Д-р Айсберг медленно плёлся по коридору, опираясь на импровизированный костыль, рядом с прихрамывающим д-ром Гирсом. Большинство пунктов безопасности и этапов очистки было пройдено, так что они остались в холле предоставлены сами себе, что, впрочем, было даже к лучшему, так как не могло долго продолжаться. Айсберг шёл в покрытых пятнами крови лохмотьях, прижав руку к груди, и тяжело хрипел каждые несколько шагов. Гирс шёл более выпрямлено, но сильно заваливаясь направо на каждом шаге, медленно, с непрестанно текущей кровью из рваной раны на бедре, обожжённом с левой стороны. Они плелись в лазарет вдвоём, обгоревшие, поломанные, истекающие кровью, в пустом коридоре, спотыкаясь и оставляя после себя пятна крови и кусочки обуглившейся ткани. Сотрудник службы безопасности этого участка почти не обратил на них никакого внимания, отметив только «Прошли доктора, раненые».
Запрос выглядел следующим образом: «Заявление на тестирование термических и взрывоопасных материалов для возможного использования в военных целях/списания». В сущности, это означало «Д-р Айсберг взрывает бомбы». Взрывчатые вещества, доклады руководству в трёх экземплярах и шоколадные батончики были тремя его страстями, так что эта идея была не так уж и плоха. Всё шло хорошо, пока использовалась привычная взрывчатка, но когда д-р Айсберг начал пробовать «самопал», дела пошли хуже. Несколько взрывов были такой силы, что начали поступать жалобы от службы безопасности Зоны, а ещё один вызвал повреждения наружных стен испытательной камеры.
Однако, как если играть дома в футбол рядом с хрупкой вазой, взрыв – это игра, которая нравится до последнего момента. Последним пунктом шло испытание «Медленной бомбы». Поначалу она казалась безнадежной, когда её осторожно устанавливали в оплетённой проволокой клетке в дальнем конце камеры. Двое мужчин, стоявшие, как им казалось, в точке безопасности, наблюдали за тем, как устройство начало медленно искажаться, затем разорвалось, обнажая раскаленную добела плазму внутри. Она развернулась, подобно распускающемуся цветку, продвигаясь на дюйм каждые десять-двадцать секунд в замедленном взрыве. Затем стена пламени начала ускоренно наступать на «точку безопасности», и маниакальная ухмылка Айсберга угасла.
Следующий отрезок времени мужчины помнили смутно. Д-р Гирс помнил чуть более подробно, но всё сводилось к пламени, сигнализации, людям в костюмах защиты и сильному запаху жареного мяса. Их быстро осмотрели и, выяснив, что те способны передвигаться самостоятельно, отправили вниз в лазарет. Прогулка Стыда была особенным делом в Организации, и Айсберг был несказанно рад, что в коридоре было пусто. Гирс был, как всегда, бесстрастен, и, не считая телесных повреждений и усталости, выглядел он совершенно так же, когда вошёл в комнату тестирования. Когда они вошли в лазарет, Айсберг в тысячный раз задумался, не был ли он и в самом деле роботом.
В лазарете их приняли с минимумом внимания, так как имели дело с последствиями лампочки, излучающей свет, который разжижал кости и выбрасывал их через потовые железы. Ни один из двух докторов не был серьёзно ранен (по стандартам Фонда), поэтому их быстро разместили по койкам и практически забыли об их существовании, так как требовалось справляться с всё новыми и новыми травмами.
Айсберг опустил пальцы в прохладный гель, покрывавший неприятный ожог на правой руке, и поднял глаза на д-ра Гирса. Он был как всегда безэмоционален, его нога была обёрнута эластичным бинтом и приподнята над кроватью; на лице, шее и руках были марлевые повязки, с пятнами красного, розового и чёрного цвета различных оттенков. Айсберг кивнул д-ру Гирсу, поморщившись от сдвинувшегося перелома в груди. «Ох…ещё раз, простите…Я…не думал, что всё выйдет из-под контроля, честно». Гирс слегка кивнул, по-прежнему уставившись в потолок. «Не стоит. Аварии случаются». Айсберг со вздохом откинулся назад, болеутоляющие начали действовать, и он провалился в глубокий сон без сновидений.
Он проснулся со стоном от печатающего звука. Осторожно покачав головой, чтобы очнуться, он повернулся и увидел д-ра Гирса со стилусом, бегающим по планшетному ноутбуку. Казалось, он совершенно игнорирует Айсберга, по крайней мере, совершенно его не замечает, так что Айсберг решил попробовать сесть. Первое сокращение мышц живота принесло ослепляющую боль, прорезавшую его до груди, и он быстро решил прекратить любые попытки и упал со стоном. Гирс закончил, аккуратно положил компьютер на столик и кивнул Айсбергу. «Вы спали, когда вас перевязали. Вы не сможете активно двигаться в течение двух дней. Я буду не в состоянии ходить в течение четырёх дней, надо передать наши графики другим»
Айсберг вздохнул, закрыл глаза и опустился на подушку. Два дня на больничном пайке в компании с человеком, которого называют роботом, и редко в шутку. Прелесть. Он немного подремал, мысленно перебирая недочёты своей медленной бомбы, пока вновь не почувствовал беспокойство. Он снова повернулся к Гирсу, который смотрел в потолок, сложив руки на груди, и мерно дышал. «Эй, Гирс…Вы не спите?» - спросил он, надеясь, что тот не спит опять с открытыми глазами. Он знал, что это просто трюк, которому легко научиться, но в случае с Гирсом, это было просто жутко.
Высокий худой человек медленно повернул голову, чтобы взглянуть на Айсберга почти неподвижным лицом. «Да, д-р Айсберг. Что такое?» Столкнувшись теперь с полным вниманием, которое уделял ему мужчина, Айсберг вдруг почувствовал себя странно неподготовленным, словно должен был ответить на вопрос, который ему задали, пока он мечтал. «Ну…просто, мне было интересно…почему Кейн, агент Фриц и тот толстый уборщик всегда называют вас Ког?»
Д-р Гирс смотрел несколько мгновений и медленно моргнул. «Вас зовут не д-р Айсберг, верно?» Айсберг моргнул, застигнутый врасплох, и, заикаясь, ответил: «Д-да…То есть нет…точнее, я имею в виду, да, это не моя фамилия». Гирс кивнул, сделав небольшой жест рукой. «Это альтернативное обозначение идентификации, присвоенное службой безопасности Зоны. Политика по этому вопросу была практически неизменна, учитывая изменения административного персонала и запланированный цикл безопасности. Большинство идентификационных обозначений были выбраны наугад, с некоторым учётом назначения. Некоторые из них были, похоже, выбраны в качестве "гэга" или "в шутку". Но не всегда», - он сделал паузу, чтобы вдохнуть; Айсберг хранил полное молчание. Это был самый неформальный момент, связанный с Гирсом, который никогда особенно не общался с ним, и Айсберг не хотел разрушить эти чары.
«Когда меня принимали, протокол безопасности обеспечивался за счёт старых военных обозначений или сокращений. Моё первоначальное именование было «КОГ», полученное от инициалов моего имени. Позже, когда были определены слабые места в системе безопасности, моё именование было изменено на «Гирс», скорее всего, из-за моей активной работы с SCP-882 и похожим моим предыдущим назначением». Айсберг сидел, раздумывая, прежде чем снова заговорить. «Подождите…так… Ког – это ваши инициалы? Так это ваше настоящее имя?» Гирс несколько раз медленно моргнул, продолжая смотреть на Айсберга, и молодой человек понял, что ответа не последует. Он изменил тактику, надеясь получить больше информации, что отвлекала его от пульсирующей боли в боку.
«Хорошо, так вот…Гирс, честно, вы робот? Или как…вулканец 1, вроде того? Признайте, вы не совсем…ох…нормальны». Д-р Гирс лёг, сложив руки на груди. Айсберг ждал молчания или методичного механического «Я не робот»; ответа, который бы ничего не дал. Вместо этого, Гирс медленно вздохнул и объяснил. «Мои ментальные особенности заключаются в несколько сниженных механизмах выживания в сравнении с остальными сотрудниками; впрочем, я могу представить, насколько это заметно. Нет, я не «робот», или какая другая форма измененного человека, или не-человек». Он сделал паузу и моргнул несколько раз, прежде чем продолжить. «Просто я…слишком хорошо адаптировался».
Айсберг смущенно смотрел на человека, лежащего на больничной койке. Он мог поклясться, что Гирс выглядел…разбереженным, или даже расстроенным. Он хотел что-то спросить, но д-р Гирс вновь продолжил. «Я не бесчувственный робот. Я чувствую. Я чувствую боль и скорбь, когда теряю друзей. Я чувствую радость, когда достигаю поставленной цели, и сожаление, когда нет. Это во многом похоже на ощущение, которое оказывают мощные наркотические обезболивающие, я отдаю себе отчёт в своих чувствах, в том, что я должен с ними делать, но они кажутся такими далёкими…выключенными. Подобно тому, когда видишь, что кто-то плачет, и ощущается сочувствие к его тяжёлому положению, но не собственные слёзы».
Айсберг сидел, слегка ошарашенный. Его проклятое воображение действовало почти мгновенно, пытаясь представить себе всё, через что он прошёл…но на этот раз, он был не в состоянии реагировать. Чувствовать всю боль, радость, страх, но быть запертым с ними, как сумасшедший в комнате с мягкими стенами. Обследованный, отмеченный и забытый. Айсберг вздрогнул, будучи не в силах смотреть прямо на Гирса. Когда он наконец поднял глаза, Гирс всё ещё смотрел, и Айсберг с трудом подавил в себе ещё одно содрогание. Он хотел было задать ещё один вопрос, но вошёл медбрат и забрал его на анализ крови. Он также сообщил, что комитет по надзору будет интересоваться его взрывными исследованиями в конце месяца. Когда он вернулся, д-р Гирс уже спал.
На следующий день Айсберг проснулся поздно, и, к своей великой радости, был в состоянии двигаться с минимально ослепляющей болью. Айсберг задумчиво посмотрел на пустую койку рядом. С тех пор, как его завербовал Фонд (сразу после колледжа, не меньше), он работал с д-ром Гирсом почти постоянно. Сначала он его пугал. Многие из новичков выказывали различной степени страх, трепет и жалость, когда он говорил им о своём новом назначении, что не сделало ничего для его и без того ограниченного доверия. Более того, потребовалось несколько месяцев, чтобы понять, что Гирс на самом деле не ненавидит его, а просто ведёт себя согласно привычной для себя установке общего равнодушия. Что ещё хуже, они продолжали получать назначения на худшую работу… Он все ещё вздрагивал, когда думал о первом столкновении с нарушением условий содержания SCP-882.
Тем не менее, спустя всё это время, он ничего не знал о д-ре Гирсе. Многие другие сотрудники вполне откровенно говорили о себе, некоторые даже вели почти нормальную жизнь за пределами Зоны. Гирс, однако, был «чёрным ящиком». Ни праздных разговоров о прошлом, ни скрытых знаков или фотографий в письменном столе (он проверял), не было…ничего, на самом деле. Он никогда не покидает Зону, за исключением дел Фонда, никогда не развлекается, никогда не участвует в любой деятельности, не связанной с работой, если его не вынудить. Что было ещё более странно, НИКТО ничего о нём не знал. Даже классические сплетники Зоны не давали никакой реальной подсказки о том, кто он такой, и база данных становилась огромной неприступной крепостью, когда спрашивалось о Гирсе.
Резко открывшаяся дверь быстро вернула Айсберга в реальность. Гирс доковылял до кровати и лёг, поправив повязку на ноге. «Меня выписали досрочно. Вам нужно будет остаться ещё на день, но я считаю, что вы сможете вернуться к своим обязанностям сразу же, как будете освобождены». Он говорил в потолок, не одарив человека, к которому обращался, ни жестом, ни взглядом. Айсберг вздохнул, покачал головой и отвернулся. Молчание длилось несколько тягостных мгновений, после чего Айсберг повернулся, многозначительно посмотрел на Гирса и спросил: «Какого черта с тобой произошло? Я имею в виду…Что за хуйня? Ты грёбаный Спок2, не считая этого небольшого упущения человеческих чувств…Они ставили над тобой эксперимент, они сломали тебя, что, чёрт возьми?»
Когда Гирс посмотрел на него, Айсберг быстро осознал тот факт, что то, что он только что сказал, можно рассматривать как неповиновение или «попытку несанкционированного доступа, нарушение условий безопасности» такого уровня, что «большие люди с оружием» будут самой утешительной частью дисциплинарного взыскания. Двое мужчин смотрели друг на друга целую вечность, и Айсберг не чувствовал желания моргнуть, потому что чувство страха сделать это сейчас было на одном уровне с основным условием безопасности при работе SCP–173. Через некоторое время Гирс медленно моргнул и кивнул. «Что произошло. Я задавал себе этот вопрос несколько раз, и я знаю много теорий на этот счёт. Что произошло…Ничего особенного. Ничего, что невозможно повторить или не происходит с другими. Легко предположить, что был «определённый момент», ставший переходом к моему текущему состоянию, но я не верю, что это было так. Это было…постепенно. Как болезнь. Через некоторое время ты просто просыпаешься…Другим».
Айсберг покачал головой, обрабатывая новую порцию информации. «Ладно…Вы сейчас просто…уклонились от ответа, да? Господи…Я имею в виду…Как, чёрт возьми, могло случиться что-то подобное? Вы так и не сказали, что произошло на самом деле, как это началось…» Он замолчал, когда Гирс вновь уставился на молодого человека. «Вы лояльны к Фонду, д-р Айсберг? Я предполагаю, вы ответите положительно, но подумайте, прежде чем ответить. Я верен, но не из-за чувства долга или возможностей. Я абсолютно уверен в той работе, которая делается здесь. Я верю, что без Фонда, человечество, как мы его знаем, рухнет в очень короткое время. Я верю, что у нас, нескольких человек с ресурсами и необходимыми средствами для этого, есть прямая обязанность оградить других от всего, что мы содержим».
Плохо смазанная дверь в комнату открылась с раздражающим скрипом, но это осталось совершенно незамеченным для Айсберга. Даже когда молоденький врач вошёл и начал считывать информацию о выписке в направлении д-ра Гирса, Айсберг мало что слышал. Перебирая опустошающие мысли, неприятные воспоминания о ряде испытаний и наблюдений…случаев, когда «благо» перевешивало нормальную человеческую порядочность. Моменты, когда он знал, что должен бы чувствовать отвращение …или быть напуган…или, по крайней мере, нерешителен, но в лучшем случае, он чувствовал только слабый интерес. Он оторвался от бури в своём сознании только тогда, когда Гирс покинул больничную койку, опираясь на руку врача. «…почему вы мне это говорите?» - спросил он.
Д-р Гирс немного повернулся и говорил Айсбергу через плечо, отчего его голос вновь зазвучал, словно из заброшенного тоннеля. «Что касается вашего запроса по отношению к нашей предстоящей работе, вы можете найти полезную литературу, которую я уже упоминал. Кроме того, есть эпитафия в Тасмании, Австралия, которая может оказаться полезной в качестве девиза или руководства к действию. Жду от вас отчёт о новом назначении, как только вы выпишетесь». Молоденький врач, волнуясь, с опаской посмотрел на двух мужчин, но продолжил помогать Гирсу покинуть комнату. Айсберг вновь остался один, взволнованный и сильно смущенный.
Прошло несколько дней, прежде чем Айсберг получил возможность попробовать расследовать это зашифрованное сообщение. Гирс ничего не упоминал о том, что говорил в больнице, и Айсберг был завален документацией и персональными тестированиями. Он ни с кем не говорил и никого не видел в течение почти двух дней, и наконец решил, что небольшое исследование поможет развеять скуку. Потребовалось небольшое усилие, чтобы найти то, что он искал, но куда больше времени на обработку:
«Таким как ты, так был когда-то я
Как я сейчас, таким же будешь ты –
Готов будь следовать за мной»
Айсберг сидел в одиночестве в глубоких недрах подземной Зоны, окружённой горами, аккуратно собирая записи ужасов и зверств, и очень старался не чувствовать холода.