Висящая на хлипком проводе лампочка покачнулась от внезапного сквозняка. С потолка посыпалась бетонная крошка. Константин Готц закинул своё тёмное одеяние на ближайшую тумбочку и закрыл пробитую кожей дверь. Когда покачивания лампочки остановились, Готц шагнул вперёд, проводя пальцами по пыльной столешнице, занимающей добрую треть всей комнаты. Тишина стояла гробовая. Всё это выглядело так, будто он вскрыл древнющую гробницу какого-нибудь всеми забытого правителя. Никто не принесёт сюда цветов, никто не заменит проводку у лампочки. Вряд ли об этом месте вообще знает кто-то кроме главного приближенного монарха. За окнами промелькнула полоса света. По шоссе проехала очередная подержанная иномарка.
Шёлк, шёлк. Выключатель не работает. Шёлк, шёлк. Зажигалка дала искру.
Маленькая упаковка свечей, запрятанеая куда-то за банки с помидорами и моющими средствами, обнажила своё содержимое. Готц вставил свечу в специальную подставку и поджёг её кончик. Горит плохо. Неохотно. Но это всё, что есть.
Помещение явно видало деньки получше. Оголенная проводка, как кровеносные сосуды очень больного человека, расходилась по стенам в разные стороны, в какой-то степени прекрасная в своей дряблости и почтенной старости. Этот провод соединяет выключатель с лампочкой. Этот провод от чайника, его подъели крысы. А вот этот… Готц напряг виски, пытаясь вспомнить, от чего этот странный жёлтый шнурок. Наверное, он ведёт к розетке в соседней комнате. Да, очевидно.
Шкаф полнился трофеями из далёких путешествий. Кость древнего чудовища, которого она мило называла Барсик. Фотография из Грузии, здесь Гатца обнимает какой-то мутный мужик. Кажется, потом он попросил за фото полторы тысячи рублей. На краешке фотографии до сих пор видны следы крови. Взгляд движется дальше, вот уже он скользит по неровным краям бокала, покрытым сажей. Единственное, что удалось спасти из бабушкиного дома. А вот здесь пластилиновая фигурка динозавра, они сделали её на том фестивале, когда Гатц был на задании. Отпечатки пальцев на пластилине сохранились идеально, мягкие круговые линии, возвращающие в прошлое. Гатц берётся за ручку стеклянной двери в попытках дотянутся до заветных сокровищ.
Шёлк, шёлк. Замок заел.
Может быть, ключ ещё где-то тут. А может, он потерялся много лет назад… На заднем дворе? Нет, Гатц точно прошёлся там с металлоискателем в прошлый раз. А в позапрошлый раз он уже обыскал все ящики, все хранилища секретов. Ключ, наверное, съела собака. Как там её звали?
Мысль угасает, взгляд движется дальше. В раковине немытая посуда, остатки еды, давным давно уничтоженные насекомыми. Там была яичница с сосисками. С майонезом и… Луком? Нет, майонез и салат. Или всё таки… Чёрт. Мужчина тянется к очкам, перфорация которых спасала его от тяжести окружающего мира. На секунду приспустить их, узнать… Да, яичница с сосисками. Майонез и мелко нарезанный лук.
– В холодильке ещё есть колбаса, сделай себе что-нибудь.
Гатц прижимает очки к лицу. Закрывает глаза. Трясущимися руками нащупывает часы. Дыхание сбилось. В голове промелькнули курсы по борьбе с паническими атаками. Попытка спастись. Вдох, выдох. Нет, там было не так. Переносица болит, пластик очков впивается в кожу. Чего он ещё ожидал? Идиот. Майонез и лук, как это вообще можно забыть? Для чего было устраивать эту сцену, снова вгонять себя в страдания?
Хватка ослабевает, пока дыхание выравнивается. Рука отпускает очки, они больше не давят на переносицу. Гатц кладет руки на стол, переносит вес на него. Чтобы отдохнуть, совсем немного. Чтож, зато теперь он точно запомнит, что было в той тарелке.