, что работала над портальной пушкой. Последняя в тот момент простаивала из-за практически полного исчерпания запасов угля. Другого подходящего топлива на Объекте не было, поэтому было принято решение осушить болото вокруг комплекса и начать раскопки торфа.

Мужчина выдыхает дым.

Кара-оол: Мы заперлись в бункере и использовали последнюю порцию угля для запуска климатической установки на полную мощность. Небольшой участок болота вокруг комплекса за полтора часа превратился в высохшую пустошь — идеальные условия для раскопок. Работали ежедневно, сменами. Торфяные блоки на дрезине перевозили в опустевшие казармы — на просушивание. От работы на раскопках освободили только собиравших усилитель сотрудников; впрочем, ненадолго. Спроектировать и собрать антенну нужного вида было в разы быстрее и проще, чем портальную пушку.

Семёнов зевает, не прекращая записывать.

Кара-оол: Во время проектирования произошёл неприятный эпизод. Двое инженеров решили на одном из завершающих этапов сборки внести изменение в конструкцию, чтобы вызвать при запуске устройства короткое замыкание и вывести нашего пленителя из строя. Последний, к сожалению, смог этот мотив считать. Провинившихся отстранили от работы и в принудительном порядке направили на проверку всех следующих порталов. Пока они не погибли после взаимодействия с нестабильными дверьми, обоих держали взаперти на минимально возможном пайке.

Кара-оол хмурится.

Кара-оол: Эта акция надолго отбила у остальных желание заниматься саботажем. А антенна вскоре была собрана и настроена. Вся территория в радиусе десятка километров от теплоэлектростанции теперь оказалась под телепатическим «колпаком» хироптеры, лишая нас любой надежды на спасение без внешнего вмешательства. Тем не менее, как минимум полтора месяца мы снова питались свежей дичью — пленитель подчинял животных в окрестностях своей воле и приводил прямо к воротам комплекса.

Д-р Кисова: Но, я так понимаю, долго это не продлилось. И антенна принесла вам больше вреда, чем пользы?

Кара-оол: Именно так. Антенна увеличивала не только радиус покрытия, но и мощность излучения, порождаемого мозгом псионика. На поверхности вокруг комплекса стало невозможно находиться без специальной защиты. На сбор растений и раскопки торфа пришлось выходить в шлемах с защитным напылением, а смены менять раз в два часа.

Доц. Семёнов: Вы сказали, что дичи хватило на полтора месяца. И что было дальше?

Кара-оол: Я думаю, вы сами уже догадываетесь. Неприкосновенный запас подошёл к концу, вся купленная до прорыва хироптеры из камеры еда — тоже, кончилась в окрестностях дичь. Попытки добыть пропитание в порталах, которые мы открывали, успехом тоже не увенчались. Источников еды осталось всего два — болотная растительность и морозильная камера. Поэтому чтобы прокормить себя, мы были вынуждены использовать в готовке тела погибших коллег.

Доц. Семёнов: Это отвратительно.

Кара-оол: Я не просил вас давать моральную оценку нашим действиям. И оправдываться за них не буду.

Д-р Кисова: В этом нет необходимости. Вы сделали для выживания то, что должны были.

Семёнов оглядывается на Кисову с видимым отвращением. Кара-оол кивает, делая ещё одну затяжку.

Кара-оол: Поверьте мне, мы как могли оттягивали этот момент. Однако питаться одними лишь болотными растениями взрослому человеку было невозможно — мы предварительно пробовали и этот вариант, прежде чем снова открыть двери морозильной камеры. Если бы мы не обратились к каннибализму, псионик бы нас заставил. Он бы не дал нам умереть голодной смертью, пока не был открыт нужный портал.

Доц. Семёнов: И что, все просто смирились? Все просто начали жрать человечину, когда вы решили, что других вариантов больше нет?

Кара-оол: Нет. Естественно, никто не горел желанием питаться человеческим мясом. Большинство, однако, посмотрело на ситуацию рационально. Меньшая часть же, около двадцати человек, оказались более принципиальными. Перешли на вегетарианскую диету и подножный корм. Отдельно для них, естественно, никто ничего готовить не собирался. Закончилось такое упрямство закономерно: часть принципиальных сотрудников погибла от истощения, остальные всё же одумались и присоединились к остальным.

Доц. Семёнов: Ваша хироптера что, не спит совсем? Не отвлекается от чтения ваших мыслей? Её всё это время нельзя было как-то застать врасплох или прикончить? Даже после натурального принуждения есть трупы собственных товарищей вы не начали ей сопротивляться?

Кара-оол: Именно в этом и проблема. Его невозможно застать врасплох. Он не спит в привычном нам понимании. Полагаю, с анатомическими приложениями вы ещё не знакомились, иначе бы знали — отделов мозга у него больше, чем у человека, и их работа лучше оптимизирована. Некоторые из них, выполняющие схожие функции, работают попеременно. Псионику не нужно спать; даже если он лежит без движения и ритмично дышит, он в сознании, мыслит абсолютно ясно и наблюдает за окружением при помощи пси-зрения.

Мужчина делает ещё одну затяжку.

Кара-оол: Не могу не отметить, что установка на трубе ТЭС антенны-усилителя имела и свои положительные стороны. Мы, наконец, получили доступ к защитным шлемам, о чём я упоминал ранее. От прямого пси-удара они не спасут и скрыться не помогут — в пси-спектре всё ещё заметен поток излучения в районе не закрытой шеи — однако помогают скрывать собственные мысли. Мозговые волны внутри шлема многократно отражаются и накладываются друг на друга, поэтому поток, покидающий его пределы через отверстие у шеи, становится фрагментарным, запутанным, более сложным для восприятия. У нас, наконец-то, появилось время, чтобы рассуждать о мерах противодействия своему пленителю. Пусть его было немного и при обсуждении приходилось соблюдать все возможные меры предосторожности, это всё же был прогресс.

Кисова щурится.

Кара-оол: Из-за необходимости жёсткой конспирации обсуждения я вёл только с самыми доверенными своими коллегами — работниками центра управления погодой. Когда мы оставались в стороне от чужих ушей во время раскопок торфа, появлялась возможность обсудить, что можно сделать в сложившихся условиях. И, как вы уже поняли, самостоятельно сделать можно было немногое.

Кара-оол делает ещё одну затяжку.

Кара-оол: Мы приняли решение разработать план на случай прибытия группы спасения. Мы не были уверены, как именно распределятся сферы влияния после выхода Отдела «П» из игры, но точно знали, что кто-то должен прийти нам на замену. И этот кто-то рано или поздно заинтересовался бы происходящими в окрестностях необычными событиями. Постоянным туманом над болотом независимо от окружающей погоды и времени года, исчезновением дичи в окрестностях.

Мужчина задумчиво смотрит куда-то за спину научным сотрудникам.

Кара-оол: Но время шло. Доставались из морозильной камеры всё новые тела. Открывались новые порталы. Расширялась площадь раскопок на торфянике. А помощь всё не приходила. Хироптера тоже начинала терять терпение, а кружок «гуманистов» — остатки человеческого достоинства; режим на «Днепре» становился всё строже.

Кара-оол кривится.

Кара-оол: Какое-то время они вынюхивали, не «саботирует» ли кто-то попытки вернуть хироптеру в его родную среду обитания… Как будто можно как-то саботировать полностью случайное открытие порталов. Но несколько сотрудников всё же попали под горячую руку — за крамольные мысли в отношении нашего поработителя. Мне же с союзниками повезло — Варыпаев и Ловенецкий оказались на редкость собранными и дисциплинированными; в их отношении подозрений у «правящей верхушки» не возникало.

Несколько коротких затяжек.

Кара-оол: Запасов из морозильной камеры хватило чуть менее чем на год, даже учитывая режим жёсткой экономии. Жить за счёт внутренних ресурсов нам оставалось недолго, а намёков на прибытие помощи всё так же не было. Однако в постепенном истощении запасов мяса я увидел шанс. Кое-что я понял. Учитывая, какие параугрозы Отдел «П» содержал до коллапса советской государственности, кто бы ни пришёл ему на смену, у этой организации должно было быть достаточно более серьёзных проблем и насущных задач, чем разведка туманного болота, где пропала вся дичь.

Семёнов выгибает бровь, отрываясь от записей.

Кара-оол: Жизненно необходимо было привлечь к себе внимание. Сделать что-то, угрожающее секретности. Заставить местные силы противодействия аномальному отреагировать. Я отлично знал, что за текущим радиусом действия антенны-усилителя есть всё ещё не покинутые жителями населённые пункты. И что область действия установки можно расширить — установить несколько ретрансляторов. Решение было очевидным — облучить ближайшие деревни, согнать всех местных жителей к комплексу, обеспечить себя пропитанием и неизбежно привлечь к себе внимание.

Лицо Семёнова перекашивает гримаса отвращения.

Доц. Семёнов: Так это по твоей указке невинных людей пустили на мясо?!

Кара-оол, щурясь при взгляде на доцента, склоняет голову набок.

Кара-оол: Отнюдь. Я лишь предложил «администрации» план того, как нам спасти персонал от неминуемой иначе голодной смерти. И, вместе с тем, привлёк ваше внимание. Пострадавшие жители окрестных деревень, к сожалению, оказались необходимой для этого жертвой.

Доц. Семёнов: Необходимой жертвой?! Вы убили и сожрали несколько сотен случайных человек! С женщинами, детьми и стариками!

Кара-оол: Не нужно преувеличивать. В пищу было употреблено всего несколько десятков из них; остальные, состояние здоровья которых признали приемлемым, остались в морозильной камере, если вы не успели их оттуда убрать и захоронить.

Доц. Семёнов: Да плевать, лучше бы все сами там сдохли! Мы должны защищать человечество от аномалий, а не скармливать обычных людей всякой псионической мрази, чтобы спасти свою шкуру! Или вас, гэбню, по-другому работать учили?

Семёнов привстаёт со своего стула, опираясь ладонями о стол и злобно смотря в лицо Кара-оолу. Тот смотрит доценту в глаза, молча делая ещё одну затяжку.

Д-р Кисова: Сядь.

Голос доктора звучит холодно, приказ произносится с нажимом. Семёнов моргает, переводя взгляд с Кара-оола на Кисову.

Женщина наклоняется ближе и вопросительно выгибает бровь, давая понять, что повторять команду она не будет. Доцент злобно выдыхает и медленно занимает прежнее положение. Кисова не сводит с него взгляда.

Д-р Кисова: Ты слишком наивен и несдержан даже для доцента. Когда в нашей профессии вопрос стоит между выполнением своих обязанностей и чем-то, что общество посчитает «аморальным», выбор всегда должен быть в пользу первого. Обязанностью работников «Днепра» было содержание доверенных им аномалий; даже после всего, что им довелось пережить. По-твоему, было бы лучше, если бы сотрудники Отдела взбунтовались и погибли в самоубийственной атаке? Или умирали бы от голода один за другим, предоставляя опасного псионика-мизантропа самому себе? Ты думаешь, тогда бы меньше людей пострадало? Ты думаешь, что сам смог бы сделать всё лучше? Я открою тебе секрет — не смог бы.

Кисова снова сводит руки в замок.

Д-р Кисова: Смотри на меня. Мы проводим допрос с целью получения сведений, которые помогут в дальнейшем эффективно содержать захваченные объекты. Не для осуждения или спекуляций на тему «а что, если бы поступили по-другому». Ты не журналист светской хроники. Ты не активист-поборник защиты общественной морали. Ты научный сотрудник сверхсекретной организации. Веди себя соответствующе.

Кара-оол одобрительно изгибает уголки губ, наблюдая за молча скривившимся доцентом.

Кара-оол: Благодарю, коллега. Не думал, что из всех возможных организаций именно в Фонде SCP я столкнусь с морализаторством.

Мужчина обращается к Семёнову.

Кара-оол: Вы на работе недавно и, видимо, ещё не уяснили. Ваша организация не славится максимально этичными подходами к содержанию параугроз. Если акты вынужденного каннибализма вызывают у вас подобную ярость — возможно, вам стоит выбрать другое место работы. В ином случае вас вскоре ждёт множество удивительных открытий.

Д-р Кисова: Не уверена, с какого именно момента, но теперь на каждом участке под контролем Фонда действуют этические комитеты. Впрочем, не знаю, как именно их работа влияет на подходы к содержанию и методику исследований.

Кара-оол слегка выгибает бровь, снова делая затяжку.

Кара-оол: Избыток финансирования нередко приводит к умножению бюрократии.

Мужчина снова смотрит в сторону.

Кара-оол: Впрочем, я отвлёкся. Уговаривать новоявленную «администрацию» и самого «директора» долго не пришлось — других вариантов продлить наше существование просто не было. Чтобы обезопасить себя от тщательного чтения мыслей, на переговоры я отправил Ловенецкого. О «втором дне» своего плана я ему не сообщал — сказал лишь, что это необходимо, чтобы не дать нам погибнуть от голода. Тактика сработала: слишком тщательно хироптера мой разум не изучала, даже зная, что идея принадлежит мне. В начале осени началась работа над созданием ретрансляторов.

Кара-оол вздыхает, откладывая дотлевающую трубку.

Кара-оол: Всего было собрано три малых антенны. Мы установили их по направлениям к ближайшим деревням, вдоль железнодорожной насыпи. В начале декабря организовали тесты приёма-передачи сигнала, а 24-го привели изначальный план в исполнение.

Д-р Кисова: Ретрансляторы, значит. Вот чем объяснялось неравномерное «сдвигание» зоны действия излучения… После облучения деревень вы эти ретрансляторы демонтировали, верно?

Кара-оол: Не демонтировали, просто отключили от питания — для экономии энергии. Уже после того, как атаковали, кажется, ваш первый полевой лагерь. Эта инициатива, поверьте, уже исходила не от меня. «Гуманисты» снова решили проявить участливость.

Кисова задумчиво склоняет голову в другую сторону.

Д-р Кисова: Мы не нашли ваши ретрансляторы, когда осматривали территорию. Где именно вы их установили?

Кара-оол: Я лично принимал в их монтаже участие, так что сказать могу с достаточной степенью точности. Один был размещён возле разрушенного моста, на северо-востоке от комплекса. Второй — в стороне от старого лодочного причала, примерно на сто метров южнее. Последний — на одном из островов в юго-восточной части болота, на участке, где они соединяются между собой мостками. Там есть пешие тропы, участок трудно с чем-то перепутать.

Семёнов быстро записывает что-то на отдельном листе.

Д-р Кисова: Поняла. Какие-то из них могли пострадать от шторма, плюс, мы всё ещё не успели проверить всю территорию болота. Указанные вами точки позже дополнительно прочешут.

Кара-оол и Кисова молча обмениваются кивками.

Кара-оол: Через антенну и дополнительные ретрансляторы летучая гадина не могла передавать достаточно точные указания «оболочкам», сказывалось низкая помехоустойчивость и, будем честны, низкое же качество передачи сигналов кустарным оборудованием. Поэтому просто довести облучённых людей до комплекса оказалось нетривиальной задачей… Как минимум пятая часть «оболочек» затерялась в пути, до того, как псионик смог начать передавать им более чёткие команды.

Доц. Семёнов: Почему вы их вообще назвали… «оболочками»?

Кара-оол: Потому что они суть и есть — человеческие оболочки. Они лишены личности, не мыслят и не способны на самостоятельное существование. Критическое облучение мозга приводит к смерти человека как мыслящего субъекта, остаётся лишь его функциональное тело, восприимчивое к внешнему контролю. Насколько известно нам, это состояние необратимо, однако каких-то полноценных исследований мы, в силу сложившихся обстоятельств, не проводили. Более того, наша группа, судя по всему, имела сомнительную честь впервые наблюдать процесс превращения человека в «оболочку» — до 1996 года инцидентов с участием «ЭХОЛОТА» не происходило.

Д-р Кисова: По крайней мере, благодаря вам мы узнали, на что псионик способен. Администрация уже в тот момент понимала, что ваша акция неизбежно привлечёт к себе внимание? Поэтому часть «оболочек» оставили в живых, а не сразу поместили в морозильную камеру?

Кара-оол: Не совсем. «Администрацию», судя по всему, такая перспектива до появления первых ваших разведчиков не заботила. Плохо подходящие для употребления в пищу «оболочки» — старые, больные… малолетние — отбирали для использования при проверке порталов, чтобы сэкономить человеческий ресурс. Я, и многие другие сотрудники предлагали умертвить и подобающим образом захоронить как минимум детей, однако лично «ЭХОЛОТ» запретил таким образом «растрачивать» ресурсы. И «гуманисты» с ним, естественно, из этических человеколюбивых соображений согласились. Однако, буду честен, соратников Гайворонского такое развитие событий всё же покоробило.

Д-р Кисова: Как именно вы использовали оболочки для проверки порталов? Первыми отправляли их проверять, безопасно ли взаимодействовать с изменёнными дверьми?

Кара-оол: Именно. «ЭХОЛОТ» мог давать им достаточно точные для этого команды. Иногда, если возникала необходимость в портал войти, к оболочкам просто привязывали крепкую верёвку и толкали в дверной проём. В другое измерение своими силами хироптера, конечно, заглянуть не мог, однако вполне был способен считать воспоминания об окружении, если «оболочку» удавалось вытянуть обратно.

Кара-оол складывает руки на груди.

Кара-оол: Время года было холодное, земля промёрзла, поэтому слишком часто открывать порталы не было возможности — трудно было получить достаточное количество торфа. На просушку его тоже стали перекладывать в подземную часть комплекса — в пустующие помещения на нижнем уровне ТЭС. При помощи неликвидных «оболочек» в основном перепроверяли порталы, в которых не были уверены. «Гуманисты» с летучей гадостью старались не распространяться о ваших разведчиках, погибавших под излучением, чтобы ни у кого раньше времени не появилось мыслей о революции.

Мужчина слегка откидывается на стуле.

Кара-оол: Но информация всё равно просачивалась. Как минимум, новые «оболочки» в примечательной униформе видели повара и их помощники. К тому же мысли на «Днепре» буквально витают в воздухе — рано или поздно перехватить можно было практически любую важную информацию.

Семёнов скептически кривится, отрываясь от заметок.

Кара-оол: Мы с коллегами из центра управления погодой знали, что средства защиты от излучения вы рано или поздно найдёте, однако никаких полноценных приготовлений к своему плану спасения провести не могли. Уверен, как минимум от вас, Лилия, не укрылся факт, что успех нашего плана зависел от слишком большого количества случайностей. Ваша экспедиционная группа должна была добраться до центра управления погодой, вы должны были довериться нам и согласиться на сотрудничество, на ТЭС должно было к этому моменту остаться достаточно топлива для запуска программы «Шторм». К счастью для всех, в день вашей операции обстоятельства сложились в нашу пользу.

Доц. Семёнов: Вот только вы нам сами мешали. Почти сразу же после начала экспедиции запустили свою климатическую установку, и в шторме две группы погибли.

Кара-оол: Вы так цепляетесь за мысль, что я ради собственного удовольствия «творю зло», что я всё больше начинаю сомневаться в вашей непредвзятости.

Тон, с которым была произнесена реплика, указывает на то, что мужчина иронизирует.

Кара-оол: Естественно, меня вынудили запустить установку, чтобы остановить ваше продвижение. Скажите спасибо, что я не запустил систему на полную мощность, прикрываясь необходимостью экономить топливо — вы видели, на что способен режим «Шторм» без ограничений по потреблению энергии.

Кисова бросает на Семёнова ещё один раздражённый взгляд, после чего тот возвращается к заметкам.

Кара-оол: «Администрация» почувствовала запах жареного, поэтому решила бросить в бой все доступные средства: мою установку, «оболочки» и самих выживших сотрудников. Уже в час дня нас отправили в арсенал, получать оружие. За предыдущие два года «ЭХОЛОТ» не разрешал его открывать ни разу. Сохранилась там и взрывчатка — нескольким сотрудникам, имевшим соответствующий опыт, поручили заминировать подходы к комплексу; в их числе был и Варыпаев.

Мужчина задумчиво касается двумя пальцами подбородка.

Кара-оол: Главным недостатком нашего плана в сложившихся обстоятельствах была необходимость как-то привлечь внимание группы, когда она доберётся до поворота в центр управления погодой, и не вызвать подозрений со стороны «ЭХОЛОТА» раньше времени. Поэтому я принял решение заминировать ведущий к нам проход и повесить в зоне видимости табличку-предупреждение. Контринтуитивно, но мы знали, что именно на пороге медицинского центра, недалеко от нужного поворота, наши коллеги будут держать оборону; более надёжных и безопасных вариантов просто не было. Согласовывать минирование я отправил Варыпаева, используя уже проверенную тактику — просто не сообщать ему никаких деталей о подлинном назначении будущих растяжек.

Д-р Кисова: Если всех сотрудников перебросили на позиции для обороны, почему три человека остались в брошенной части комплекса? Группы столкнулись сначала с охранником основного корпуса НИИ, а затем — с двумя поварами.

Кара-оол: Повара остались на кухне по собственной инициативе, они должны были закончить свою работу и присоединиться к остальным оборонявшимся — не хотели, чтобы мясо, которое уже начали срезать с тел, пропало. Летучая гадость затем показала всем выжившим сотрудникам вид из глаз одного из поваров, когда тот катался по полу в агонии и затем был застрелен. Для придания нам мотивации.

Кара-оол снова складывает руки на груди.

Кара-оол: Что касается охранника — это один из наших старейших работников, сотрудник службы безопасности Рябинин, у которого уже какое-то время наблюдаются явные признаки деменции. Почти год мы ждём, пока он, наконец, скончается, однако он, судя по всему, постоянно забывает сделать и это.

Д-р Кисова: И псионик вас не просил ему в этом поспособствовать?

Кара-оол качает головой.

Кара-оол: Нет. Крамольных мыслей он себе не позволяет, на редкость внушаемый и исполнительный, в пищу тоже не годится — слишком низкий индекс массы тела. Ест мало, лишних ресурсов не тратит. «Способствовать» его кончине просто не было необходимости, а проявлять в данном случае инициативу желающих не нашлось.

Доц. Семёнов: Я правильно понимаю, что вы выдали старику с деменцией оружие?

Кара-оол: Незаряженное оружие, чтобы не навредил ни себе, ни коллегам. «ЭХОЛОТ» решил извлечь из Рябинина хотя бы какую-то пользу — оставил охранять вход в основной корпус, чтобы вашу группу задержать или отвлечь. План, как мы видим, не сработал, а охранник даже операцию пережил. Впрочем, удары по голове не сказались на симптомах его деменции положительно.

Семёнов откладывает заметки в сторону и переворачивает несколько листов на планшете. На несколько секунд в комнате воцаряется молчание.

Доц. Семёнов: Кажется… Мы на все отмеченные вопросы уже получили ответы. И на несколько таких, которых я в план интервью заранее не включал.

Кисова убирает руки со стола, немного отстраняясь.

Д-р Кисова: Тогда этот разговор можно заканчивать. Если что-то нужно будет уточнить дополнительно, вас снова вызовут, Байыскылан. Благодарю за подробные и точные ответы.

Кара-оол кивает, поправляя воротник пиджака.

Кара-оол: Я обещал вам ответить на все возникшие вопросы, и слово своё держу. Можете рассчитывать на дальнейшую открытость к сотрудничеству с моей стороны, Лилия.

Семёнов встаёт из-за стола, чтобы выключить записывающее оборудование.

Конец протокола.

Содержимое третьей вкладки.

Во время первичной разведки сотрудниками СБ подземной части комплекса был обнаружен составленный работниками «Днепра» рукописный перечень открытых порталов.

В целях экономии времени и ресурсов организации, в рамках проекта «Ловец» будет проведена проверка указанных в перечне сведений, а не каталогизация существующих порталов с нуля.

В качестве шаблона отчётности по результатам проведённых тестов будет использован таковой из рукописного перечня (с добавлением пункта «результат перепроверки»). Таким образом, в рамках проекта «Ловец» все изначальные записи сотрудников Отдела «П», касающиеся порталов, будут оцифрованы.

— д-р Кисова Л.М.