Панайотис сидел на палубе кормы, смотрел, как уплывает в даль грузовой корабль, светящийся в ночи, как маленький плавающий город, думал о своём родном Пломарионе с его огромной гаванью, и размышлял о том, что соглашаться на работу в Фонде было плохой идеей. У него было предчувствие, что в костюме будет жутко неудобно, и он оказался прав. Носить три слоя одежды было, оказывается, ужасно жарко, хотя на море термометр едва переваливал за плюс два.
Надышаться свежим воздухом он успел: троица из Панайотиса, Уинтерса и Гомера поздним вечером встретилась на конспиративной квартире в Патрах и оттуда взошла на корабль фирмы ΣΤΑΥΡΙΔΗ ΚΥΡΙΑΚΟΥ ΠΕΤΡΕΛΑΙΑ, идущий куда-то в Италию. Там они пробыли ещё пару часов. Где-то между Кефалонией и материковой Элладой к танкеру подбился катер береговой охраны, и уже на нём они надели всё необходимое. Сначала комбинезон, судя по количеству шуршания явно сделанный из целофана. Потом дыхательная маска на лицо и кислородный баллон за спину, и финальный штрих — изолирующий костюм. И вот, никакая химическая дрянь или биологическая зараза до них не достанет.
Внешний костюм был из тех, которые большие и нелепые, обычно оранжевые или жёлтые, но фондовский был белый. Из-за цвета и квадратного лицевого окошка он скорее напоминал теплоотражающий скафандр пожарных, и вполне возможно, что такая функция в нём тоже присутствовала.
Только тоска по дому заныла слишком сильно слишком сильно, как в гарнитуре зашипела английская речь с приятным уху греческим акцентом:
— Парни, вы ведь раньше работали на 2217? Да ведь?
Было несложно заключить, что это должен быть Каминарис, научник. В голосе чувствовалась нервозность.
— Ну да. Я и Панайотис. А чё такое? — в этом ответе ни намёка на эллинскую речь не слышалось.
— Сможете оценить, эм, насколько сильно изменён интерьер зданий? И экстерьер. Я внесу это в отчёт.
— По рукам! Сможем.
— По случаю, хочу напомнить вам, что это дипломатическая миссия, — строго, но без тени пренебрежения, которого Панайотис наслушался в армии, заговорил мужчина лет пятидесяти, — Нехорошо оружие брать на переговоры, но Совет признал, что оно необходимо. Даже так, не стреляйте первыми. Понимаю, для вас это личное, но… прошу вас. Будьте разумны.
За стаканчиком латте на квартире они с Гомером успели поговорить о всяком: о прошлом, в основном. Он работал в Разведке координатором для опергрупп — для него это была пенсия по ранению.
— Да какая разница, — заговорила женщина, а, значит, это явно была Дашáдоржийн, — С оружием мы, али без, они нас всё равно прибьют, если захотят.
Уинтерс оглушительно громко рассмеялся в ответ. Получилось слишком протяжно, чтобы звучало естественно.
— Нихуя ты оптимистка! Чё ты, так уверена, что в рай попадёшь?
— Я Бардо Тхёдол наизусть знаю. Вообще, вы что принесли? Против Церкви два пистолета-пулемёта?
Манера речи у неё была странная: говорила неторопливо, но глотала гласные в словах. Наверняка это был акцент, но он понятия не имел, чей. Индийский? Тибетский?
— О, всё не так просто, — радостно вмешался ветеран, — Это не простые ПП. Их достали специально для нас прямо из арсенала Десятого…
Размяв плечи, насколько костюм позволял, и, решив уже особо не обращать внимания на болтовню в гарнитуре, Панайотис осторожно поднялся, чтобы, оперевшись о перила, выглянуть за борт и осмотреться. Слева над холмами островов оставалась полоса красного неба. Света ещё хватало, чтобы не включать лампы на палубе.
Впереди маячило облако тумана, а посреди его виднелся остров, неприметный на фоне своих соседей, еле-еле выделяющийся на фоне тёмных волн. Катер неторопливо, но прямым курсом направлялся туда.
На Ироплекос. Героплекс. Наковальню МЕХАН.
Из-за быстро наступившей темноты они всё же зажгли палубное освещение и фары. Стоило им это сделать, как на острове тоже зажглись огни: свет прожекторов. Яркий, но несколько приглушённый взвесью.
Их явно заметили. И ждали.
Панайотис решил перебраться в рубку — через лобовое стекло обзор будет гораздо лучше. Поднялся, заглянул в проём. Она была относительно просторна, хотя по-армейски строгое и пустоватое убранство не понравилось бы кому-то более искушённому. За постом управления сидел человек в химзащите с противогазом наружу. Второй, у которого дыхательный аппарат был, как положено костюмам максимального уровня защиты, под за стеклом и слоями полиэтилена, сидел на полу справа от него.
Бортовое радио завелось помехами. Штурман тронул какой-то переключатель, и из динамиков над постом раздался вкрадчивый, тихий голос:
Вы пришли с миром?
Гомер, вместе с Уинтерсом оставшийся на задней палубе, ответил ему по встроенному радио.
— Да, мы хотим с вами поговорить. У нас… у нас с собой оружие, два HK MP-5K-PDW. Это для нашей же безопасности. Я крайне надеюсь, что нам не придётся их применять.
Конечно, я вас прекрасно понимаю. У нас тоже полно оружия.
Голос усмехнулся.
Можете пронести их с собой. Учтите, что пролить святой ихор Его людей на Его земле — величайший грех.
И замолк.
Катер остановился метрах в трёхста от побережья, там, где туман только зачинался.
— Ну, ребят, — прокряхтел Каминарис, поднимаясь на ноги, — Была не была.
Они последовали на выход, Панайотис отошёл в сторону, чтобы их выпустить, но Каминарис, вышедший первым, вдруг замер на лестнице:
— Где Дашадоржийн?
— Она не с тобой? — озадаченно сказал Гомер.
— Так вот же она, за штурвалом, нет? — предложил Панайотис, обернувшись на рулевого.
— Συγγνώμη, αδερφέ, — тот приглушённо захрипел из-под противогаза, обернувшись в ответ и отдав честь, — Δεν πάω μαζί εσάς.
Каминарис замотал головой так выразительно, что даже через костюм это было понятно.
— Она в-вообще была на п-палубе с вами тремя?
В его словах уже слышалась нарастающая паника.
— Мы… Мы думали, что она в рубке…
— У нас уже потери? — еле слышно прошептал Уинтерс.
— Нужно осмотреть катер, — Гомер звучал спокойно, для него такое явно было не впервой, — Я предполагаю, что она выпала за борт, а позвать на помощь не смогла, потому что 217-ESM мог заглушить связь. Есть возможность того, что…
Вдруг кто-то очень громко и неприятно покашлял в микрофон. А затем за лобовым стеклом, из тёмной области, куда не попадал свет ни от лампочек внутри рубки, ни от фонарей на самом носу катера, восстала одутловатая фигура с сияющим квадратом на месте лица.
— А-а, простите, я молилась. Вырубила звук, чтобы вам не мешать, и включить забыла.
В надувную лодку всё-таки погрузилось пять человек, и именно тех, что нужны. С собой они взяли упомянутое оружие, пару папок с бумагами и какой-то громоздкий аппарат: странную латунную полусферу с кучкой механических рычажков и манометров наверху, и двумя ручками для держания по бокам. Выглядело это как какой-то механитский артефакт, но Дашадоржийн заверила, что это счётчик Акивы. «Это очень старая модель, но до сих пор рабочая. Чистая механика. На острове не факт, что электронные будут работать», так она сказала, и добавила «Я в носу нормальный оставила, но лучше вблизи замерять». Она еле-еле его подняла — Уинтерс вызвался помочь, и вдвоём они еле-еле затащили его на борт.
Уинтерс завёл мотор. Лодка затарахтела, и они поплыли под пристальным, пренеприятно ярким светом прожектора, который люди на берегу очень любезно направили на лодку. Затенённое стекло костюма и негустой, но дающий о себе знать туман немного сглаживал эффект, так что всё было не так ослепительно плохо.
Американец расположился поудобнее: разведя ноги, как настоящий мужик, бросил между коленей MP-5K и положил ладонь на мотор. Секунду спустя он её резко убрал, и принялся оживлённо рассматривать перчатку: не расплавилась ли.
— Так какой у нас план? — спросила Дашадоржийн.
Гомер сложил руки перед грудью, словно в молитве, и глубоко вздохнул.
— Надо было раньше спрашивать.
— Да нет, я план операции читала, всё понимаю. Но вы, может, что-то как-то подкорректировали…
— Всё равно надо было раньше… Смотрите, все. Панайотис и Уинтерс — наша охрана. Если что-то пойдёт не так, вы двое откроете огонь, и дадите нам троим возможность уйти. Вы после этого тоже должны улизнуть, нечего вам геройствовать.
— Всё будет Окей, — у Уинтерса прямо посреди слова вдруг надломился голос, — Да-а же, бро?
Панайотис утвердительно показал большой палец.
— В остальном всё просто. Мы приходим. Мы слушаем, что нам скажут. Записываем. Уходим живыми. Связи с другими подразделениями у нас нет. Максвеллиты могут взломать сигнал, было решено не рисковать демаскировкой наших точек в Западной Греции. Да и туман…
Он опять вздохнул, очень-очень глубоко и грустно.
— Совет мог бы просто послать расходников, но направил двоих экспертов и меня, потому что у нас очень важная задача. После миссии мы передадим всё куда надо, но первичные выводы надо будет сделать на месте. Церковь вряд ли примет «наши главные перезвонят вам позже» как ответ. Они хотят поговорить по-старинке.
Дашадоржийн качнулась вперёд-назад, видимо, имитируя кивок.
— Я тут в основном ради того, чтобы в Акиве на острове разобраться, — она звонко хлопнула по счётчику, — А по мехам и саркитам Каминарис у нас, тийм үү?
— Я, э-э-э… да, я прохожу стажировку у доктора Лоу.
Он зачем-то потянулся рукой к лицу, но пальцы его стукнулись о лицевую панель, и он, после небольшой неловкой паузы, продолжил.
— Правда, я больше по истории и мифам, а не по практическому анализу божественного.
— Слушай, — обратился Панайотис к Гомеру, — ты так сказал, «экспертов и меня». И имя явно не настоящее. Прости, мужик, если это секретное, но ты сам кто такой? В ориентировке на операцию это не упоминалось, а в Патрах ты так и не рассказал.
Прожектор (как он ясно помнил, установленный на крыше метеостанции) поубавил в яркости: их глаза всё-таки решили пощадить.
— Да так, просто хорошо разбираюсь в том, что для Организации приемлемо, а что нет, — ветеран пожал плечами, и по тону было понятно, что он еле скрывает улыбку, — Я ведь служил в Альфа-1.
— Ебать…
— Нифига.
— М? Правда?
— О… Ого…
— Ага. Позывной с тех пор остался, я был единственный грек в опергруппе.
Он усмехнулся.
— Вернёмся назад, попрошу точечно стереть вам пямять, пока будем сидеть в карантине. Это информация секретная, но чтобы вас приободрить…
Когда он почувствовал, что лодка села на мель, то обернулся — и едва не напоролся лицом на копьё.
— Добро пожаловать, безбожники, — говорили будто через трубу. Он не понимал, мужской это голос, или женский, но отвращение определялось в нём безошибочно.
— ЭЙ, ТЫ БЛЯ ОТКУДА..
— Уинтерс! — рявкнул Гомер, — Не стрелять.
Не оценить красоту копья на таком расстоянии было затруднительно.
— Уважаемый, — голос теперь звучал не только в наушниках, но и извне костюма, — Я вас попрошу опустить оружие. Мы пришли сюда по воле Его Святейшества. Мы настроены говорить, и ничего более. Если вы вместо этого хотите…
— Я б вас уже прирезала, если хотела.
Это оказался протазан, у которого на лезвии, от ушек, и дальше по древку гравировкой вились меандры. Хотя говорить «древко» было, наверное, не совсем уместно: оно было полностью сделано из металла золотого тона, наверняка латуни. В прожилках орнамента цвет менялся на красноватый.
Ни на чём другом, кроме не спешившего отдаляться от лица копья, сосредоточиться он не мог.
Затем одним резким движением протазан отвели назад, и человек, что его держал, отошёл тоже. Панайотис поднял глаза, и понял, что называть человеком его, наверное, не положено.
Чуть поодаль от лодки стояла фигура, будто бы с пяток до макушки закованная в красные, как чистая неокислённая медь, тяжёлые рыцарские латы, поверх которых была накинута зелёная мантия, длинная, до голеней. На «шлеме» вместо лица был череп: его челюсть распахнулась, c громким шипением выпустив наружу густое облако пара, поблёскивающие окуляры в глазницах двигались туда-сюда, на несколько секунд задерживаясь на каждом из прибывших.
— Не берите её слова на душу, — раздался ещё один голос, гораздо более естественно звучавший, — Хорошо, что вы всё же откликнулись, — Хорошо поставленный, немного с хрипотцой, подходящий роковой женщине из старых нуарных фильмов.
Не успев успокоить бешено колотящееся сердце, Панайотис окинул взглядом местность в поисках говорящей (голос ведь прозвучал совсем близко), но никого кроме ортодокса не увидел. Пляж, усыпанный металлоломом разного размера и формы, постепенно переходил в поросший кустарником холм, где через преломлённый свет еле узнавался силуэт постройки — бывшей Временной Зоны.
Потом он услышал какое-то лёгкое шипение и щёлканье, посмотрел вниз, и всё стало ясно.
На песке рядом с лодкой — примерно там же, куда он мог только что наступить — лежала куча кабелей и проводов размером с пуделя, испещрённая мигающими зелёными огоньками. Она воздела один из отростков, оканчивающийся бутоном стальных пальцев, вверх, и помахала, видимо, приветственно.
— Милого вечера, — пропела она, — Сходи́те, не беспокойтесь. Я провожу вас до Роберта.
— А леди с копьём с нами не…
Панайотис не договорил. Потому что как-то неожиданно для себя понял, что её просто нет нигде. Он явно пропустил момент её пропажи, а значит ушла она очень быстро.
От этого в голову полезли дурные мысли, но он лишь безразлично пожал плечами.
— Ну, нет так нет.
Собрались. Сошли. Пошли, выстроившись в линию. Куча вела, перебирая по песку кабелями, как осьминог. Панайотис шёл впереди остальной группы и дивился диву перед ним. Уинтерс замыкал.
— Слышьте, как тут внешние спикеры включить? — возник он.
— Тебе как будто есть, что сказать, — Панайотис хмыкнул.
— Да иди ты.
— Н-на левом предплечье сдираешь застёжку, — начал устало Каминарис, — и на пластине ближайшая к запястью кнопка.
— И правда такова, — напевала она под нос, — Что я тебя никогда не отпущу, никогда не отпущу.
🝐 кадуцей, 🜤 нагретый порошок меди, 🜪 свинцовая руда, 🜒 хуй знает чё но чёто про ртуть и на матку похоже)
шестерёнки
нефтяная вышка
квадратная волна
сеть сервера
тахограф
𐽲𐽳𐽱𐽶𐽾𐽳𐽲𐽰
𐽼𐽰𐽰𐽰𐾁𐽰𐽰𐽷𐽰𐾀 𐽰
𐽰𐽽𐽱𐽰𐽳𐾀
𐽲𐽳𐽺𐾂𐽳𐽲𐽰𐽲𐽰
𐽲𐽳𐽲𐾄𐽶𐽳𐽾𐽸𐽰𐽲𐽰
𐾀𐽰𐽶𐽰𐽶
ТАИАИ ХУҺИОРДАГЭ
будете славить нас
ЭҬФЕУТ ХУНУХЭГЭ
будете есть плоть нашу
ПЕӘЛӘКЭТ ЭӘ ХУВИРОГЭ
будете едиными с богом вашим
Между Двух Сестёр расположены исконные земли Народа Дэвов, между Младшей, морем Киосәбгол, и Старшей, великим морем Иалшгол — последняя особенно находится у янтарнокровых в почёте, и зовётся также просто Вам, «матерь». Происходящая из Киосәбгол река Дэгеу-кол, что значит «рука младшей сестры», впадает в полноводную Тэмеурмэ, коя, изгибаясь полумесяцем и отмечая сразу и южную, и восточную границу Сердца империи, впадает в Иалшгол. Так спокойные воды Младшей смешиваются с буйной, неспокойной водой Старшей. На севере границу отмечают горы Таирхдеун и ниспадающая с них речка Эрқобун, соединяющаяся с Ауйз: одной из немногих рек, что выносит воды Иалшгол вовне.
В этой земле сложилась в незапамятные времена наша божественная чета. На плоскогорьях и в речных долинах раскинулось множество древних городов, история каждого из которого восходит ко временам зарождения Империи. Меня всегда тянуло звать их Сердечными Городами — ведь биение жизни в них приводит в движение всю Даэв Аиктуэ. Воинские фестивали, грандиозные жертвоприношения, смотры мужей…
Хроники Дэвы, глава «Введение», стр. 4
Ещё одно место, кое не назвать Сердечным городом я не могу, расположено за пределами Сердца. Имя ему Косиктера, находится он в шести-семи перегонах пути на север от места, где Эрқобун встречается с Ауйз; в одной из речных долин между Энқой и Кәлагой, притоками Әлеәнэ.
Хроники Дэвы, глава «Звёздный город», стр. 155
нахаш, 𒌨𒈤𒊭𒆕𒋡𒊑 нешу ша каккари "лев земной" = змея
хокамат 𐎈𐎋𐎎𐎚
Az elhunytak szigete (Отчаяние)
сердцем стала ей пружина
телом стала шестерня
станет ли металл богиней
и спасёт меня?
зуун хөлт