Моя любовь имеет красоту первобытной жизни, красоту того, что похоже на плесневелую слизь под деревьями, белую красоту бесформенного, аморфного, чистого и безупречного.
Нагой я ступаю в него, и нагой я свидетельствую его молчаливое величие. Кожа вздрагивает и скручивается на бесформенной мышечной массе. Кости превращаются в пудру, безликие поры, плачущие кровью, гноем и слизью теперь по всему моему испещрённому лицу.
Я осторожно ложусь в его объятия, чувствую, как теплые и до трепета живо пульсирующие его гангрено-ароматные конечности обвивают меня, ласкают, обнимают, целуют меня. Конечности с излишне большим количеством пальцев скользят по моим обнаженным ногам, надавливают меж них, покрывая мою кожу гладкой плёнкой, и наполняют мои ноздри болезненныо-сладким запахом разложения и гниения.
Мой любовник - нежный любовник, он дразнит меня, прежде чем войти своим членом, покрытым водянистыми выделениями тысячи глаз мертвых людей, лопнувших, как виноград, раздавленный под ногами девы, поцелованной теплым солнцем Тосканы. Он ждет, пока мой вход не станет слизисто-скользким от его жидкости, пока каждый мой нерв не сгорит от желания, и каждый синапс не будет туго натянут, и только тогда я смогу получить сладостное освобождение от проникновения, чувствуя, как его теплый, покрытый кератином член проскальзывает внутрь, заполняет меня до отказа, посылая электрический импульс, мчащийся вверх по моему позвоночнику, пока бы я не изогнул спину и не застонал, только тогда обнаружив, что мой рот полон плоти. Прямо в мой рот, вглубь глотки, пока не потемнеет в глазах и не замрёт сердце, только чтобы сладко вздохнуть, как только я почувствую, что мысли начинают расплываться.
Заворачиваясь во второе лоно, сделанное из плоти, пронизанное, обласканное и осквернённое со всех возможных сторон, я стону и корчусь, беспомощный в объятиях моего возлюбленного. Это приводит меня к наслаждению, разрывает мой кричащий разум в шелуху, заставляет сердце колотиться, отдаваясь стуком в висках, а кожу - гореть в огне, и когда я, наконец, прихожу в себя после финального отчаянного освобождения, последнее, что я чувствую, прежде чем провалиться в сон, то, что настигает меня - моя пахнущая формальдегидом любовь, что окутывает меня собой, обнимает бескостными руками и напевает колыбельную.
