18 января 1996 года
Город Краснозорьск, Кузнецкая область
Административный корпус НИИ "Первомайский"
— Аполлон Александрович? - раздался безэмоциональный голос.
Поёжившись, я оторвал взгляд от разбитого пола. Вдоль стен, покрытых трещинами, выпячивал силуэт, идущий ко мне по коридору.
Фигура была одета в белый гостевой халат, пожелтевший от времени. Под халатом можно было заметить странный облегающий костюм чёрного цвета, с тянущимися вдоль туловища ремнями, трубками и складками. Рукава были завёрнуты, а ладони прятались в глубоких карманах.
Когда он приблизился, я посмотрел в лицо силуэта. То, что находилось у него выше плеч, едва поддавалось описанию.
"Почему все в Организации такие уроды?" — пронеслось у меня в голове.
Свежие и старые раны, перипетия белых и красных шрамов, тянущихся от бровей до подбородка, вдоль носа и сквозь губы, с вездесущими порезами, ссадинами, оторванными кусками плоти.
На подбородке у, судя по всему, женщины висел странный агрегат, похожий на два ролика, зажатых между кожаных прокладок. Такие же ролики виднелись на предплечьях, на ключице, и, скорее всего, прятались под халатом по всему телу.
Она подошла ко мне, остановившись напротив, смотря дальше по коридору. Вздохнув, она повернулась ко мне. Медленно потянув за перчатку, женщина оголила и протянула мне открытую ладонь. На некоторых пальцах не хватало подушечек. Во всей ладони не хватало мяса и кожи. Большой палец напрочь отсутствовал.
— Джинна Фли.
Не вставая со скамейки, я аккуратно взял её четыре пальца и потряс. Было несколько непривычно жать руку женщине, особенно в отсутствии опоры из большого пальца.
— Рестров Аполлон Александрович.
— Я знаю.
Когда я отпустил её ладонь, она продолжила невозмутимо представляться:
— Я - инспектор Комитета по Этике. Вы и Ваша лаборатория переходите под контроль Организации Содержания. Меня поставили проследить за процессом ассимиляции Отдела "П".
Джинна смотрела на меня совершенно пустым взглядом. Её челюсть двигалась, словно держалась на паре верёвочек, которые кто-то неловко дёргал, тянул и отпускал. Из-за шрамов двигалась лишь левая половина рта, но её речь была понятной и раздельной.
По моей спине побежал холод, когда она вновь натянула перчатку. Мне показалось, что на её ладони стало больше дюжины пальцев, прежде чем она скрестила руки на груди. Перчатки были покрыты отталкивающим взгляд белым узором.
Джинна явно не выказывала охоты к разговору, но она была вынуждена обратиться ко мне.
— Мне нужно обсудить с Вами произошедшее. - Она приподняла указательный палец на левой ладони в сторону, откуда дул прохладный зимний ветер.
Я оглянулся налево, дальше по коридору. В зияющей дыре, оставшейся на месте кабинета директора НИИ "Первомайского", виднелся восход Солнца.
Джинна сделала несколько шагов по коридору к проёму, оставшемуся после мощного взрыва:
— Вы ведь не могли передать моим оперативникам, что Ваш директор имеет тенденцию взрываться по любому поводу. - Она остановилась и посмотрела на меня. - Не могли ведь?
Я покачал головой. Она отвернулась. Сквозь белый халат, освещённый с улицы, проступали очертания мускулистого тела. С минуту она стояла напротив проёма, смотря на завивавшийся внутрь снег. Иней полз по стенам, останавливаясь у ламп, едва освещавших коридор. Пыль скользила из-под стульев и скамеек, загоняемая в глубины здания зимним ветром.
— Вы впервые тут, после взрыва? - раздался её безучастный голос.
— Да.
Она молчала несколько секунд, обернулась ко мне, медленно шагая навстречу.
— Вы в курсе, что подозреваемым является куратор этого учреждения, Геннадий Олегович Розеточкин?
Джинна стояла надо мной, смотря в глаза. Её фигура всё это время оставалась прямой и лишь взгляд исподлобья изредка пробегался по моему лицу.
— Нет. Я не мог знать об этом, потому что до Вашего звонка сидел в обезьяннике. А до этого пересекал границу с Казахстаном. До того, как меня арестовали. По Вашей просьбе.
Она совершенно не моргала.
— Аполлон, я уже третий раз здесь и так и не смогла выяснить, что стало причиной взрыва. Будто директор заранее обвязался центнером взрывчатки. Наверное, ходить мешало, и он решил сбросить лишний груз в руки трёх агентов, проводивших интервью.
Отвернувшись, она вновь подошла к краю проёма и посмотрела вниз, мимо обвалившегося пола на четвёртый этаж, на улицу, на обломки, медленно разгребаемые рабочей бригадой реконструкторов.
— Я не хочу, чтобы наши новые сотрудники работали в здании, где, может оказаться, взрывные нравы не только у бывшего директора. Может быть, здесь у каждого в кабинете стены из взрывчатки. И, может быть, Розеточкин вот-вот взорвёт всё здание, пока мы находимся здесь.
Она обернулась ко мне вновь.
— Все доказательства его причастности у нас на руках. Теперь мы ведём опрос сотрудников, представляющих интерес. Вы в их числе.
Она медленно вздохнула.
— Нас ждут. - Она начала идти по коридору. - Пойдёмте.
Встав со скамейки, я спросил её:
— Нас ждёт Пряников? Вы по телефону предупредили…
— Да, Пряников.
Джинна прошла мимо и повела меня вглубь здания. Её шаг был на удивление увесистым, отдаваясь зычным эхо вдоль коридоров. Только сейчас я обратил внимание на странную обувь, которую она носила. Будто её ноги залили латексом, сформировав какое-то подобие копыт — эхо приобрело форму гулкого цоканья.
Жёлтые стены и кафельные полы едва освещались галогенными лампами. Двери были наглухо захлопнуты. На тумбочках рядом со скамейками у некоторых кабинетов всё ещё лежали пожелтевшие, высохшие газетные выпуски от 1991 года.
Инспектор обернулась ко мне, замедлив шаг:
— Вы знакомы с Алексеем?
— Немного. Он меня задержал на прошлой неделе. За пять лет я уже и не думал, что это вновь всплывёт.
Джинна нахмурилась. Хотя это было не столько похоже на "хмурость", сколько на случайное падение света в отпечатках шрамов на её лице. Она отвернулась, возобновив темп.
Пройдя пару кабинетов, мы свернули на лестницу, ведущую вниз, на четвёртый этаж. Спустившись, она обернулась и тут же указала на дверь сразу справа от лестницы.
— Алексей ждёт нас в четыреста восемнадцатом кабинете.
Я остановился на лестнице. Сделав ещё пару шагов, Джинна обернулась ко мне.
— Вас что-то беспокоит?
Напротив лестницы стоял пустой аквариум. Над ним когда-то висела полка, на которой выставлялись фотографии отличившихся сотрудников НИИ "Первомайский".
Многие фото были сняты, но среди оставшихся всё ещё было моё. Сделанное ещё в восемьдесят девятом году.
"Неужели я так поседел за каких-то семь лет?" — показалась мысль.
— Джинна, перед тем, как мы встретимся с Алексеем, я хочу Вас спросить…
Она молча смотрела на меня, пока я сделал пару шагов ей на встречу.
— Вы планируете задать мне несколько вопросов, но я знаю, что Организация может вытащить из меня ответы против моей воли. Без моего ведома даже, или без допросов с пристрастием. Зачем Вы тратите на меня время?
Она, всё так и не моргнув ни разу, ответила:
— Потому что мы планируем нанять Вас. И предоставить Вам условия для работы. Я настояла на том, чтобы Вы сами рассказали интересующую нас информацию. На протяжении пяти лет с Вами вели переговоры, как с передовым научным деятелем, чтобы Вы вернулись в Россию для продолжения работы в Зоне Семь.
Она отвернулась и медленно подошла к двери в четыреста восемнадцатый кабинет.
— Судя по всему, Вы готовы с нами работать. Комитет по Этике следит за соблюдением прав сотрудников █████ …
РЕВУТ ЛЬВЫ ПУСТОТЫ
— … идущих навстречу интересам организации.
Мне дурно.
— Поэтому Вы, как сотрудник связанной организации, проходящей ассимиляцию, находитесь под защитой Комитета.
Она открыла дверь.
— Входите, Аполлон Александрович.
Ноги ощущались вялыми. Мне казалось, что мир вокруг сузился в точку. Во рту стояла странная приторность.
Я подошёл к двери и внутренности кабинета напрочь вылетели из головы.
"Разве это не кабинет начальника моего отдела?" — промчалась мысль.
— Аполлон Александрович.
Кто-то протянул мне руку через огрызок стола, и я едва пожал эту спичку, целиком заграбаставшую мою ладонь.
— Присаживайтесь.
И я утонул на деревянном стуле, едва умещаясь на нём.
— Джинна, Вы всё таки… постойте, инспектор, а почему Пол такой убитый? Вы ему что-то дали?
— Алексей, подобные предположения в отношении сотрудников Комитета могут привести к отзыву допуска.
— А что же с ним тогда? Он едва сидит на стуле.
— ████, Алексей…
РЕВУТ ЛЬВЫ ПУСТОТЫ
Меня стошнило прямо на себя. Кто-то подхватил меня под руки, кашляя, вытирая остатки завтрака с когда-то белого халата.
— Чёрт подери, не так резко! А если бы он… Я что, зря сюда ехал что ли тогда? Пол, не волнуйся, через минуту всё придёт в норму. Она сказала тебе ключевое слово, которое должно выявить в тебе что-то… как там они называются. "Фейри" , так что ли?
— Алексей, Аполлон не имеет допуска к этой информации.
— Как хорошо, что Комитет не расстреливает на месте за оглашение чрезвычайно значимых, ничего не значащих слов.
Меня сейчас опять стошнит.
Мир действительно медленно вернулся к краскам. К полной картине, разрастаясь и расширяясь от кончика носа до края каждого из глаз.