ЧАСТЬ VI
ТРУС ЗА КАМЕННОЙ СТЕНОЙ
ТОГДА
— - —
Звонит телефон.
Аарон Зигель стоит у входа в церковь. Её стены — истрескавшиеся и прогнившие — с трудом удерживают дырявую крышу. Одна из дверей слегка покачивается на единственной оставшейся в живых петле. Оконные проёмы насвистывают жутковатую мелодию всякий раз, как ветер пролетает сквозь их лишённое стёкол нутро. Всё здание скрипит и завывает.
Звонит телефон.
Аарон оборачивается и видит стоящего у машины Арианса — мужчина наблюдает за ним. Заходящее солнце, а также поднятые ветром пыль и песок придают его другу вид наваждения. Он находится слишком далеко, так что Аарон не может тщательно рассмотреть Арианса: лишь пальто, развевающееся на ветру, да тёмные очки открываются его взору.
Звонит телефон.
Аарон смотрит вдаль и видит огонь. До него доносятся стоны и лязг металла — дым высится над горами. Время от времени до мужчины долетают громовые раскаты взрывов, разносящиеся по пустошам, а небо у горизонта периодически озаряется отблесками ярких вспышек. Он замечает — лишь на миг — механическую громадину, освещённую адским пламенем. Тёмная звезда низко висит в небе.
Звонит телефон.
Аарон слышит голоса. Девять штук, взывающих к нему из под земли. Они знают. Знают, что у него с собой катализатор — жаждут, что мужчина активирует его. Рыдают, молят о прекращении пытки. Они не слышат друг друга, но слышат его. Каждый шаг заставляет их маленькие тельца вздрагивать в своих бетонных гробах — вынуждает вытягивать переломанные ручки в отчаянных попытках дотянуться до своего незримого Господа. «Возвращайся, — говорят они, — сделай нас вновь единым».
Звонит телефон.
Аарон делает несколько шагов к церкви — походка его неверна, ноги заплетаются. В здании ему откроется истина. Небо ярко пылает в свете тлетворного Бога. Ужас сочится из почвы, обволакивая ботинки мужчины своими маленькими, искорёженными пальцами. С трудом он заставляет себя двигаться дальше. Солнце скрывается за горами, и в тот же миг Аарон видит висящую в небесах Багряную десницу. Ветер настежь распахивает дверь в здание. Изнутри доносится мужской смех.
В церкви звонит телефон.
СЕЙЧАС
— - —
— Мы на месте? — спросила Оливия.
Кельвин сверился с дневником. Насколько он мог судить, место было правильным, однако расстилавшиеся перед ними дымящиеся развалины мало походили на ту крепость, что была описана в тексте. Прикрывая глаза от солнца, он попытался углядеть хоть какую-то отличительную черту из описанных автором — безуспешно. Здание являло собой неузнаваемые руины.
— Да, — медленно проговорил Кельвин, — мы на месте.
Адам проскользнул сквозь летевший в их сторону дым.
— Думаете, нас кто-то опередил?
— Это вряд ли, — хмыкнул Энтони. — Сомневаюсь, что Смотрители кричали на каждом углу о разрыве их контракта.
— Тогда, может кто-то из наших? — настаивал парень.
— Нет. Тут уж Дельта недвусмысленно дали понять, — покачал головой Кельвин, — кроме нас не знает никто.
— Да чего мы тут лясы точим, — проговорила Оливия, спускаясь с каменистого пригорка. — Пошли осмотримся, ребятки.
Группа проследовала вниз по дороге к башенным вратам, что стояли метрах в семистах от разрушенной горной крепости. Поблизости не виднелось никакого движения: лишь курившийся дым, да раскидываемый ветром мусор нарушали общее спокойствие. Ворота были распахнуты, так что команда без труда прошла внутрь. Сама башня пустовала.
— Как-то всё слишком в лоб, не находите? — сказал Адам, когда они вновь вышли на длинную дорогу. — Босс злобной организации сидит в своей жуткой крепости, спрятанной глубоко в зловещих горах.
— Сразу видно, с Бэроном Ходли ты не знаком, — проговорил Энтони, издав отрывистый смешок.
— Бэрон Ходли? — спросила Оливия.
— О5-8, — ответил Энтони. — Он отгрохал эту крепость не потому, что хочет кого-то там устрашить. Нет, Ходли отгрохал её потому что он — жалкий трус.
— Ты с ним знаком? — произнёс Адам.
— В какой-то мере, да, — ответил Энтони после секундной заминки. — Но лично не знал. Однако репутация… она всегда опережает человека, вне зависимости от кругов, в которых тот вертится.
Они продолжили путь, но Оливия теперь поглядывала на Энтони со значительно возросшим интересом.
— - —
Ущерб снаружи здания стал лишь закуской перед шведским столом разрушений, что царил внутри. Лестничные пролёты были сломаны и завалены; пол под ногами скрипел и трещал, а в паре месте и вовсе полностью обратился в смесь пепла и сажи. Длинные стальные балки прогнулись от жара; всё поместьё застилал запах огня и плоти. Периодически группе встречались человеческие тела — личная охрана Смотрителя — кожа их была обуглена, а лица искажены. Несколько трупов были свалены в кучу у закрытой двери. Иные лежали на полу, словно пытаясь из последних сил сбежать от чего-то, преследовавшего их из другого конца строения.
Группа поднималась всё выше, пока не достигла большой, практически лишившейся стен комнаты. Крыша уже обвалилась, но дым всё ещё витал в вечернем воздухе. Когда-то в помещении присутствовали члены охраны, однако от большей части из них остались только следы на стенах — силуэты людей там, куда не смог достать жар. Осторожно избегая трупов, группа пересекла помещение и подошла к месту, судя по всему ставшему эпицентром разрушений.
Им являлось тело мужчины — его кожа (та, что ещё оставалась на плоти) была обуглена. Нечто тупое и металлическое торчало из голых костей, выступавшего позвоночника. Приближаясь, группа расслышала тихий звук вращающихся шестерёнок. Из груди мужчины возвышался огромный, обгоревший и покрытый кусочками плоти шпиль, что, разветвляясь, уходил к потолку. По всей комнате были раскиданы большие куски гниющего, горелого мяса. Энтони присел, чтобы получше рассмотреть тело.
— Ага, — сказал он, — это наш Смотритель.
—Что ж за хуйня-то тут вообще случилась? — неуверенно спросил Адам.
— Ну, давай ткнём пальцем в небо, — проговорил Энтони вставая. — Думаю, мистер Ходли во всю наслаждался преимуществами чего-то вроде… аугментаций, наверное, а может магии или… в общем, чего-то, нарушавшего естественный порядок вещей. Их использование не грозило Ходли никакими последствиями, ведь смерть ему была до лампочки, — говоривший обвёл взглядом комнату. — Ну и тут — судя по тому, сколь много выжгло пламя, предположу, что где-то две недели назад — наш дорогой Смотритель проснулся обычным смертным, что не очень-то понравилось его конфликтующим между собой аугментациям, — он слегка пнул механизм с вращающимися шестернями, отчего те закрутились немного быстрее. — Результат этих конфликтов налицо.
— Значит всё? Ещё одного можем вычёркивать? — спросила Оливия, вперившись глазами в труп.
— Ну, здесь от нас, вроде, толку не много, — кивнул Кельвин, оглядывая комнату. — Наверное… кхм, то есть, да, думаю, тут мы закончили, — он мельком взглянул на часы. — Скоро уже стемнеет. Давайте окопаемся где-нибудь до утра, а там уж отчалим.
— И вот, значит, стоим мы на пляжу, наша спасательная птичка в пяти минутах пути, — Кельвин издал низкий протяжный звук и покрутил пальцем, изображая вертолёт. — Со стороны холма наступают Миротворцы, отбитые оккультисты несутся вдоль пляжа, эсминец Фонда стоит на якоре в четырёх километрах от берега. Конечно, корабль этот было едва видно, но мы чётко знали: ребятки там могут в любой момент вытащить рельсовую пушку, и размазать нас по песку.
— И что же ты сделал? — восторженно спросил Адам. В предвкушении он покачивался взад-вперёд.
— А сам как думаешь? — Кельвин сделал ещё один театральный жест. — Достал свой автомат, и перестрелял всех до единого. Огонь, раскалённый свинец и ярость переполняли пляж, пока тот не опустел, дав нашей вертушке шанс забрать всех домой.
— Охереть можно, — глаза молодого человека сверкали так ярко, что, казалось, могли осветить всю комнату. — Чего ж ты раньше-то об этом не рассказывал?
— Да потому что чушь всё это, — сказала Оливия, входя в комнату и раскладывая еду, добытую из кухонь. — Наш великий лидер забыл упомянуть, что посеял свой автомат ещё до того, как вообще добрался до пляжа — уронил его, защищаясь от камней, что кидали местные детишки. Мы тогда проезжали по центру деревушки, в трёх поселениях от места эвакуации. Ой, я хотела сказать, от поля брани, где прошла перестрелка а-ля Рэмбо, — произнесла Оливия, лучезарно улыбаясь краснеющему в другом конце комнаты Кельвину. — Вообще, я тогда раздобыла панцирь огромной черепахи, и мы спрятались под ним, ожидая пока Миротворцы не двинуться дальше, а оккультистам не надоест нас ждать. Потом мы поплыли к отмели, где находился спасательный транспорт — рыбацкая шхуна, — она ткнула пальцем в Кельвина. — И, знаешь, я бы не стала называть ту посудину «эсминцем Фонда». Она едва дотягивала до патрульной лодчонки.
— Ты никогда не слышала, — проговорил он, насупившись, — что историю пишут победители?
— Слышала, — ответила Оливия, вновь расплываясь в улыбке. — Вот я её и написала.
— Не думал, что вы уже так долго друг с другом знакомы, — рассмеявшись, сказал Адам. — Получается, вы уже давненько вместе работаете?
— «Давненько»! — обиженно повторила женщина. — Сколько мне лет-то по-твоему?
Адам опешил, и опустил взгляд в пол. Оливия вновь рассмеялась.
— Да, — сказала она. — Уже давненько. Впервые мы встретились… ох, когда же это было? Вроде, произошло всё в Будапеште. А раз так, то, выходит, мы знакомы года с девяносто четвёртого, ага?
— Перегнула, — крякнул Кельвин, сделав глоток из железной фляжки. — Мы знакомы с того дня, как я спас твою задницу от толпы критиканов.
— Ну, знаешь, — сказала Оливия, стукнув его по руке деревянной ложкой, — без этих «критиканов» я уж точно не смогла бы попасть в нашу группу. Великому Кельвину Люсьену не было бы до меня никакого дела, не имей я способностей к магии.
— Да мне и сейчас нет до тебя никакого дела. — ответил Кельвин, чем заслужил ещё один удар ложкой.
— Погоди-погоди, ты сказала магия? Так ты что, типа, маг? — вновь взбудоражившись, сказал Адам. — И почему я узнаю об этом только сейчас?
— Я не привыкла бегать по улицам и кричать о своих способностях, — проговорила Оливия, помешивая суп, — но, да. Когда-то я была довольно прославленной анартисткой, и величали меня «Невероятной Жемчуг». Провела пару представлений в Париже и Мюнхене, но потом нашу ячейку накрыли громилы из Фонда. Мы разбежались, а вскоре пришли Повстанцы, чтобы собрать остатки, — она вновь зыркнула на Кельвина. — В Будапеште.
— Я успел прибрать за Фондом так много свалок, — ответил тот, пожимая плечами, — что все они уже слились для меня в одну кучу.
Когда ещё один глухой стук разнёсся по разрушенному коридору, ставшему их временным лагерем, из-за угла вынырнул Энтони, неся стопку книг. Прокряхтев, он сбросил чтиво на пол перед группой и слегка скучковал его ногой.
— Ладненько. Вот и домашка подоспела.
— Мы ещё даже не отужинали, — нахмурилась Оливия. — Тебе не кажется, что один денёк можно и отдохнуть? Ведь мы уже неделям маемся этой ерундой, без передышек.
— Как знаешь, — сказал Энтони, хватая верхнюю книгу с груды, и устраиваясь в большом кресле. — Но ты помни: Смотрители не устраивают себе передышек.
Каждый из них нехотя взял по книге и начал её просматривать. Шустро пролистав несколько страниц, Адам резко остановился.
— Энтони, — произнёс парень, — а что насчёт тебя? Ты ведь тоже давненько в этом деле, ага?
В ответ Энтони хмыкнул.
— А как давно, можешь сказать? — не унимался Адам.
Мужчина вздохнул и отложил книгу на стол подле себя.
— На текущий момент я являюсь самым старшим членом этой группы. Большего тебе знать необязательно.
— Да ладно тебе, здоровяк, — насупившись, продолжал Адам. — Мы уже несколько месяцев работаем вместе, а я всё ещё ни капли про тебя не знаю.
— Он молчит, — кашлянув, сказал Кельвин, — потому что стыдится своего возраста, — мужчина перевернул страницу. — Но, дам тебе подсказку: наш друг очень стар.
— В моём возрасте, парень, — сказал Энтони, зыркнув на Кельвина, — ты уже не думаешь о том, сколь много сделал, а начинаешь думать о том, сколько всего не успел сделать, — он хмыкнул. — И уж этот списочек краткостью не отличается.
— Ну, слушай, мы же все знали, на что шли, ага? — проговорил Адам, пережёвывая сэндвич. — Отдаём тут свои жизни, чтобы достичь лучшего мира. Жертвуем собой, чтобы подарить будущее всему человечеству, — он проглотил кусок. — В общем, далеко не худшая цель.
— Это ты сейчас так говоришь, — произнёс Энтони, глядя в книгу. — Ты молод. Цель будет достигнута ещё на твоём веку, а уж когда это произойдёт, то ты сможешь насладиться всеми плодами своей работы. Что же до меня и некоторых других… мы этого уже не застанем. Ты прав, я знал на что шёл. Все знали. И я этого не стыжусь. Но, так уж сложилось, что в конце меня ждёт только вот такое горькое счастье.
— Эй, дружище, — Кельвин толкнул парня в бок, — не давай ты этому старикану испортить свой настрой. Думаю, мы все станем такими же злобными ворчунами, когда проживём с его век. Но ты помни: нести наследие Машиниста, противостоять…
— Машиниста. Ну-ну, как же, — хмыкнул Энтони.
Все смолкли, и воззрились на него.
— Зовите это дело как угодно, но только не «несением наследия Машиниста».
— Ты можешь как-то лучше описать продолжение дела нашего основателя? — подняв бровь, спросил Кельвин.
— Машинист, — Энтони вновь отложил книгу и закрыл глаза, — это ложь, которую Комитет Дельта рассказывает Повстанцам, чтобы удержать тех в узде. «Сделай это во имя Машиниста», глаголют они. Нет. Сделай это ради своих друзей и семьи. Сделай, потому что это правильно. А не во имя бессмысленной идеи «несения чьего-то там наследия».
— Ты вообще о чём? — подала голос Оливия.
— Много вещей рассказывают об этом человеке, — мужчина откинулся на спинку кресла. — Что-то из этих россказней правдиво. Он и в самом деле создал Повстанцев буквально с нуля. Собрал и натренировал множество последователей. Но ещё он, как только появился шанс обрести большую власть, мигом предал нас.
Адам резко встал, а Кельвин бросил гневный взгляд на старика.
— Да что ты вообще такое несёшь? — прорычал он. — Ведёшь себя так, будто знал этого человека.
— Я знал его, — грубо ответил тот после небольшой паузы. — Следовал за «Машинистом» во время Раскола. Тащил на себе вес нашего молодого сопротивления бок о бок с ним. А потом собирал по кусочкам то, что осталось после его подлого удара в спину и перебежки к Фонду за лучшей жизнью — ради поста Смотрителя.
— Но, это ведь невозможно, — медленно произнёс Адам. — Если ты был лично знаком с Машинистом, то тебе должно быть… Боже, да сотня лет, точно. А то и больше.
— Да, — не шевелясь, ответил старик. Голос его снизился, стал отдавать хрипотцой. — А то и больше.
— Ну и ну, — с издёвкой рассмеялся Кельвин. — Восстаёшь против всего неестественного, и в то же время макаешь ручки в тот же медовый бочонок, чтобы продлить свои деньки.
— Я был молод, — бросив злостный взгляд на него, проговорил Энтони. — Глуп. Те времена давно прошли, но от подобной дряни так просто не избавишься.
— Кто-нибудь ещё знает об этом? — тихо спросила Оливия.
— Никто, — мужчина поднял руку и потёр ею висок. — Никто и не должен. Всякий раз, как в ком-нибудь просыпается подозрительность, я на время исчезаю, а затем объявляюсь снова, с новым именем. Ну и, пока меня формально не существует, я всё равно не пропадаю слишком далеко. Просто отступаю на достаточное, чтобы отогнать всякие подозрения, расстояние, а оттуда продолжаю заниматься нашим общим делом.
— Так, а теперь давай откровенно, — Кельвин выкинул руку, — ты ждёшь, что мы поверим, будто некто, аномально, сверх всякой меры удлинивший свою жизнь, а может и сделавший ещё чего похуже, понимает мир лучше, чем Машинист? Да за всё то, что у нас есть, мы должны благодарить основателя, и жертвы, что он совершил. Вся наша идеология…
— «Жертвы»!? — Энтони подорвался с кресла, его лицо раскраснелось. — Думаешь, он шёл на жертвы? Да он других вынуждал жертвовать всем ради себя. Ваш драгоценный «Машинист» ничего не потерял, зато завладел всем, о чём только мечтал. И это всё из-за нас. Мы попались в его ловушку. Попались, потому что были идеалистами, Кельвин. Верили, что сможем одни встать против тьмы, верили, что наши действия хоть что-то изменят. Машинист взял этот идеализм, попользовался им, пока это было полезно, а потом безжалостно растоптал!
Адам было открыл рот чтобы высказаться, но Энтони не дал ему вставить ни слова.
— Мы создали Повстанцев с нуля. Вместе. Всё что знал я, то знал и он. А потом он взял все эти знания, и передал их Фонду, чтобы те смогли нас искоренить. Погибли сотни! Тысячи! Предатель знал всё: месторасположения баз, лагерей, складов. Знал, и помог всё это разрушить! Мы стали для него посмешищем!
Старик вновь погрузился в кресло.
— Мы собрали Дельту после предательства, и впредь решили смотреть на мир реалистично. Вот почему у Повстанцев Хаоса нет каких-либо целей — лишь Summa modus operandi, до недавних пор считавшаяся недостижимой. Так было задумано. Занять людей чем-нибудь, пока не появится возможность нанести удар, стать вечной головной болью для предателя, если тот ещё жив.
Он смолк и отпил из фляги. Взгляд его смягчился, на лице проступила усталость.
— Члены Дельты ничего не знают. Да оно и ни к чему. Даже знай они об этом, им всё равно пришлось бы подпитывать культ личности Машиниста. Сейчас он уже стал символом — тем символом, что отчаянно нужен был нашей организации.
— Если ты не лжёшь, — произнёс Кельвин, аккуратно подбирая слова, — то почему раньше об этом никому не рассказывал?
— А зачем? — пожал плечами Энтони. — Ради шанса убедить в этом людей, и отнять у них веру в Повстанцев? Или чтобы добиться недоверия к себе, подобно тому, что я добился сейчас? Какой мне с этого прок? — он умолк. — Сейчас наша цель стоит превыше всего. Что-либо, способное отвлечь от неё, недопустимо.
— Тогда, зачем ты нам всё это рассказываешь? — мягко спросила Оливия.
Энтони ответил не сразу. Он поднял палец к виску и начал медленно его массировать, закрыв один глаз, и глядя куда-то в пустоту.
— Я рассказываю вам это, потому что хочу, чтобы вы знали истину. Лишь чудо способно помочь нам всем выбраться из этого дела живыми, — старик вновь умолк. — Мне кажется неправильным заставлять человека идти на смерть, не рассказав ему всей правды о том, за что он отдаёт свою жизнь. Мы заняты этим делом, потому что сама природа требует исправления ошибок, а не потому что какой-то предатель дал нам такое задание семьдесят лет назад.
Он встал с книгой в руках и направился к выходу.
— Пусть эти слова послужат вам во благо.
— - —
Позднее, когда Адам и Оливия уже мерно посапывали за кучей сваленной между собой мебели, Кельвин бодрствовал. Он перекатывал в ладонях пузырёк с жидкостью, прожигая его взглядом. Свет костра танцевал по поверхности сосуда: красные и жёлтые сполохи плавали в океане сверкающей синевы. Пузырёк был холоден на ощупь — он всегда был таков, однако сжимая его в руке, Кельвин ощущал прилив спокойствия. Он не мог объяснить, что конкретно дарило такое чувство, однако понимал: нечто безмятежное было…
— И где ж ты это взял, Кельвин.
Фраза не походила на вопрос. Мужчина мигом развернулся и увидел Энтони, стоявшего в паре метрах от него — лицо прибывшего было лишь отчасти освещено лунным светом. Кельвин упрятал пузырёк в карман.
— Не твоё дело, — ответил он тихо.
— Ещё как моё, — хмыкнул Энтони, — ведь в последний раз, когда я проверял, запасы этой штучки подошли к концу, — он вышел из тьмы и уселся на земле рядом с Кельвином. Затем достал палку с небольшим ножом и принялся что-то из неё вырезать. — Ты вообще знаешь, что держишь в руках?
— Воду из источника молодости, — кивнув, ответил Кельвин.
Энтони склонил голову, разглядывая конец палки.
— Верно. Думаю, другой такой же пузырёк ты уже использовал, чтобы помочь бедняге доку Картеру достигнуть столь заждавшейся его могилы, — Кельвин кивнул. — Однако ж, у тебя откуда-то оказалась ещё одна бутылочка с водицей. Поразительно, не так ли?
Старик отложил нож с палкой, и припал спиной к креслу.
— Когда Фонд выкачал из фонтана всё, у него на руках осталось воды лишь на двенадцать пузырьков. Каждый из Смотрителей уже успел испить этой жидкости, так что их вечная молодость была обеспечена. Однако сосуды всё равно были розданы членам Совета — так, на всякий случай. Когда я узнавал в последний раз, их все уже успели осушить, но тут вдруг появляешься ты, с двумя полными бутылочками. Интересно, чьи же оказались у тебя, — он задумался. — Что планируешь делать с оставшейся?
— Ничего, — быстро ответил Кельвин. — Уничтожу, рано или поздно.
— Хорошо, — Энтони сомкнул глаза. — Поверь, в этой бутылочке течёт лишь яд. Конечно, он затянет твои раны и восстановит молодость, но взамен сделает твоё дальнейшее существование пустым и бессмысленным. Отберёт вкус к жизни, выбелит цвета.
— Значит, ты и впрямь пил эту воду, — сказал Кельвин, однако в голосе его всё ещё звучало недоверие.
— Да, — вздохнул Энтони. — Когда произошёл Раскол, мы взяли жидкость из фонтана с собой. Конечно, досталось не всем, а лишь парочке — мне повезло оказаться в числе счастливчиков, — он рассмеялся. — Счастливчиков, ага. Счастьем там и не пахло. Когда я понял, что натворил, то убил последующие годы своего существования на то, чтобы обратить процесс вспять. По итогу, вернуть себе вкус к жизни или блеск в глазах я не смог, зато вновь начал стареть. Хоть и очень медленно.
Кельвин достал из кармана пузырёк и осмотрел его. Когда мужчина повернулся к Энтони, то увидел, что старик разглядывает его.
— Помнишь, что сказала перед смертью Донна Тейлор? Будто ты лгал, утверждая, что не боишься смерти. Как думаешь, что она имела в виду? — спросил Энтони.
— Не знаю, — Кельвин пожал плечами. — Правда, не знаю, — он задумался. — Или… нет, без понятия. Я не боюсь умереть, но когда думаю о смерти близких мне людей, тех людей, что видят во мне лидера… от подобных мыслей мне становится тошно.
— Конечно становится, — улыбнулся Энтони. — Нет ничего дурного в страхе смерти, Кельвин. Неизвестность и боязнь потерять в её дебрях близких, вынуждали величайших людей творить ужаснейшее зло. Поверь, даже мне не чуждо подобное ощущение, — на мгновение старик остановился, рассматривая лезвие своего ножа. — От Фонда нас отличает способность принять роль смерти в естественном порядке вещей. Способность принять этот самый порядок. Организация содержит монстров и чудеса, исследует их в надежде познать высшие истины, чтобы потом пустить их на благо Смотрителей. Конечно, они утверждают, будто таким образом дают защиту силам богов, не позволяют тем попасть в дурные руки. А мы, со своей стороны, вовсе отрицаем божественные силы, — старик цокнул языком. — Они не должны существовать. Уж точно не в таком виде. Наш мир для них не приспособлен.
Энтони вновь взглянул на пузырёк.
— Решение за тобой, Кельвин, но будь я на твоём месте, незамедлительно бы уничтожил эту бутылочку и никогда больше о ней не думал. Пойми, я не дам её использовать, и убивать тебя не хочу, но не позволю повторить его ошибку.
— Ты говорил, будто появлялся и исчезал, — ответил мужчина, даже не взглянув на собеседника, — использовал разные имена. Так кто же ты на самом деле?
— Для тебя, прямо сейчас, — старик улыбнулся, — я Энтони Райт. Мне доводилось бывать разными людьми, но все они погибали, когда я становился кем-то иным. Человек, которым я был во времена Раскола, мёртв уже многие десятилетия.
Договорив, Энтони повернулся на бок, и спустя пару мгновений уже мерно посапывал, укутавшись в свою куртку. Кельвин смог продержаться чуть дольше, но вскоре и он отошёл ко сну.
- НАЗАД -
Она открыла шкатулку, а внутри…
— Отто?
— Да, Гил?
— Как думаете, что в шкатулке?
Гилберт и Отто лежали в окопах Саксонской передовой. Хотя дождь начался только шесть дней назад, прошло не менее шести месяцев с тех пор, как они в последний раз видели солнечный свет. Оба солдата лежали на кровати из промокшего навоза, а их мышцы ныли от боли, предвкушая гангрену. Их это мало волновало — как-никак, они навряд ли доживут до этого момента.
Тем не менее, Отто регулярно смахивал пыль с нарукавной нашивки. Она была предметом его гордости. Да, больше наград им точно не светило. Никто не станет вручать медали и погоны пушечному мясу. Тем не менее, на этом маленьком гербе было вышито "ГОК", и что-нибудь это да значило.
— Ослушаешься приказов? — ответил Отто, с каждым словом его подбородок окунался в грязь, — задаешь лишние вопросы, а лишние вопросы - основание для пули в лоб, Гил.
— Знаю, но…, — начал Гилберт, но Отто взглядом остановил его. Это выражение он узнавал из тысячи. Следующие слова Гилберт подбирал намного аккуратнее.
— Я знаю "почему", сэр, — он снова начал, — я знаю, почему нельзя оставлять её у них…
— Почему же, рядовой? — спросил Отто, разворачиваясь к горизонту.
— Если оставим, то они нас всех погубят. Все хотят её, в ней есть что-то важное. Она слишком ценная для них. Она по праву принадлежит нам, и они у нас её украли, — закончил Гилберт.
— Всё так, — сказал Отто, — но ты забыл главную причину.
Гилберт хотел спросить "какую", но на вводных курсах он усвоил, что в некоторых ситуациях вопросы считается пререканием.
— Мы выполняем приказы, — сказал Отто, — нам говорят прыгать, мы спрашиваем "куда". Нам говорят бежать, мы спрашиваем "под какую пулю". А если нам говорят, что судьба всего мира зависит от получения этой грёбаной шкатулки, и если мы не справимся, то наши дорогие мамочка и папочка превратятся в кучки пепла? Тогда мы хватаемся за оружие и выполняем свой долг. Ясно?
— Ясно, — недолго думая ответил Гилберт. Это он тоже усвоил.
— Я слышал, — нарушил двухчасовую тишину Отто, — у Фонда есть клоны.
Гилберт заложил руки за голову и почти забылся сном. Слова лейтенанта его сразу взбодрили.
— Клоны?
— Ага, — кивнул Отто, — големы из плоти и костей. Они используют их против русских. Слышал, где-то за бугром есть целый комплекс, где их тысячами клепают.
— Быть не может, — с ухмылкой ответил Гилберт. Наконец-то Отто одолела скука, теперь с ним можно было поболтать. Не показывая виду, Гил пытался втянуть его в разговор, — тысячами?
— Угу. И верится мне, что правда это, — Отто не отрывал взгляд от дула винтовки, смотрящей на темный и пустынный горизонт, — эти уроды с первого же дня возомнили себя Богами; так чему удивляться? Все эти песни про "содержание" всегда были отговоркой, а теперь мы наконец-то пожинаем плоды их извращений. В Брюсселе нам режут глотки острые как бритва бабочки. Британские острова жрут какие-то шалтаи-болтаи. И это еще цветочки. Я слышал, что на восточном побережье бушуют Зелёные с промытыми мозгами. Они там всех порвали, как тузик грелку.
— Я слышал, — весело продолжил Гилберт, — у них есть статуя, которая…
— Ты не понял — вновь прервал его Отто. Его голос снова похолодел, — скоро нас пошлют за тот холм, Гил. Нутром чую. Послушай, вполне вероятно, что во время работы радистом в Бургундии я услышал то, что не должен был услышать.
Гил не проронил ни слова. Он ненадолго поднял взгляд, наблюдая за плывущими в небе облаками — странными, словно ожившие помехи. Шесть месяцев как они не видели солнце. Шесть месяцев как мир окутал этот чадный лиловый смог, погасивший всё электричество и заглушивший все сигналы. Ни у кого даже гребаный телеграф не работал. Ни у кого, кроме Фонда.
— Гил, это не просто какая-то оккультщина, — продолжил Отто; в его голосе Гил уловил мягкие нотки, которые он прежде никогда не замечал за лейтенантом. Но они были ему хорошо знакомы. Это были нотки страха.
— В первый же день они нарушили Женевский протокол. Чему удивляться. Человеческая фантазия и рядом не стояла со всей этой вселенской хераборой. Им достаточно было щёлкнуть пальцами и…
— И что? — спросил Отто. Плевать он хотел на пререкания. Его желудок завязался в прочный узел.
— Мы даже не знаем, применяли ли они ядерки, био или хим оружие, или что-нибудь ещё, но… в последнем сообщении, которое мы получили от них, они назвали это "ответными мерами". Они назвали это актом самообороны, "победой".
Отто почесал переносицу.
— Три миллиарда людей, не меньше. Штаты, Канада, Мексика и бо́льшая часть Южной Америки.
Его взгляд был отрешенным, а в груди набухал холодок. Дрожащими пальцами он сжимал цевье винтовки.
Гилберт не спешил нарушать молчание. Его собственная винтовка смотрела в пустое небо.
— Мы должны достать эту шкатулку, Гил. Неважно, что внутри; важно то, что ради неё они погубили три миллиарда человеческих жизней. Очевидно, мы единственные, кто достоин ей владеть. А если какое-то нибудь государство или другие защитнички реликвий стырят её первыми, то… они тоже станут нам врагами.
Гил кивнул и выпрямился. В глубине души он тоже это знал. На дальнем горизонте вырисовывался еле заметный силуэт некоего здания. Этим зданием был бункер, напичканный бесчисленным множеством дьявольских изобретений. Он знал, что стража этого места куда страшнее любых пуль и снарядов. Ему было всё равно. Он был снова настроен решительно. Его захлестнуло то самое чувство, с которым он познакомился восемь месяцев назад. Каждый человек на Земле испытал его; ко всем пришло осознание одной и той же правды.
В их руках была шкатулка. Кто-то её открыл. Все знали — какими бы ни были последствия, это не имело значения. Что бы ни было внутри… это было самое важное.
— Эй! — громким шёпотом окликнули сзади.
Гил и Отто развернулись. К ним подползла девушка - её тело покрывали такие же черные бронепластины, — слушайте, у меня…
— Пароль, — перебил её Отто. Следом развернулась и винтовка - теперь она была направлена прямо девушке в лицо.
— Виктор Зулу Один-Один-Пять-Семь-Девять, — резко отчеканила она; приставленное ко лбу дуло, казалось, совершенно её не волновало, — у меня приказ. Мы считаем, что нашли на западном фланге слабое место. Всего лишь горстка песка и какая-то женщина с черным пятном на лице. Штаб отправляет туда взвод, и вы в его числе.
Не задавая лишних вопросов, оба солдата вылезли из окопа. Двумя часами позже от них ничего не осталось.
SCP-5055
Особые условия содержания: Содержание SCP-5055 стало первоочередной задачей Фонда SCP.
Охрана и владение SCP-5055 обладает большим приоритетом, чем все прошлые указы, цели и назначения. Совет О5 призывает всех сотрудников предлагать свои пути увеличения текущей боеспособности — аномальными или обычными способами.
Все мы знаем, что должно свершиться.
Описание: SCP-5055 — это небольшая шкатулка из слоновой кости, бронзы и протравленной древесины. Она была обнаружена в ходе археологических раскопок древнего Константинополя запечатанной в "римском бетоне" с объёмом в 6 кубических метров. При прикосновении к SCP-5055 субъект испытывает панический ужас.
1 января 2020 года D-6106 было поручено открыть SCP-5055 с целью определения содержимого объекта.
Внутри SCP-5055 было то, что заслужили только мы.
А также небольшая записка, гласящая
Часть 3: Стандартные полевые задания
В ходе изучения SCP-объектов нередко возникает необходимость отправить к аномалии специальную команду, которая займётся взятием проб, проведением экспериментов и прямым наблюдением. Такие процедуры следует отличать от мер по сдерживанию аномалии, поскольку они предпринимаются ещё до формального принятия ОУС.
Хотя полевые задания не требуют присутствия руководителя проекта, его участие является обычной практикой. Таким образом руководитель может лично следить за процессом изучения объекта, что может крайне положительно сказаться на исследовании.
SCP-7100 — Полевое задание: С помощью модели д-ра Теллера было определено местоположение точки схождения конца радуги. На место была выслана полевая команда для наблюдения и сбора образцов. Состав команды:
- Д-р Уильям Теллер (руководитель проекта SCP-7100)
- Кейси Вивера (полевой специалист Зоны 23)
- Норман Галагер (полевой оперативник)
- Пабло Херрера (полевой оперативник)
- Д-р Джон Маки (замдиректора по исследовательским работам Зоны 23)
Команда едет к месту ожидаемого схождения радуги, расположенному в округе Элберт, штат Колорадо. Дождь уже начался, и в окнах машины виднеется первая радуга.
Вивера: Сколько она должна продержаться?
Теллер: Ну… по идее, дождь будет идти часа 3-4.
Маки: Времени полно, значит.
Галагер: Она словно отдаляется от нас, так и должно быть?
Теллер: Не знаю… это первая проверка моей гипотезы. Она может оказаться попросту неверной.
Галагер: А, всё нормально. Кажется, она стала ближе. Не так часто гоняюсь за радугами, сам понимаешь.
Конечная точка SCP-7100 с расстояния около 15 км.
Маки: Знать бы, кто из нас гонялся!
По мере приближения к цели можно наблюдать небольшие ручьи радужной жидкости, текущие по близлежащим дренажным каналам. Сама радуга становится крупнее — вдоль её дуги заметны волнообразные колебания.
Теллер: Думаю… нам скоро надо будет остановиться.
Галагер: Почему?
Теллер: Мне кажется… она сошлась посередине фермы.
Галагер: Понял.
Машина съезжает с дороги. Поля вдоль шоссе залиты радужной жидкостью. Команда высаживается. Конец радуги виден в приблизительно 150 метрах.
Теллер: Она тут. Господи… она и правда тут.
Вивера: Пошли. Не стоит терять зазря время.
Теллер: Да, конечно.
Вивера: Норм, контейнер для проб с тобой?
Галагер достает пластиковый контейнер со стеклянными ампулами и несколько пластиковых упаковок для опасных отходов.
Галагер: Со мной.
Вивера: Хорошо, тогда идем.
Команда направляется к концу радуги. Спустя около 75 метров становится видно, что тот состоит из льющейся вниз разноцветной жидкости, что образует водопад, состоящий из нескольких полос разного цвета. Теллер замедляет шаг и смотрит прямо на радугу.
Вивера: Уильям, не отставай!
Теллер: А, да, иду. Извините. Засмотрелся просто.
Вивера: Держись рядом. Сейчас не время зевать по сторонам.
Теллер: Д-да, мэм, так точно.
Команда достигает конца радуги. Галагер берет пробы цветной воды. Теллер идет в сторону радуги, но Маки его останавливает.
Маки: Понимаю, тебе не терпится замарать руки, но лучше оставь это профессионалам.
Теллер: К-как скажете.
Вивера, Галагер и Херрера фотографируют местность вокруг конца радуги.
Теллер: Можно сделать запрос?
Маки: Нужно, парень, нужно.
Теллер: Хорошо, в таком случае… не мог бы кто-то из вас протянуть сквозь неё руку?
Вивера подходит к центру радуги.
Маки: На что рассчитываешь?
Теллер: Да вот… вода как-то странно падает.
Маки: Она падает с неба.
Теллер: С неба, да, но она льётся слишком плоско. Если взять ведро с водой и перевернуть его, то та столбом хлынет вниз. Здесь же будто…
Вивера надевает латексную перчатку1, закатывает рукав и протягивает руку сквозь радугу.
Вивера: Я чувствую что-то… мягкое. Крупная поверхность, податливая на ощупь. Листья?
Теллер: …за ней стена.
Маки: Ох-хо-хо! Кейси! Сможешь её сдвинуть, как думаешь?
Вивера: Пожалуй.
Теллер: Капитан… мэм…
Вивера: Можешь звать меня по имени.
Теллер: Тогда… Кейси, возможно ли поднять статус миссии до экспедиции2?
Вивера: Ммм…
Теллер: Нам бы… точнее, мне кажется, что… эм…
Маки: Думаю, Уильям хочет сказать, что дождь и солнце пробудут еще два с половиной часа как минимум.
Теллер: Именно. И я не знаю — во всяком случае не могу сказать точно — когда нам снова так повезет с аномалией.
Вивера: Норм? Какова вероятность, что эта жидкость опасна?
Галагер: Очень небольшая. Надеюсь на это, по крайней мере, все ноги в ней промокли.
Вивера: Принято.
Вивера смотрит то на радугу, то на Теллера.
Вивера: Повышение статуса одобрено. Мы зайдём внутрь аномалии и осмотримся, но любой шорох — и мы пулей вылетаем обратно.
Теллер: Да, конечно. Безопасность превыше всего.
Команда проходит сквозь радугу. Сперва объективы камер заслонены крупными клевероподобными листьями. Постепенно они расступаются, и за ними становится видимым прилежащее пространство.
Команда стоит перед пещерой. Хотя стены и поверхность, судя по всему, сделаны из камня, пол пещеры укрыт клеверами и побегами бамбука. Пространство пещеры озаряет дрожащий свет, исходящий от яркой лампочки ближе к её концу.
Теллер: …невероятно.
Херрера кивает.
Вивера: Не теряем время. Идём.
Команда отправляется вглубь пещеры. Они стараются не наступать на растения, но зачастую это невозможно. Внутри пещеры, однако, растения выглядят уже затоптанными.
Галагер: Капитан, а что мы считаем за "шорох"?
Вивера: Видимое движение.
Галагер: Ладно… тут что-что есть. Сейчас, правда, уже не двигается.
Маки, Теллер и Вивера подходят к Галагеру. Тот поднимает с земли крупный клеверный лист, под которым на спине неподвижно лежит полуметровый жук. Вивера переворачивает жука ногой — у того белый панцирь с черными точками.
Маки: Божья коровка?
Галагер: Дохлая. Судя по выцветшему окрасу, уже давно здесь валяется.
Вивера: От чего она умерла?
Теллер: Скорее всего… смерть не естественная.
Теллер наклоняется и протягивает руку к лапке жука, но резко останавливается.
Теллер: Разрешите прямой контакт?
Вивера: Разрешаю.
Теллер отрывает кусок от лапки. Она крошится у него в руке как древесный уголь.
Теллер: Кажется, её что-то сожгло.
Маки: Откуда ж тут огню взяться. Атмосфера довольно влажная.
Херрера: [кричит из другого конца пещеры] Здесь на земле осколки из чего-то светоотражающего.
Галагер: Получается, они сгорели и превратились в камень?
Херрера: Не похоже, чтобы осколки остались от жуков.
Галагер: Понятнее ситуация не стала…
Команда продолжает идти к стене в конце пещеры. По пути они видят ещё больше мёртвых жуков.
Маки: Погодите-ка.
Вивера: Движение?
Маки: Не… там, кажись… короче, давайте за мной.
Маки сворачивает в левую сторону пещеры, обходя тесно стоящие ростки бамбука. Остальная команда следует за ним.
Пройдя сквозь бамбук, команда находит несколько разрушенных конструкций. Большинство из них сломаны и растоптаны, частично сохранились только две. Судя по их внешнему виду, изначально конструкции являлись неким подобием палаток из бамбука и крупных клеверных листьев.
Галагер: Здесь жили люди?
Маки: Не знаю, люди ли, но противопоставленные пальцы у них точно были.
Команда обследует то, что осталось от конструкций. Как минимум пять из них имеют явные признаки палаток, а между ними расположено что-то напоминающее костер.
Вивера: Эй, Норм, тут есть еще кандидат на пробу.
Галагер и Теллер подбегают к Вивере, ушедшей за палатки. Она стоит на краю склона, который на ~20 метров возвышается над молочно-белым водоёмом. Рядом установлен шкив с промотанной через него верёвкой, конец которой привязан к ручке деревянного ведра.
Галагер: Предлагаете туда нырнуть?
Вивера: Предпочту, чтобы ты остался сухим.
Галагер: Что ж, постараюсь не упасть.
Галагер начинает осторожно спускаться по склону. Тот покрыт склизкой растительностью, поэтому Галагер держит ровный шаг, чтобы не поскользнуться.
Теллер: Вон там — там пещеры?
Теллер указывает на два прохода в стене пещеры на дальнем конце водоема. Проходы частично заполнены водой.
Вивера: Возможно.
Теллер: Как только осмотримся тут, может, стоит и туда заглянуть?
Вивера: Сейчас нам точно стоит закатать губу.
Теллер: Ой, извините. В смысле… да, мэм.
Галагер добирается до края водоема. Он достаёт стеклянную ампулу, но, как только он протягивает руку для набора образца, пещеру сотрясает сейсмический толчок. Земля начинает трястись, а с потолка падает пыль. Галагер соскальзывает в водоем, но только по лодыжку.
Галагер: Что это было?
Вивера: "Шорох".
Пещера снова содрогается, в этот раз сильнее. Теллер и Вивера падают со склона в водоём и оказываются возле Галагера.
Галагер: Ты же говорил дождь будет идти два часа, не меньше!
Теллер: Т-так и должно быть.
Вивера: Молчать! Выбираемся отсюда!
Все трое начинают взбираться по склону, но из-за скользкой поверхности и постоянных трясок они падают обратно. На краю склона появляются Маки и Херрера.
Вивера: Джон! Пабло! Там есть веревка!
Херерра и Маки отвязывают веревку от шкифа и бросают её вниз со склона. Её длины хватает ровно настолько, чтобы дотянуться до водоёма. Вивера, Теллер и Галагер хватаются за верёвку и лезут по ней вверх, в то время как Маки и Херрера её держат. Маки делает это с заметным трудом.
Маки: Вот сука.
Вивера: Вы как, держитесь?
Маки: Нет! Пиздец, я слишком стар для этого.
Галагер: Еще немного, мы почти залезли.
Маки: Я… не уверен, что выдержу… Блять!
Верёвка выскальзывает из рук Маки. Херрера держит хватку, но от резкого рывка его толкает ближе к концу обрыва, однако Маки успевает вновь поймать верёвку.
Маки: Да чтоб тебя!
Галагер: Осталось совсем немного!
Вивера: Он не справляется. Нам нужно сбросить вес.
Галагер: Что?
Вивера: Не ждите меня.
Вивера отпускает верёвку и скатывается к водоёму.
Галагер: Капитан!
Маки: Не стой столбом! Поднимайся!
Галагер и Теллер забираются на вершину склона. Теллер разворачивается и смотрит на Виверу, стоящую у края водоема.
Вивера: Говорю, уходите!
Галагер хватает Теллера за руку и уводит его от склона. Четверо оставшихся членов команды бегут к выходу из пещеры. Сейсмические колебания становятся сильнее.
Херерра, Маки, Галагер и Теллер покидают радугу. Вернувшись в основную реальность, они замечают, что посев больше не растоптан, а жидкость с полей исчезла. Они разворачиваются к конечной точке радуги, но той больше нет. Осталась лишь обычная радуга, расположенная вдалеке. Дождь еще идет.
Галагер: … твою ж мать.
Теллер: Я… я не хотел…
Маки: Спокойно, парень. Такое случается.
Теллер: Я… я ошибся?
Маки хлопает Теллера по спине.
Маки: Сейчас не время об этом думать.
Теллер сопит носом.
Теллер: Но… дождь же не кончался.
Вернувшись с задания, Теллер, Мак, Галагер и Херрера получили пятидневный отпуск3. По его истечении команду опросили и вернули к работе.
Еженедельная встреча с куратором № 3
Маки: Привет, Уильям. Ты как, держишься? Опрос прошел нормально?
Теллер: Я… ожидал больше криков в свою сторону.
Маки: Крики делу не помогут. Даже верха это понимают.
Теллер: Так… значит, о новом месте я от вас узнаю?
Маки: Что, прости?
Теллер: Очевидно, я не подхожу для этой работы. Я и три недели не проруководил проектом, как уже потерял человека на задании. Такая ответственность мне не по плечу, и разумно было бы…
Маки: Так, парень, притормози. Никто не просит тебя уходить.
Теллер: … я должен сделать это сам?
Маки: Да нет же! Послушай, я понимаю, это непросто. В свое время я тоже потерял немало славных ребят. В подобной работе такое бывает.
Теллер: Но ведь продолжать поиски было моей идеей…
Маки: И Кейси понимала, чем это может грозить. Она прекрасно знала, на что идет.
Теллер: Д-да, точно…
Маки: Так вот, давай обсудим, что делать дальше. Каковы наши действия?
Теллер: Ну, я разузнал кое-что за эти дни… чтобы моему преемнику было проще.
Маки: Отпуск тебе выделяли не за этим, а чтобы психику поправить.
Теллер: Извините… просто никак не мог развеять мысли. Я все хотел понять, в чем именно заключалась моя ошибка. Как оказалось, совсем неподалеку от нас, в парке Пондероса, проходил фестиваль фейерверков. Я пока не уверен в своих выводах, но… мне кажется, что этот фестиваль мог отвлечь внимание людей от радуги. Если наблюдателей недостаточно, то точка сходимости становится слишком нестабильной и она рассеивается!
Маки: Правдоподобная теория. И все же тебе не стоило работать в выходные.
Теллер: Да… не стоило. Но раз уж мы собрались возвращаться за Кейси, то мне надо было выявить недостатки в своей теории.
Маки: Эй-эй, попридержи коней.
Теллер: Н-неужели её решили бросить?
Маки: Нет, погоди, ещё ничего не решено, но ты слишком быстро пришёл к выводу, что это вообще возможно. Мы не знаем, насколько осуществима повторная экспедиция, и также мы не можем быть уверены, что все радуги ведут в то место. Мне нравятся твои намерения, но для одобрения спасательной операции у нас слишком много неотвеченных вопросов. Иначе бы я сам за неё ратовал, еще вчера.
Теллер: А, точно. Извините.
Маки: Ничего страшного. Всё же это твоя первая…
Теллер: Но у меня есть ответы на эти вопросы.
Маки: Хорошо…
Теллер: Так вот, мы же видели те палатки. И мертвых жуков. Правильно? То место должно существовать и без радуги. Иначе это крайне странно, если разные радуги ведут в разные пространства, а в этой оказались обломки.
Маки: Это не значит, что все радуги ведут в ту пещеру.
Теллер: Да, этого мало. Но та конкретная радуга уже пропала. Её ведь больше нет? Как и туча — туча тоже прежней уже не станет. Так со всеми облаками. С течением времени их становится невозможно различить. Получается, либо то, что мы видели за радугой — произвольная картина, что маловероятно, так как мы явно наблюдали последствия неких событий. Либо все радуги ведут в одно и то же место, поскольку единственное, что их объединяет — их сходимость.
Маки: … суть я, наверное, уловил, но ты так быстро всё рассказываешь, что лучше бы я почитал это на бумаге.
Теллер: Извините… я старался быть помедленнее.
Маки: Это я заметил. Так или иначе, ты, похоже, знаешь, о чем говоришь. Просто пришли мне детали задания, да поскорее.
Теллер: А их… не следует написать кому-то другому? Судя по прошлому разу… я вряд ли подхожу.
Маки: Нет. Это должен сделать ты. Уверен, ты справишься.
Теллер: Хорошо…
Маки: У тебя есть ещё что на уме? Зная тебя, я домой уйти не успею, как отчёт окажется у меня на столе. Пока его не одобрят, тебе нужно чем-то себя занять.
Теллер: У меня лежит список интервью, которые можно провести. С прошлой недели, делал для преемника.
Маки: Работы будет меньше, значит. Не вешай нос, парень. Увидимся на следующей неделе.