SCP Foundation

Вырезанное!

Запомнят ли? Может быть, лишь как случайное упоминание в бесчисленном списке заслуг ГРУ. Может быть, это дело так и останется засекреченным. Может быть, и дела не будет, если от них в итоге решат избавиться по прибытии на место эвакуации.

Игнат на секунду оглянулся на Вадима. Тот не обращал внимания на товарищей, упрямо смотря в сторону заходящего солнца.

О трудностях похода советской диверсионной группы "Ледник". О вкусе засоленного мяса овцебыка, вызывающим мучительную изжогу. О ветре, завывающем в этих горных хребтах, вот опять лезущим под их белые камуфляжные костюмы. О том, что ждёт их ещё впереди, когда они, наконец, попытаются сбить стратегический бомбардировщик, попытаются, и безуспешно, и снова. Будет ли это "снова"?

Командиры, попадавшиеся Игнату, долго не держались. Вадим должен был догадываться, что причиной их трагической и скоропостижной кончины всегда был единственный выживший, всегда возвращавшийся, чтобы через третьи руки вручить медали храбрости скорбящим вдовам.

Игнат был картой-джокером в партии в "Дурака", разыгрываемой Отделом "П", ГРУ. Невысокий, слегка сгорбленный, с толстым носом и тонкими губами, он был самым ценным сотрудником в распоряжении Отдела. Он был тем, кого звали "ненормалом", не только из-за его психического клина на независимости и свободе воли, но и из-за странного умения будто в летающий телескоп, движущийся со скоростью света, рассматривать предметы за пределами любого иного взгляда.

Игнат был ценным агентом. Он отказывался использовать свое странное умение за пределами полевых вылазок. Он всегда возвращался с операций один. Все знали, что он был безупречен в выполнении своих миссий. Что он был предан Отделу, как сиамский близнец бывает предан носящему его на своем теле брату. Все его ненавидели за то, каким он был непокорным и своенравным, пользующимся терпением высших чинов, раньше отправлявших его на незначительные миссии, а теперь выделявшие ему только самые опасные, по сути — самоубийственные.

Игната уже несколько раз пытались ловить на этом, высказывали обвинения, подстраивали козни, готовили ловушки, и однажды даже попытались хладнокровно пристрелить посреди миссии, в собственной кровати, надеясь задавить его числом. Уже несколько миссий подряд отряд Игната погибал до того, как он успевал продумать их правдоподобную гибель самостоятельно.

Игната это вполне устраивало.

Вступление

— Я чего-то не знаю, или ещё никому не приходилось сбивать стратегические бомбардировщики с ядерными боеголовками на борту?

Игнат улыбнулся в ответ Алексею, и с гордостью поправил униформу. Он опустил взгляд на железный ящик, выполнявший роль радара-наводчика.

Алексей задавал вопросы не разгибаясь над прибором. Он топтал по промёрзлой земле в нетерпении и теребил маску, прятавшую от холода лицо. Щёлкал тумблер, скрипел регулятор, вслед за ним двигалась небольшая ветвящаяся антенна, а писк оставался всё в прежнем ритме.

— Всё верно, Лёш. Ты и правда чего-то не знаешь.

Алексей изобразил злой, угрюмый смех. Игнат обернулся на молчаливого Вадима. Тот мерно кружил перед входом в пещеру, служившую им убежищем, и держал руки в карманах. Порой командир оглядывался куда-то на запад, вслед за солнцем, постепенно спускающимся к закату над заснеженными равнинами Гренландии.

В стране вечных льдов, когда тебя, наконец, настигают застоявшиеся мысли, и когда ты не можешь прогнать их прочь, душа обращается к дому в надежде согреться воспоминаниями. Какого это, родиться в таком вечно промёрзлом месте, как Гренландия, и потом оказаться где-нибудь на юге? Неужели бедный абориген возопит о запекающейся коркой коже; потребует льда и прохладной тени; захочет вернуться назад, в снежную пустыню, из которой его, дикаря, выдернули?

Игнат закатил глаза от этих беспокойных мыслей, стараясь сконцентрироваться на чём-то ином. Не получилось. Он вновь начал утешать себя раздумьями о возвращении.

Три месяца сюда, плюс три месяца отсюда, плюс, теперь уже, две недели здесь. Шесть с половиной месяцев в сумме они проведут в Гренландии. Этого времени достаточно, чтобы начать скучать по лету. Они как раз должны будут вернуться домой в мае, когда подлодка эвакуирует советских агентов. Взяв курс на южные широты, она, в конце концов пришвартуется в порту родного Вилючинска, что на Камчатке.

Игнату вдруг стало интересно, как потомки запомнят этот день, 21 января 1968 года. Последний день, крайний срок амбициозной операции, когда Отдел "П", ГРУ, возможно, сумеет таки сбить над нейтральной страной самолёт, несущий на себе четыре термоядерные бомбы, силой взрыва в четыре же раза превышавших "Малыша", уничтожившего Хиросиму.

Их диверсионная операция безуспешно длилась уже две недели. Ещё дольше длилось путешествие, в ходе которого они сделали крюк по северным широтам, чтобы добраться сюда.

Негоже летать самолётам без присмотра. Особенно над нейтральной страной. Особенно, нарушая договоренности между ядерными державами.

Негоже.

Если им не удастся сбить самолет сейчас, то придется возвращаться и докладывать о провале столь авантюрной миссии.

Впустую потраченное время. Кусок его жизни, застуженный во льдах. Словно морозный ожог на памяти. Проклятие, отнимающее рассудок и время.

Игнат постарался прогнать прочь эти мысли, но за две недели сидения на месте и ежедневных взмахиваний прóклятой лупой в сторону неба он расшатал себе нервы. Алексей сорвался ещё в первый месяц похода, когда посреди привала вдруг встал и, отвернувшись от костра в сторону бескрайней белой пустыни, закричал в небо "Чтоб у тебя всё тут расстаяло, морозный ты полярный писец!". Когда он обернулся, то встретил прищуренные глаза товарищей, переглянувшихся, и прячущих улыбки в тарелках с похлёбкой.

Вадим же, новый командир советской диверсионной группы "Ледник", старался держаться стороной. За три месяца диверсанты сблизились, но у Вадима была задача не допустить морального падения в группе, поэтому он в разговорах отстранился от товарищей. Это было для него трудной задачей. Сложно оставаться неравнодушным, когда ты с кем-то настолько близко, насколько некоторые влюблённые оказываются быть не способны.

И всё же, ни отчаяния, ни презрения к подчинённым, ни высокомерности — эмоций, которые приелись Игнату с его прошлым руководителем — Вадим не показывал. Его товарищи оценили это, пускай холод и усталость начали уже подтачивать их рассудок и самообладание.

Вадим же, в отличии от остальных, был, в какой-то мере, привычным к климату Гренландии. Он долгие годы служил где-то за полярным кругом. Удивительно высокий и крепко сложенный якут с чёрными, как уголь, волосами. Вадим не признавался, сколько ему лет, но на вид ему нельзя было дать больше сорока. Он никогда не смотрел прямо в глаза тем, с кем разговаривал — скорее, куда-то в общем направлении, прочь и насквозь. Вадим был немногословным командиром, о себе не распространялся, и больше времени в группе из троих диверсантов уделял полному новичку, Алексею, такому непримечательному мерзляку, кутавшемуся в одежде, и никогда не снимавшему даже темных очков. Даже ночью, и даже перед сном.

"Я что в них, что без них ничего видеть не буду ночью, а так меня разбудите вы, а не свет солнца".

С Игнатом Вадим почти не разговаривал. Они умудрялись находить общий язык без помощи слов, будто двое равных, проживших жизни вместе. Алексей пытался вытягивать из опытных коллег их боевые истории, но ни тот, ни другой не торопились ими делиться. Что-то нужно было скрывать, а что-то не хотелось даже помнить.

Наконец, выдернув Игната из забытия, писк радара начал медленно учащаться. Вскоре, после томительных минут ожидания, писк перешёл в беспрерывный свист. Алексей оглянулся на Игната и тот утверждающе кивнул. Вадим встрепенулся, поднял руку и, резко опустив, тем самым скомандовал "Огонь!".

Игнат, улыбаясь, отставил левую ногу назад, повёл плечом в ту же сторону, и, будто ковбой, выхватил правой рукой из-за пазухи тщательно спрятанную от солнечных лучей лупу.

Возможно, когда-то, до начала времён, с её помощью Архимед сжёг корабли, осаждавшие Сиракузы. Возможно, она служила секретным ключом к гробнице какого-нибудь египетского фараона. Возможно, её создали советские инженеры из стекла, вылитого из плоти растянутых меж измерениями недоумков-мутантов.

История этого артефакта была не столь важна по сравнению с тем, что сейчас должно было произойти. И, возможно, определить конец всяких историй.

Игнат взмахнул лупой, рассекая небо. Снег вдалеке горных склонов начал темнеть, будто на картине пейзажа провели кистью, смоченной водой. Затем он взмахнул ещё, и ещё, и ещё. Хотя он был защищён от прямого попадания лучей артефакта, но рукоятка нагрелась, лицо покраснело, пот затекла в глаза и уши, а снег в метре вокруг Игната начал таять.

Луч света, проходящий сквозь лупу, не был виден, но там, вдалеке, рассеиваясь в атмосфере, он должен был приобрести удивительно большой радиус поражения и разогреть обшивку стратегического бомбардировщика. На борту должен был возникнуть пожар. Такой была простецкая логика секретной и чрезвычайно осторожной миссии. Это не ракета, это не отверстия от пуль, и это точно не диверсия, организованная перед взлётом. Случайность, совпадение обстоятельств.

Игнат продолжал махать ей, пока писк радара не начал угасать. Пока нельзя было утверждать, была ли текущая попытка успешной, ведь предыдущие тринадцать не были, но диверсанты точно не ожидали, что писк столь резко пойдёт на спад.

Вскоре, обычно стойкий и упрямый писк радара угас окончательно. Он сменился полной тишиной, медленно наполняемой завываниями ветра. Вадим продолжал стоять на месте, ощупывая взглядом небо. Алексей все пытался поймать сигнал самолёта, никак не веря, что им, возможно, удалось таки сбить бомбардировщик. Игнат просто сидел на корточках, считая минуты. По его прикидкам, если на самолёте и было чему гореть, то оно бы загорелось ещё две недели назад. Что такого могло произойти, что изменило расклад карт теперь? Самолёт летел по тому же маршруту, надоевший писк должен мучать диверсантов ещё несколько минут без ослабления. Что-то изменилось на борту самолета?

Игнат обернулся к Вадиму. На лицах у обоих отражалось сомнение. Алексей же, шлёпнув ладонью по крышке прибора, сделал очевидное для остальных заключение:

— Мы его сбили.

— Верю.

— Всё, пошли отсюда. Надоела мне Гренландия, - сказал Вадим, и как будто бы впервые за три с половиной месяца позволил себе немного расслабиться.

Алексей с некоторой радостью пинком опрокинул надоевший уже ему железный ящик радара, и одним движением сорвал пломбы, удерживающие прибор воедино. Оторвав крышки и корпус, он сорвал ценные, технически продвинутые для своего времени, компоненты, которые могли быть использованы для повторения этой уникальной и компактной технологии, после чего сунул те в свой рюкзак. Он уже знал, где их можно будет сбросить, где их никто не найдет, и чтобы, в случае задержания, на группе не было ничего лишнего.

Вадим тем временем опустошил на землю половину запасов говяжьей солонины, лежавшей у входа в их пещеру-лагерь. Оглянувшись на товарищей, он протиснулся в расселину, куда они едва сумели затащить пожитки, и начал затирать следы их присутствия уже там.

Игнат, присев на корточки, подбирал удачный камень для того, чтобы разбить лупу. Если их поймают, то лупа послужит поводом совершить простую операцию арифметического сложения и, получив очевидный результат, пристрелить всех троих без разбирательств.

— С грязью дома наиграешься, - донеслось сзади. Игнат обернулся к Алексею, взявшему в руки булыжник. - Помоги доломать эту штуку.

Игнат улыбнулся и с размаху саданул стеклом по ближайшему камню. Он встал и, подбросив оправу в руке, запустил её вверх по склону, куда-то в сторону каменной гряды. Отгоняя прочь вновь подступавшие мысли, и, расправив плечи, он подошёл на помощь к Алексею.

Они пинками столкнули останки радара ниже по склону холмп. Спустившись к разрозненным кускам прибора, они начали бить аппаратуру булыжниками, рвать отдельные части на части поменьше, после чего наспех закидали железные обломки камнями и снегом.

В пещере Вадим тем временем распределил оставшуюся поклажу на троих. Ранее им пришлось нести с собой существенный запас еды, походное снаряжение и тяжёлую аппаратуру, сменяясь по мере усталости. Теперь у них на руках остались лишь походные спальники, сухие пайки, котелок, топор, веревка и винтовки, прозванные "фроловками" — урезанные до размера обрезов ружья "Мосина".

Для Игната идея того, что это было поставлено на серийное производство, вызывала холодок по спине. Ему пришлось стрелять из "фроловок" лишь однажды и эффект, который он увидел, поразил его до глубины души. Игнату доводилось слышать, что это оружие активно использовалось во время войны с Финляндией, и потом более продвинутые аналоги применялись во время вступления в войну с Японией. Что более продвинутого могло быть в этом страшном оружии?

Ценный, практичный, и чрезвычайно жуткий артефакт теперь висел у него за плечом, готовый в любой момент скользнуть в крепкие солдатские объятия.

— Всё, пошли, - повторил Вадим, на этот раз утверждая их отбытие после того, как они водрузили на себя толстые мешки с поклажей.

Идти решено было тем же маршрутом. Раньше, по пути сюда, им приходилось тащить палатку, чтобы разбивать лагерь в поле. Теперь группа знала о множестве мест для ночлега в пещерах, защищённых от морозного ветра. Раньше не приходилось опасаться слежки — советские агенты знали, что американские патрули двигались совершенно иными маршрутами, не ожидая удара с севера. На пути сюда им повезло, и поход занял лишь два с небольшим месяца, пока погода была удивительным образом спокойной — снежные бури отняли у них в сумме лишь пару дней. Теперь же, когда весь остров придёт в движение, им требовалось сперва убраться как можно дальше от места крушения, а после уменьшить темп, двигаясь в сумерках и прячась в склонах гор.

Марш-бросок предстоял изнурительный, и должен был занять полторы тысячи километров, по северным широтам Гренландии, по ее покрытым льдом побережьям, на место, где раз в месяц их должен был дожидаться экипаж подводной лодки, перебрасывающей агентов Отдела "П" по всему миру. Раз в месяц, и только на час. Стоит ошибиться в расчетах, потеряться в сумме прошедших дней — и стой теперь на месте, жди месяц, когда подлодка вернётся.

На спуске с гор снег перестал хрустеть под ногами. В завываниях ветра не было слышно, как сапоги диверсантов отбивали строгий, быстрый ритм по промерзлой земле. Вскоре они вошли на бескрайние просторы тундры, не снижая темп, даже не предполагая, когда их, наконец, охватит усталость и придется остановиться.

— Игнат, - вдруг раздался голос замыкающего отряд Алексея, пока диверсанты постепенно утрачивали из виду приютившие их горы.

— Береги силы. Молчи.

Алексей продолжал.

— Долго наши будут ждать, чтобы выразить категорическое неодобрение?

Неслышимый за ветром усталый вздох.

— Неодобрение?

— Полётами амеров над нейтральной Гренландией. С ядерным оружием.

Игнат покачал головой, пока Алексей, не в силах сдержать эмоций после первой своей успешной авантюры, продолжал говорить.

— Конечно, всё ради того и затевалось. Дания поссорится с Америкой, наши выразят протест, а стратегически важная база в Туле, возможно, будет закрыта. Как ни погляди, выгодно же?

Игнат не ответил. Что-то не так.

Он вдруг ощутил укол в затылок. Игнат захотел остановиться, но Вадим не подавал вида, не дал сигналов тревоги, и не замедлил шага. Игнат упрямо продолжал следовать за ним. Алексей слишком заболтался, чтобы обратить внимания на то, как Игнат вздрогнул, когда ощутил укол ледяной сосульки.

— Всё это будет позже, не сейчас, так? Когда кто-то захочет об этом сообщить в самое неподходящее для оппонента время. Иначе ясно станет, чьих рук дело…

Вадим резко остановился. Остальные, без единого жеста или сигнала, потянулись к ружьям, но вместо этого командир взмахнул рукой и троица упала на промёрзлую землю, прячась среди жухлой, сереющей травы и синюшно-черной земли.

Игнат заметил движение на горизонте, под желтеющим небом, но тут же, приглядевшись, подумал, что ему показалось. Стоило ему отвести взгляд, как он вновь заметил что-то. Вновь взгляд на заходящее солнце, и вновь пустота. Он скосил взгляд, стараясь не смотреть прямо перед собой и вновь увидел что-то.

По спине побежали мурашки.

Вдалеке, на фоне вечереющего неба, показались несколько черных точек. Вадим махнул Алексею и тот протянул ему бинокль. Он припал к линзам и, словно собираясь с силами, вздохнул. Вадим передал бинокль Игнату. Тот, выругавшись, передал бинокль Алексею.

— Че-во-на-ху-у-у…

Игнат приложил ладони к вискам. Вадим, обычно серьезный, вдруг усмехнулся. Игната сбило это, он посмотрел на командира в недоумении, и снова попробовал войти в транс. Спустя несколько секунд он вскочил, матерясь, снимая с плеча "фроловку", но Вадим ухватил его за рукав и притянул обратно к земле.

Фигур на самом деле было три, но из-за очевидной их необычности могло показаться, что их было и больше. В бинокль было трудно разглядеть детали, но их неестественность была очевидной для тренированного взгляда — это были всадники. Всадники на необычайно крупных конях.

Когда Игнат вошёл в транс, он расширил панораму слишком резко и впился взглядом в то, что вызвало у него приступ животного ужаса.

Всадники эти на крупных, безголовых оленях, сами были с телами, словно из веток и листьев из кустов можжевельника, увенчанными золотыми огненными коронами, вращающимися по кругу, без остановки, все набирая скорость…

Вращаясь в панораме, должной быть статичной.

Игнат потряс головой, отгоняя ужас от осознания того, что он только что увидел, и повернулся к Вадиму.

— Это что, мать-иху, ангелы-хранители этих янки?

Вадим молчал. Если он ещё не приказал брать в руки оружие, то посчитал, что этого будет недостаточно. Вид странных наездников впечатлял и тревожил, но командир группы продолжал выглядеть каменным истуканом с острова Пасхи, безразличный ко всему вокруг. Он не мог разглядеть их в бинокль сейчас, но по его ранней усмешке Игнат понял, что Вадим был в курсе того, что на них надвигалось.

Вдруг Вадим встал и, развернувшись обратно к горам, сделал пару шагов. Вновь обернувшись, он ткнул пальцем в сторону фигур на горизонте.

Когда остальные обернулись в ту сторону, там уже ничего не было видно.

— Это были не простые бомбы, – голос командира оставался спокойным, но был слышен даже сквозь завывания северного ветра, – они везли что-то гораздо хуже.

Диверсанты встали вслед за Вадимом. Оглядываясь по сторонам, в снежной пустыне они искали следы внезапного миража, то и дело переглядываясь друг с другом.

— Ты знаешь, что это? Не мираж?

— Да. Не мираж. – Вадим замолчал на несколько секунд, собираясь с мыслями.

Игнат знал, что командиру предстоит озвучить тайну, которая не должна быть доступна по рангу его товарищам.

— Их было трое. Нас тоже трое. Всадники. Все очевидно.

Игнат вновь ощутил холод ужаса, пробегающий по спине.

— Да, это оно. Это "гон".

Вадим молча стоял и смотрел на темнеющее небо. Его товарищи знали, что сейчас решалась судьба отряда, и что выбирать командиру приходится из двух и более зол, о которых они пока были не в курсе.

— Аномальные бомбы. Хуже ядерных. Не разорвавшаяся ядерная может со временем разложиться, заражая местность. Здесь же начинкой бомбы является весьма конкретный артефакт.

Игнат оглянулся и вновь на горизонте, на секунду, ему показались эти тревожные фигуры.

— Нам далеко не уйти.

Вадим вдруг посмотрел на Игната. Командир был гигантом, нехарактерным для якута. Его черные глаза всегда сосредоточены, и сам он будто двигался лишь когда у него получалось договориться со своими внутренними целями и путями их достижения. Долго думал, но быстро и точно делал.

Сейчас Вадим оценивал, сможет ли выжить в одиночку, вдвоем с кем-то из товарищей, или всем вместе. Он взвешивал ценность Игната для отряда. Игнат был щуплым, лысеющим, очевидно подлым, но недостаточно быстрым, или хитрым, или выносливым. И всё же его способность смотреть дальше горизонта оставалась совершенно бесценной, даже если в отряде все трое обладали той.

К тому же, он был гораздо опытнее остальных.

Сам Игнат решил не играть по навязываемым ему сейчас правилам. Он склонил голову и посмотрел в ответ в глаза Вадима исподлобья, медленно обнажая побитые зубы в чрезмерно широкой ухмылке. Гримаса его напоминала рожу уродливого бабуина.

Вадим смотрел на него не больше нескольких секунд. Отводя взгляд, он намного пристальнее стал изучать Алексея, не знавшего, куда себя деть. На Алексея начал смотреть и Игнат. Минуту сохранялось напряжение. Игнат знал, что Алексей дольше не протянет и попытается что-то выкинуть, чтобы спастись, решив, что от него хотят избавиться, но Вадим все таки пришел к каким-то ответам. Он тяжело вздохнул и, осознав, что проще будет выжить вместе, решил раскрыть все карты.

— Слушайте тогда. Нам из этого по одному не выкрутиться.

Алексей с Игнатом перестали играть в гляделки, спрятав хищные оскалы. Их лица стали человечек, культурнее, но остались взволнованными, выражая чуткость к словам командира. Игнат подозревал, что Алексея они решили оставить в живых лишь из-за того, что командир опасался оставаться с другим подчинённым наедине.

— Этих всадников – по одному на каждого человека в радиусе поражения аномальной бомбы. Их можно увидеть лишь случайно. Лишь случайно. Пока ты их видишь, они становятся ближе. Они будут проникать в периферию твоего зрения, пока не приблизятся достаточно, чтобы убить тебя.

Он выдержал недолгую паузу.

— Я не знаю, как они убивают. Видел лишь останки. Люди словно изнутри взрывались. Обычно от них нет спасения. В среднем, смерть наступает в течении недели. Если концентрироваться и всматриваться во все вокруг, стараясь не спать, то две.

Вновь пауза.

— "Обычно"? - переспросил тревожный Алексей.

Вадим тяжело вздохнул.

— Они действуют через взгляд. Что-то, связанное с периферийным зрением. Не знаю. Закрывать один глаз не помогает. Спать — тоже. Пока ты спишь, они всё равно движутся.

Он обернулся в сторону заходящего солнца и указал пальцем туда, где, как он полагал, находилась база Туле.

— Единственный способ гарантированно спастись – это выколоть свои глаза. - Он оглянулся на товарищей. - Нам придется сдаться американцам, чтобы выжить. Без глаз нам не удастся вернуться на точку извлечения.

Игнат потянулся за "фроловкой".

Часть 1 - Глаза бури

Три бледных, облаченных в камуфляж силуэта вымеряли шаги вдоль склонов гор. Им оставалось около сотни километров до авиабазы. По их общим прикидкам, это выходило около четырёх-пяти дней пути. Игнат не смог подтвердить точного места падения самолёта, им было известно направление, в котором предстояло идти. Поклажу теперь нёс только Вадим, самый крепкий в отряде. Он также был единственным с оружием. Все остальное они побросали на месте, а "фроловки" Алексея и Игната Вадим лично искромсал походным топором. Про лупу, спрятанную в куртке Игната, Вадим не забыл, сунув ту в свой мешок.

Руки у Игната были связаны крепкой веревкой, другой конец которой держал Алексей, шедший вторым, и ведущий Игната следом. Они шли, злобно оглядываясь друг на друга.

— Привал?

Игнат хотел пить. Они же продолжали молча шагать. Тогда он остановился, одёрнув Алексея, державшего верёвку.

— Чёрт тебя подбери, чурка узкоглазая, Вадим! Привал, я сказал! Я хочу пить!

Вадим остановился. Он оглянулся на Игната, стянул мешок и достал оттуда котелок, в котором они топили свежевыпавший снег, собирая тот в тени горных склонов.

Богатырским взмахом котелок, весивший пять кило, отправился высоко в небо, и полетел на камни, с грохотом катясь вниз вдоль скал.

Игнат совершенно не изменился в лице, спокойно наблюдая за происходящим. Алексей широко разинул рот, оглядываясь на командира. Вадим продолжил идти и Алексей последовал за ним, потянув Игната за верёвку, связывающую тому руки.

— Будем пить воду из горных ручьев, - произнёс Вадим, не оглядываясь. - Есть снег на ходу. Нам нельзя терять ни минуты.

Игнат покосился на склон, с которого только что скатился котелок. Скалы становились все круче, группа достигала самого высокого угла на этой горе, и дальше должна была начаться низина, сменяющаяся холмами, предвещавшими выход к авиабазе Туле.

Всё равно это были жуткие сто километров пути.

Если падать сейчас, тянуть за собой Алексея — будет очень больно. И, несмотря на угрозы, мольбы и требования Игната, никто не собирался останавливаться, чтобы взять передышку. Игнат надеялся на то, чтобы впасть в транс на привале и лучше спланировать свои действия, но постоянно маячившие на горизонте там, внизу, всадники неумолимо подстёгивали темп его товарищей.

Пока усталые ноги отбивали шаги, а ледяной воздух обжигал его грудь, Игнат пытался придумать решение. На крутом склоне приходилось следить за тем, куда наступить и его мысли упирались в тупик. Тупик из крепкой спины Вадима, лишних рук Алексея, гиблой, пустынной тундры вокруг, и проклятых всадников, медленно приближавшихся со стороны заходящего солнца.

Шаг Игната сбился и он вновь оглянулся в сторону, где набегающие сумерки почти проглотили оранжевый шар. Если бы он мог войти в транс, он мог бы прикинуть простой геометрией точку, откуда впервые показались всадники, и где они мерещились ему теперь. Сместились ли они? А могут ли они ходить сквозь стены? Существуют ли они лишь в его глазах? Кто-то же создал этот проклятый артефакт, отравивший им существование. Быть может, тот знал трюки, позволяющие избежать этого "гона"?

Быть может…

Мысли не сходились в кучу. Пути к отступлению казались исчерпанными. Игнат начал ощущать, как жжет горло. Тяжесть ног становилась невыносимой. Он будто с корнем выдергивал стопы из земли, пытаясь идти по безжалостно твёрдой скале.

Алексей начал слегка пошатываться. Скоро наступит ночь и им придется все таки остановиться, а они пока так и не нашли ночлег.

Вадим на ходу обшаривал взглядом скалы выше них, порой смотря в сторону подножья гор. Солнце уже почти скрылось за горизонтом и длинные тени обступили их, когда Вадим, не останавливаясь, резко обернулся и, чуть не столкнув испуганного Алексея вниз, подошёл к Игнату.

— Привал. У тебя есть две минуты, чтобы найти пещеру поблизости, иначе мы будем идти всю ночь. Упадешь, потеряешься — и черт с тобой. Я даю тебе шанс остаться полезным.

Игнат кивнул и поднял связанные руки перед Вадимом.

— Мне нужны ладони.

Вадим стянул путы, охватившие кисти Игната, но затем резко затянул верёвку обратно, не давая той окончательно упасть.

— Вот твои ладони.

Игнат улыбнулся ему и, вертя головой, учитывая связанные предплечья, как мог обнял ту и положил пальцы себе на виски.

Склон горы был действительно крутым. Время поджимало и сложно было сказать, где начинались тени, а где были всамделишные пещеры. Как назло, силы Игната были ограничены — пытаясь "войти" взглядом во тьму кажущейся расселины он упирался взглядом в тени, и продолжал приближаться к снегу и камню, пока не осознавал, что, если "обернуться", ни в какую пещеру его взор так и не проник.

Часть 2 - Ночь ядовитых цветов

12345

Часть 3 - История агонии

12345