В целях получения дополнительных сведений об объекте «Днепр» и скорейшей постановки двух попавших в распоряжение Организации аномальных объектов на содержание, куратором было принято решение допросить готовых к кооперации сотрудников Отдела «П» ГРУ.
27 мая было проведено в общей сложности 23 допроса, каждый из которых был записан и впоследствие расшифрован для включения в базу данных. Четверо захваченных сотрудников Отдела «П» (в том числе Гайворонский Е.И.) от сотрудничества отказались.
Протокол допроса №10
Субъект: Кара-оол, Байыскылан Васильевич; заместитель куратора ООЗ «АРФА».
Допрашивающий: Доцент Семёнов.
Примечания: Перед началом допроса субъект попросил предоставить ему трубочный (или обычный) табак «достойного качества», при наличии такового на территории временной исследовательской базы. В связи с оказанием Кара-оолом помощи сотрудникам Организации в ходе операции «Кошкин дом», а также образцовым поведением во время нахождения под стражей, просьба была удовлетворена. В допросе выразила желание участвовать д-р Кисова.
Расшифровка:
Кара-оол осторожно засыпает в чашу изогнутой курительной трубки Dunhill несколько щепоток табака. Сидящий напротив доцент Семёнов расписывает на листке бумаги шариковую ручку. Доктор Кисова, сидящая по правую руку от него, поправляет волосы.
Доцент Семёнов, прищурившись, смотрит сначала на Кара-оола, затем на свою планшетку.
Доц. Семёнов: Так, вы у нас Кара-оол… Для вас список вопросов отдельный.
Кара-оол кивает, утрамбовывая табак. Семёнов убирает с планшета несколько первых листов и кладёт их на стол, текстом вниз.
Доц. Семёнов: Лилия Моисеевна, а вы… записывать будете?
Д-р Кисова: Нет, я наблюдатель. Записывайте сами.
Семёнов поджимает губы, но ничего не говорит.
Доц. Семёнов: Так, хорошо… Для начала нужно проверить некоторые факты.
Кара-оол держит в руке зажжённую спичку, ожидая, пока прогорит на её кончике сера.
Доц. Семёнов: У нас есть сведения, что вы являетесь куратором ООЗ «АРФА». С какого года и в каком качестве вы здесь работали? Интересует конкретно ваш карьерный путь.
Несколько секунд мужчина медлит с ответом, раскуривая трубку.
Кара-оол: На объект «Днепр» меня перевели 26 июня 1976 года, в рамках расширения штата сотрудников для разработки климатической установки. Определённых успехов предыдущая команда достигла, но работа шла медленно — нужны были дополнительные рабочие руки и светлые умы. Меня к работе над «АРФОЙ» привлекли из-за наличия последнего.
Кара-оол делает несколько коротких затяжек.
Кара-оол: При переводе я сразу получил должность старшего инженера-конструктора — было учтено наличие опыта работы с другими аномальными устройствами. Полтора года ушло на проектирование, ещё столько же — на реализацию тестовой установки по составленному плану… Как вы могли заметить во время экспедиции, результат вышел достаточно надёжным и функциональным…
Семёнов делает пометки на прикреплённом к планшету листке.
Кара-оол: Но не достаточно масштабируемым. Как точечная отработка технологии на небольшом участке — несомненный успех. Как что-то для применения в хозяйстве — к сожалению, неудачная разработка. Способов как-то радикально упростить конструкцию не существовало, тем более за оставшийся год. Поэтому фокус проекта пришлось сместить.
Кара-оол снова несколько раз затягивается трубкой.
Доц. Семёнов: «Оставшийся год»? Почему именно такой срок?
Кара-оол снисходительно оглядывает доцента, прежде чем выпустить изо рта клуб дыма.
Кара-оол: Климатические технологии разрабатывали к Олимпиаде-80. Чтобы избежать форс-мажоров, связанных с погодой, особенно на площадках для парусного спорта. Естественно, их хотели лишь впервые применить на Олимпиаде, а не специально для неё разрабатывали. В качестве конечного результата рассчитывали получить технологию для военного применения.
Кисова складывает руки в замок, не сводя взгляд с Кара-оола.
Кара-оол: Но итоговый ООЗ «АРФА» получился слишком технически сложным для такого применения. По всей территории этого болота, под толщей торфа — система сложных механизмов, которые удалось всего за полтора года разместить только благодаря применению аномальных методов строительства. И потребовало это огромного количества ресурсов. Как вы должны были сами понять, проделать такой же объём работы для каждой из площадок проведения Олимпиады было бы нецелесообразно.
Ещё несколько неглубоких затяжек.
Кара-оол: Упреждая ваш вопрос — нет, о других климатических проектах под эгидой Отдела мне неизвестно. Однако они однозначно были; не исключено, что какие-то даже смогли применить во время Олимпиады. Наш же пришлось перепрофилировать. Управление погодой в локальном масштабе оказалось хорошим инструментом для маскировки и противодействия вражеской разведке. Пока «АРФУ» доводили до ума, я сохранял за собой изначальную должность. Затем я стал главным оператором установки, из-за практически идеального знания конструкции и плодотворной работы с куратором, Дучим Александром Максимовичем. В 1983 он назначил меня своим заместителем. А когда он стал директором — я занял освободившееся место куратора.
Д-р Кисова: Кое-что, однако, остаётся в вашем рассказе не до конца понятным. Никто не ставит в чистом поле одинокий маскировочный тент. Какой смысл в маскировке, если скрывать нужно только само маскировочное устройство? У вас должны были содержаться дополнительные аномальные объекты, которых при осмотре «Днепра» не обнаружили. Где они?
Кара-оол уважительно кивает, снова втягивая дым.
Кара-оол: Вы задаёте правильные вопросы, Лилия Моисеевна. Действительно, было бы странно не использовать эффективную маскировочную установку для сокрытия только этой самой установки. С 1981 года объект «Днепр» использовался в качестве хранилища для малоопасных аномальных объектов. С этого времени осталось достаточно незадействованных помещений, практически во все из которых прямого доступа сейчас нет. «Днепр» из-за особенностей проектирования не подходил для содержания массивных аномалий или объектов опаснее уровня «Цхинвал», поэтому он стал хранилищем для компактных и относительно безопасных предметов. «Чуланом» нашего военного округа, если вам будет угодно.
Кара-оол прерывается, чтобы досыпать немного табака в трубку.
Кара-оол: Таковым он бы и оставался, если бы не ленинградские парапсихологи…
Доц. Семёнов: Парапсихологи?
Д-р Кисова: Тауматурги, колдуны, любой другой синоним на ваш выбор. Продолжайте, пожалуйста.
Кисова отмахивается, не глядя на доцента.
Кара-оол: Спасибо. Парапсихологи… Вытащили откуда-то эту летучую гадость. И предпочли переложить ответственность за её исследования и содержание с больной головы на здоровую.
Мужчина заметно кривится, слегка прикусывая мундштук.
Кара-оол: Пришлось перестраивать совершенно неподготовленный для содержания живых существ объект. Возражения не принимались — кто-то из вышестоящего начальства настоял на решении отправить псиоников к нам. Пришлось выстраивать два особых экранированных камеры, переделать чертёжные и кабинеты в лабораторные боксы, а управление климатической установкой перенести в новую наспех построенную подземную секцию. Раньше оно размещалось на месте медицинской лаборатории, ближе к антеннам.
Кисова опирает подбородок на сложенные в замок ладони, продолжая слушать Кара-оола.
Кара-оол: Нам, естественно, прислали профильных специалистов и выделили матчасть, но такая резкая перемена специализации объекта ударила по эффективности работы. Аномальные предметы из камер хранения начали постепенно вывозить — к лету 1989 на «Днепре» остались только два объекта — «АРФА» и «ЭХОЛОТ».
Доц. Семёнов: А поподробнее про «летучую гадость» можно? Вы сказали, что парапсихологи её откуда-то «вытащили». Откуда?
Кара-оол: Мне показалось, что в личном деле вы мою фамилию видели. И она не похожа на «Элсинов».
Семёнов непонимающе выгибает бровь.
Кара-оол: Парапсихологи мне не отчитывались. Но я всё же не глух и не слеп, поэтому определённой информацией и по этому поводу располагаю. Данные мерзкие хироптеры родом из некоего иного измерения. Впрочем, понять это можно даже из пометок в документе — «Бур» и «Город». Первая означает подведомственность ООЗ отделу исследования телепортации; значения второй ни я, ни кто-то из тех, с кем я поддерживал контакты, точно не знает, однако нет сомнений, что он тоже связан с иными измерениями.
Кисова прищуривается.
Кара-оол: Для исследований «ЭХОЛОТА» из Ленинграда прислали несколько групп специалистов — из-за профиля «Днепра» медиков и биологов на нём раньше не работало. К 1986-ому старых и новых сотрудников на объекте оказалось практически равное количество — пришлось расширять посёлок возле НИИ и достраивать дополнительные казармы. Ещё один любопытный факт, который вам, возможно, будет интересен — помимо ожидаемых медиков и биологов для исследований «ЭХОЛОТА» прибыла небольшая объединённая группа — несколько парапсихологов и сотрудников отдела неконвенциональных вооружений. С нами они практически не взаимодействовали — «АРФА» им была не интересна. Отчитывались они только кому-то вышестоящему вне объекта и пробыли у нас недолго — всего около года. Больше своей крылатой нечистью они не интересовались.
Кара-оол затягивается и после небольшой паузы выдыхает дым.
Доц. Семёнов: Вы уже несколько раз упомянули ООЗ «ЭХОЛОТ» во множественном числе. Их было несколько?
Кара-оол: А откуда, по вашему, в карточке появилось приложение с протоколом вскрытия? К нам поступило два существа. Одно умертвили уже через несколько месяцев, чтобы детально исследовать анатомию. Второе же слишком долго злоупотребляло нашим гостеприимством. Благодарю за исправление данной несправедливости.
Доц. Семёнов: Не хотелось бы вас расстраивать, но захваченный «ЭХОЛОТ» всё ещё жив.
Кара-оол выгибает бровь, слегка прикусывая мундштук.
Кара-оол: Его нужно было добить. Вы видели, к чему привела нерациональная дотошность в следовании процедурам содержания в случае «Днепра».
Семёнов разводит руками.
Д-р Кисова: Что же, раз вы сами к этому так удачно подошли… Расскажите, что было после 1989-го. Как «Днепр» дошёл до жизни такой?
Кара-оол кивает, снова раскуривая трубку.
Кара-оол: Не хотите повторить наших ошибок, это хорошо. Я обещал ответить на интересующие вас вопросы, так что расскажу обо всём по порядку.
Кара-оол, прищурившись, оглядывает Кисову, не сводящую с него взгляда.
Кара-оол: До конца 1990-го года «Днепр» работал штатно. Ответственные за «АРФУ» и «ЭХОЛОТ» сотрудники по рабочим вопросам практически не взаимодействовали — команды были независимые. Тем не менее, некоторые малозаметные предпосылки дальнейшей катастрофы можно было наблюдать уже тогда.
Мужчина снова делает затяжку.
Кара-оол: Небольшая группа сотрудников, ответственных за содержание «ЭХОЛОТА», для себя решила, что условия жизни этой крылатой гадости слишком «негуманные». В число таких недовольных входило в лучшем случае десять-двенадцать человек, большинство из которых — либо низкоранговый научный персонал, либо технические специалисты, работавшие с пси-эхо-камерами. Несколько раз они писали директору просьбы пересмотреть условия содержания, но всерьёз их никто не воспринимал.
Доц. Семёнов: Если сомнения высказывали техспециалисты, какие-то основания помимо этических, скорее всего, за этим были… На что жаловались гуманисты?
Кара-оол: На экранирующий материал. Каждая камера снаружи покрыта слоем напыления, которое не пропускает пси-излучение. Если быть более точным, оно его отражает: по принципу работы такая конструкция схожа с эхо-камерой. «Гуманистам», как вы выразились, не нравилось, что оставшаяся хироптера вынужденно «варилась» в собственном мозговом излучении.
Кара-оол прикусывает мундштук.
Кара-оол: Нонсенс. Известно, что допустимый для продолжительного существования уровень фонового излучения у «ЭХОЛОТОВ» в разы выше, чем у человека. Кроме того, в нашем распоряжении просто нет не-отражающих материалов, которыми можно было бы заменить текущее напыление. Если бы существовал сплав, поглощающий пси-излучение, такое предложение можно было бы посчитать хоть сколько-то конструктивным. Тогда же — просто сотрясание воздуха.
Семёнов тихо хмыкает, продолжая делать пометки.
Д-р Кисова: Это напыление на свету отливает оранжевым, верно?
Кара-оол кивает, выдыхая дым.
Кара-оол: Верно. Порошок П-04. В быту его часто называют просто «кэ-ша» или «каша». Хороший защитный материал для изолирования источников пси-излучения.
Доц. Семёнов: Только для изолирования? На «Днепре» нашли запас шлемов с подобным напылением; вы сами один из них носили. Если с экранированием есть серьёзные проблемы, почему средства индивидуальной защиты с этим материалом вообще существуют?
Кара-оол: Потому что лучше иметь защиту с недостатками, чем не иметь вообще никакой. Да, дольше полутора-двух часов такие шлемы носить опасно, однако в пределах этого времени вы будете в достаточной степени закрыты от губительного воздействия.
Д-р Кисова: Помимо камер и шлемов, это напыление использовалось в конструкции вагона-цистерны, верно? Не такой ли использовался для перевозки хироптер между объектами?
Кара-оол, хмурясь, кивает.
Кара-оол: Именно. Вы нашли такой где-то на территории болот, полагаю?
Дождавшись кивка от Кисовой, Кара-оол задумчиво выдыхает дым.
Кара-оол: Жаль. Мы в коллективе надеялись, что хотя бы кому-то с поверхности удалось спастись. Стоило догадаться по тому, что на помощь до вас так никто и не пришёл.
Семёнов прекращает делать заметки, оглядываясь на допрашиваемого.
Кара-оол: Впрочем, мы ушли в сторону. Не сбивайте меня с мысли, общие дополнительные вопросы сможете задать потом.
Мужчина снова прикусывает мундштук.
Кара-оол: До 1990 года «Днепр» работал без перебоев. Насколько я знаю, вполне успешно велись медицинские исследования. Часть персонала, до этого ответственного за работу климатической установки, в основном – инженеров-технологов, перевели на «ЭХОЛОТ». У этого вида хироптер, как вы имели возможность заметить, невероятно развиты психические способности. Анатомия существ к тому моменту была исследована достаточно тщательно – поступило распоряжение создать техническое устройство, копирующее их принципы работы.
Кара-оол вынимает изо рта мундштук, с прищуром глядя в сторону.
Кара-оол: В этом направлении, однако, плодотворных результатов достичь не удалось. Природа способностей «ЭХОЛОТОВ», всё же, целиком биологическая. Воспроизвести что-то столь же сложное с текущим уровнем технологий и ограниченным количеством ресурсов оказалось невыполнимой задачей.
Кара-оол снова оглядывается на Кисову, опирающую подбородок на сцепленные ладони.
Кара-оол: Поэтому мы не удивились, когда в 1990-м поставки стали беднее и с ними начались перебои. Всю материальную часть, оборудование и провизию мы получали по железной дороге — составы шли с головного учреждения Отдела, Объекта 11. Он также известен под кодовым наименованием — «Волга». В Отделе почти все понимали, к чему неумолимо идёт исторический процесс, поэтому лишних вопросов не возникало. На «Днепре» было достаточно запасов с более спокойных времён, поэтому тогда перебои с новыми поступлениями не ощущались так остро. Так было, пока в январе 1991-го года «Волга» не замолчала совсем.
Кара-оол прерывается на ещё одну затяжку.
Кара-оол: Оттуда не отправляли сообщения и не отвечали на полученные. Сутки, двоё, трое — в начале мы расценивали всё как перебои со связью. Но прошло ещё несколько дней. И к станции возле складов не подошёл по расписанию состав с грузами. Не пришёл он и через день, и через два. А «Волга» продолжала игнорировать все посылаемые сообщения. Мы не знали, что и думать — «Днепр» до этого ни разу не оказывался предоставлен сам себе. При возникновении любой достаточно масштабной проблемы ответ был всегда один — «вызывайте «Волгу».
Кара-оол хмурится, смотря куда-то в сторону.
Кара-оол: Мы активно пытались связаться с головным объектом ещё около месяца. Первое время большинство сотрудников о проблемах не оповещали — во избежание паники. Но слухи всё равно расползались: совсем скрыть такую масштабную проблему было просто невозможно. Александр Максимович, к счастью, свои полномочия получил за эффективность, а не из-за наличия связей. Уже в феврале он донёс до сотрудников информацию о сложившейся ситуации и ввёл на «Днепре» режим жёсткой экономии ресурсов. Паники и дефицита удалось избежать. Ещё год мы уже по привычке регулярно выходили на сеансы связи с «Волгой», но она так и не ответила. К началу 1992-го года мы прекратили попытки.
Д-р Кисова: Оперативники во время экспедиции нашли распечатки ваших зашифрованных передач. Что значит код «Штиль»?
Кара-оол: «На территории учреждения кончились запасы критически важных для содержания находящихся на его территории ООЗ технических средств и/или материалов, необходимы дополнительные поставки». Последняя попытка привлечь внимание «Волги» и одно из моих первых предложений на посту заместителя директора. На тот момент запасы фактически ещё не кончились, но опасно к этому приблизились.
Кара-оол досыпает в трубку ещё щепотку табака.
Кара-оол: Жёсткая экономия позволила нам прожить на имевшихся запасах ещё около года, пока не остался только неприкосновенный — для самых крайних случаев. Быстрее всего закончились запасы еды. Форменную одежду сотрудники берегли как могли, её на складах оставалось не так много. ТЭС перевели на минимальную мощность, исследования прекратились. Энергия теперь подавалась исключительно на камеру содержания оставшегося «ЭХОЛОТА» и критически важное для функционирования комплекса оборудование. С 1991 «АРФА» не работала — погодная маскировка была закономерно признана не имеющей в сложившихся обстоятельствах критической важности. Практически весь персонал перебрался на поверхность — в подземной части комплекса оставалась только смена дежурных.
Табак в трубке прекращает гореть. Придерживая мундштук зубами, Кара-оол зажигает ещё одну спичку.
Кара-оол: Александр Максимович принял решение пока не касаться неприкосновенного запаса провизии. Вокруг болота было несколько деревень — еду решили добывать там. К этому моменту деньги всех сотрудников «Днепра» обесценились, поэтому пришлось прибегнуть к бартеру. Местные охотно обменивали продукты на мебель, которой на наших складах было в избытке. Шкафы, тумбочки, зеркала — какое-то время всё это возили до деревень на дрезинах, небольшими группами. Когда целая мебель в хорошем состоянии начала кончаться — на обмен пошли ценности и некоторое неаномальное оборудование. Последнее удалось обменять на несколько оптовых поставок из ближайшего райцентра.
Доц. Семёнов: То есть… Местные узнали, где находится «Днепр»?
Кара-оол: Естественно, нет. Мы принимали товар вдали от закрытого ответвления железной дороги. А группы снабженцев представлялись обычными военнослужащими — судя по всему, подобные финансовые операции окружающим казались нормой. Когда подходящие для обмена товары стали кончаться, группы сотрудников начали работать в ближайших деревнях за еду. В 1995 году удалось получить несколько крупных поставок — кто-то из снабженцев смог наладить связи с, судя по всему, криминальной группировкой. Оружие и патроны из арсенала они достаточно выгодно обменивали на продукты — как свежие, так и долго хранящиеся.
Доц. Семёнов: Вы… поставляли ОПГ оружие? В обмен на еду?
Кара-оол: Мы делали то, что сочли нужным для выживания сотрудников и содержания вверенных нам аномальных объектов. Я очень сомневаюсь, что в подобных условиях вы бы принимали «лучшие» решения.
Д-р Кисова: Мой коллега недостаточно опытен и имеет мало представления об этике нашей профессиональной деятельности. Никакого осуждения с нашей стороны. Продолжайте, пожалуйста.
Кара-оол одобрительно кивает, немного убирая трубку в сторону.
Кара-оол: Если вопросы с провизией можно было решить благодаря связям с внешним миром, то специальное оборудование нельзя было приобрести нигде, кроме других Объектов Отдела. То, что было в наличии, постепенно изнашивалось, несмотря на максимально бережное отношение дежурных. Вечно содержать «ЭХОЛОТА» мы не могли. Я не раз предлагал умертвить существо, чтобы не рисковать. Всем было очевидно, что «свои» больше не придут. Но руководство колебалось. Угроза не казалась тогда столь неотвратимой, а будущее после уничтожения хироптеры виделось туманным.
Мужчина хмурится, вдыхая табачный дым.
Кара-оол: Уже тогда я за закрытыми дверями предлагал Александру Максимовичу после умерщвления твари попытаться выйти на связь с другими организациями, содержащими аномалии. В первую очередь — вами и ГОК. Но он посчитал, что это слишком рискованно: было бы опрометчиво ожидать чего-то хорошего от твоих бывших соперников в Холодной войне. Опасался он и реакции сотрудников — многие могли бы посчитать это предательством.
Кара-оол задумчиво откидывается на стуле.
Кара-оол: Уверен, он понимал, к чему всё идёт. Я давно его знал. Дучий был человеком проницательным и решительным. Скорее всего, он хотел добиться максимально подходящих условий для подобного шага. Тем не менее, в этот раз промедление оказалось фатальным.
Мужчина делает ещё несколько коротких затяжек.
Кара-оол: Вечером 13 апреля 1996 года «ЭХОЛОТ» вырвался из своей камеры. Как — мы не знаем до сих пор. Те же, кто мог это видеть лично, не дожили до возможности об этом рассказать. Существо дало волю своим до этого подавленным желаниям — оно стало убивать весь персонал в зоне видимости, а затем — и вне её, пользуясь своими психическими способностями.
Кара-оол хмурится, выдыхая дым.
Кара-оол: Немногим, включая меня, выжить удалось лишь благодаря случайности. Объект вырвался спустя всего несколько минут после смены групп дежурных. Мы проходили мимо второй, незадействованной экранированной камеры, когда всё началось. Большой удачей было то, что среди нас был технический специалист с нужной ключ-картой. Всего около двух десятков человек, мы успели спрятаться и закрыть за собой гермодверь, пропав из поля зрения «ЭХОЛОТА». Людям на поверхности же повезло меньше. Из тех, кто был на территории комплекса и в ближайших окрестностях, в живых не осталось никого. Кого-то существо разорвало когтями, кому-то выжгло головной мозг. На всё ушло не больше получаса.
Доц. Семёнов: Как он вообще смог вырваться из камеры? Она же должна была быть полностью экранированной.
Кара-оол оглядывается на Кисову.
Кара-оол: Скажите, давно при приёме на работу в Фонд SCP у сотрудников перестали проверять слух? Я сказал, что не знаю. Как не знает никто из выживших. Возможно, имел место человеческий фактор — дверь в камеру была открыта, а не выломана силой, когда мы впервые её увидели.
Доцент фыркает, продолжая делать заметки.
Кара-оол: В закрытой камере мы провели около двенадцати часов. Без света, еды и воды — последние с собой никто, естественно, заранее не взял. В замкнутом пространстве с неработающей вентиляцией и без контроля температуры. К утру следующего дня у выживших начали сдавать не только нервы, но и организмы. Один из пожилых сотрудников ночью скончался от сердечного приступа. Стало ясно, что отсидеться здесь не получится. Была надежда, что «ЭХОЛОТ» покинет комплекс, но его тяжёлые шаги периодически слышались даже внутри камеры. Тогда прозвучало единственное рациональное предложение, помимо массового самоубийства из табельного оружия — предпринять попытку пойти с существом на контакт. Поступило оно, как ни прискорбно признавать, от нескольких выживших «гуманистов».
Мужчина кривится, делая короткую затяжку.
Доц. Семёнов: Очень удобно. Уж не кто-то ли из них выпустил вашу хироптеру на свободу?
Кара-оол качает головой, выдыхая дым.
Кара-оол: Нет, исключено. Те, что были с нами — точно к этому не причастны. А если бы у всей их шайки был какой-то план, мы бы об этом точно узнали позже. В таком случае сомневаюсь, что они бы дожили до пленения.
Доц. Семёнов: Почему вы так уверены?
Кара-оол: Я расскажу всё по порядку.
Кара-оол отвечает холодно, с нажимом.
Кара-оол: В качестве переговорщика решено было отправить Гайворонского. Буду с вами честен, я в тот момент сильно сомневался в договороспособности «ЭХОЛОТА» и испытывал неприязнь к группе «гуманистов», поэтому был удовлетворён отправкой на самоубийственное мероприятие сотрудника, которого, в случае чего будет не жалко.
Доктор Кисова понимающе кивает.
Кара-оол: Тем не менее, эта летучая гадость, которой всё же свойственен определённый спектр эмоций, оказалась коммуникабельной. За те двенадцать часов, что мы провели в камере, у неё было время на рефлексию и анализ собственного положения. «ЭХОЛОТ» пришёл к закономерному выводу, что он всё же в нас нуждается. Гайворонского он прочитал как открытую книгу — способности позволяли ему «видеть» эмоции, иметь доступ к памяти и даже текущим мыслям любого человека без специальной защиты.
Кара-оол опирает локоть левой руки о стол.
Кара-оол: Досконально изучив содержимое полупустой черепной коробки Гайворонского, «ЭХОЛОТ» понял наши намерения и начал телепатическое общение. Возможно, участие Гайворонского в кружке «гуманистов» позитивно повлияло на его восприятие нашей группы выживших. Существо пообещало, что не тронет нас, если мы выйдем из камеры. Однако покинуть «Днепр» мы не сможем — как минимум до того момента, пока не найдём способ вернуть его туда, откуда он был извлечён парапсихологами. Среди нас не было ни одного парапсихолога или эксперта по порталам и мы даже примерно не представляли себе, как и откуда был доставлен «ЭХОЛОТ». Тем не менее, в силу отсутствия иных вариантов, предложение мы приняли.
Короткая затяжка.
Кара-оол: В течение дня к «Днепру» вернулось несколько групп добытчиков, которые лично не застали катастрофу. Под угрозой смерти «ЭХОЛОТ» телепатически принудил их вернуться на объект и присоединиться к нашей группе.
Доц. Семёнов: Принудил в смысле своими психическими способностями? Подчинил себе их волю?
Кара-оол: Нет, было достаточно угроз, и ещё нескольких убитых для наглядности. «ЭХОЛОТ» не может прямо подчинить кого-то своей воли без уничтожения существующей личности. Подчинённые его воле — это «оболочки», которых вы видели на болотах и во время штурма центра управления погодой.
Семёнов кивает, записывая.
Кара-оол: К сожалению, на Объект вернулись все сотрудники. Предупредить их об опасности до входа в зону действия пси-способностей нашего пленителя возможности не было — в первую очередь «ЭХОЛОТ» приказал уничтожить все бывшие в наличии средства связи с внешним миром. Не досчитались ни среди убитых, ни среди выживших, только восьмерых человек. Все они должны были быть в комплексе, когда хироптера вырвалась из камеры. Из подземного ангара возле кухни пропал защищённый экранированный вагон, так что мы надеялись, что хотя бы кому-то удалось спастись. Однако вы, как я помню, обнаружили его недалеко отсюда.
Д-р Кисова: К сожалению, да. Он сошёл с путей на насыпи к северу отсюда. Внутри нашли семь тел и останки человека в кабине машиниста. Дверь контейнера захлопнулась и открыть её изнутри сбежавшие уже не смогли.
Кара-оол медленно кивает.
Кара-оол: Мучительная смерть. Если бы они остались в ангаре, то, возможно, были бы живы. Тем не менее, их останки хотя бы можно будет похоронить.
Мужчина прикусывает мундштук, откидываясь на стуле.
Кара-оол: Нас осталось 54. Чуть меньше четверти от всего персонала, что до этого работал на «Днепре». Погибло практически всё высшее руководство, большая часть технических специалистов, другие важные сотрудники. В первую очередь, Объект нужно было привести в порядок. Проверить основные системы на наличие неисправностей, перенести все тела в морозильную камеру. В начале мы думали, что делаем это для того, чтобы потом предать их земле.
Семёнов хмурится.
Кара-оол: За несколько дней мы привели Объект в порядок. «ЭХОЛОТ» быстро показал, что даже мыслей о неповиновении он допускать не будет — тех, кто обдумывал планы побега, он пытал невыносимыми головными болями на виду у остальных. Выйти на болота, чтобы вернуть тела погибших там, он нам запретил.
Кара-оол коротко затягивается.
Кара-оол: Персонала на объекте стало значительно меньше, поэтому проблема с пропитанием отошла на второй план. Мы собрали все немногочисленные продукты и приняли решение, наконец, использовать неприкосновенный запас — целое складское помещение круп и консерв, ждавших своего часа. Обязанности пришлось перераспределять с учётом текущего кадрового состава. Медики и биологи заняли должности поваров и обслуживающего персонала, а немногочисленным выжившим сотрудникам технических специальностей предстояло придумать, как вернуть крылатую мерзость туда, откуда она явилась.
Мужчина потирает переносицу.
Кара-оол: Задача нетривиальная, учитывая условия. Специалистов по порталам на Объекте никогда не было, парапсихологи — почти десятилетие назад, и держались они особняком. Вся информация о происхождении «ЭХОЛОТА» из наших архивных документов была тщательно вымарана. Сдвинуться с мёртвой точки частично помогло стечение обстоятельств. Двое выживших сотрудников имели опыт работы с аномалиями-порталами, ещё один в прошлом был специалистом по безопасности. Знакомо ли вам устройство модели СОПЛО-64?
Кисова быстро кивает. Семёнов непонимающе оглядывается на Кара-оола. Тот снова хмурится.
Кара-оол: Стабилизатор Онтологического Поля Ллойда Однофазный, модель 1964 года.
Доц. Семёнов: А «онтологическое поле» это?..
Кара-оол выгибает бровь.
Кара-оол: Вы осведомлены хотя бы о каких-то базовых вещах, связанных с миром аномального? Или Фонд SCP столкнулся со столь катастрофическим кадровым голодом, что нанимает аспирантов по объявлению в газетах?
Д-р Кисова: Осведомлены, Байыскылан Васильевич. В Фонде просто используется другая терминология для тех же явлений. Плотность онтологического поля здесь — стабильность ткани реальности. К этому просто нужно привыкнуть.
Мужчина прищуривается, придерживая трубку пальцами.
Кара-оол: Можете называть меня по имени, если хотите. И, я так понимаю, вы с нашей терминологией знакомы?
Д-р Кисова: Нашей терминологией, верно. Я тоже раньше работала в Отделе.
Кара-оол коротко кивает.
Кара-оол: Коллега, значит. Стоило догадаться. Вы единственная из местного персонала не вызываете у меня раздражения.
Кисова склоняет голову набок.
Кара-оол: Впрочем, я отошёл от темы. Для молодых сотрудников скажу кратко — СОПЛО-64 позволяет подавлять аномальные свойства многих объектов, стабилизируя окружающее онтологическое поле, в котором паранормальные явления создают завихрения. На территории «Днепра» осталось несколько таких, ещё с периода, когда объект был хранилищем малоопасных аномалий. Специалист по безопасности, Алексей Захарович Черкасов, умел с ними работать и проводить базовый ремонт в случае необходимости. А инженер-конструктор, Дарина Михайловна Петровская, которая контактировала с сотрудниками «Бура», один раз наблюдала, как при помощи СОПЛО-64 был закрыт портал в другое измерение. За неимением лучших альтернатив, группа предположила, что можно попробовать добиться обратного эффекта — вызвать в онтологическом поле завихрение, открыв, таким образом, портал.
Доц. Семёнов: А эти сотрудники, Черкасов и Петровская, в плен сдались или нет?
Кара-оол: К сожалению, они не дожили до этого момента. Стали жертвами карательных акций Гайворонского и его шайки коллаборантов, когда работа над портальной пушкой была уже завершена.
Доц. Семёнов: Разве вы не одобрили только что его решение вступить с существом в контакт?
Кара-оол: Это не было его решение. Это был единственный адекватный обстоятельствам вариант действий. Тем не менее, Гайворонский, сблизившись с «ЭХОЛОТОМ» быстро продемонстрировал свою истинную сущность — властолюбивого услужливого выскочки. Существо скоро назначило себя «директором» Объекта 117, а Гайворонского — своим «заместителем». Все, однако, прекрасно понимали, что он не больше, чем капо. Или, скорее, оберкапо, — его дружки-«гуманисты» тоже пользовались у крылатой гадости особым уважением.
Кара-оол делает несколько затяжек.
Кара-оол: Разработка пушки шла долго и со скрипом. Один образец СОПЛО-64 после нескольких месяцев работы пришёл в негодность — группа была вынуждена начинать работу сначала. Я лично в разработке участия не принимал — слишком непрофильная инженерная специальность. У меня была другая задача — Гайворонский надоумил своего полуслепого хозяина восстановить функциональность климатической установки, которая к тому моменту не запускалась уже более пяти лет. «ЭХОЛОТ» его речам внял, согласившись, что в его же интересах снова обеспечить маскировку «Днепра» — чтобы нас ни в коем случае не пришли спасать, заметив с воздуха. Гайворонский, естественно, не забыл о моём отношении к нему, поэтому за исполнением воли своего «директора» в моём случае следил особенно тщательно. Привыкнуть к тому, что даже в твоей собственной черепной коробке у тебя теперь нет личного пространства, было нелегко. Тем не менее, знание, что в любой момент нечто извне может узнать, о чём ты думаешь, быстро приучает к определённой «ментальной гигиене».
Д-р Кисова: Это, к слову, вызывает особенный интерес… Вы явно проработали целый план на случай появления отряда спасения. Как вообще можно скрыть собственные мысли от кого-то, кто может заглянуть к тебе в голову в любой момент?
Кара-оол несколько раз коротко кивает, делая ещё одну затяжку.
Кара-оол: В действительности, это дело привычки. Думаю, окажись вы на моём месте, Лилия, тоже смогли бы быстро освоиться. В самом начале помогало то, что проникновение в ваш разум явственно ощущается. Представьте себе холодные пальцы, медленно двигающиеся внутри вашей черепной коробки — такое трудно оставить без внимания. Первое время крылатая гадость была на редкость любопытной — надолго останавливалась, перебирая все последние мысли, воспоминания, безошибочно считывала эмоции. И давала понять, если что-то из прочитанного ей не нравилось — через острую боль. Но вскоре доскональное изучение наших мыслей ему наскучило. Вместо вдумчивого просмотра, как при чтении книги или брошюры, «ЭХОЛОТ» стал лишь скользить по нам своим пси-взглядом — как по дорожным знакам во время езды по магистрали. Тогда скрывать свои мысли и намерения стало значительно проще — как только холодные пальцы смыкались на вашем сером веществе, нужно было начинать отчётливо думать о чём-то, что нашего тюремщика не заинтересует. О быте, работе, товарищах, чём угодно ещё.
Доц. Семёнов: И о чём же вы думали в такие моменты?
Кара-оол: Я отчётливо, в мельчайших подробностях представлял себе технический чертёж распределительного шкафа в центре управления погодой. Если же хироптера не хотела оставлять меня в покое — к схеме добавлялась визуализация его полной сборки и разборки.
Семёнов хмыкает, на какое-то время прекращая записывать.
Кара-оол: Тем не менее, так можно было сокрыть лишь единичные «крамольные» мысли. Долгое обдумывание чего-то недопустимого, вроде планов бунта или побега, «ЭХОЛОТ» замечал практически всегда. И отогнать такие размышления было гораздо сложнее — сродни запрету Ходжи Насреддина думать о белой обезьяне. И если летучая гадость за такими размышлениями вас поймает — будьте готовы, помимо невыносимой головной боли, к более тщательным проверкам в ближайшие несколько дней. План побега пришлось придумывать уже в других обстоятельствах. До них я скоро дойду.
Мужчина досыпает последнюю щепотку табака из опустившего кисета в чашу трубки.
Кара-оол: К концу лета 1996-го конструирование портальной пушки завершилось. Она была ненадёжной и собранной в нарушение всех возможных протоколов и техник безопасности, однако оказалась работоспособной. Для открытия портала с её помощью нужно было большое количество энергии и, как выразился Черкасов, «замкнутый контур» вкупе с «триггером». На роль первого подходил дверной проём, на роль второго — функциональная дверь. Уверен, с открытыми нами порталами вы успели столкнуться.
Кисова коротко кивает.
Кара-оол: «ЭХОЛОТ» к этому моменту уже достаточно «распробовал» свою неограниченную власть над объектом и выжившим персоналом, поэтому стал склонен к совершению символических жестов. Для тестового открытия портала он выбрал конкретную дверь — дверь своей бывшей камеры. Чтобы на территории «Днепра» больше не осталось мест, где от его псионического взора можно было бы укрыться. Пушка сработала без нареканий — гермодверь теперь вела в иное измерение. К сожалению, не в то измерение, которое было нужно нашему пленителю. Если пушку мы всё же смогли построить, то как настроить точки назначения порталов мы не имели представления. Оставалось полагаться на волю случая, пока для новых «выстрелов» хватало энергии.
Д-р Кисова: Про измерения за порталами можете не рассказывать, для экономии времени. Мы в любом случае будем их перепроверять позже.
Кара-оол кивает.
Кара-оол: Второй портал летучая гадость приказала открыть на месте двери запасной камеры, где мы пережили кровавую баню. Прибор снова сработал идеально, но портал, как и в прошлый раз, вёл не туда, куда было нужно. Затем начались «осечки». Не все открывавшиеся порталы были стабильными.