На первые два абзаца много ветра, у которого слишком часто меняется позиционирование — в одном предложении он за спиной остается, в следующем уже вдалеке, через одно уже в лицо бьет. Общая художественная картина в деталях нормальная, но столь частое возвращение внимания к передвижению масс воздуха, в попытках какого-то уж очень надрывного нагнетения, создало путаницу. Тут как-то в целом сильно заметно, что в наваленной художественности повторяются образы — в этих же первых двух одинаковых по объему абзацах, описательные характеристики грязи и ржавости на одних и тех же местах находится.
Из-за этого мне с порога как-то кисло читать становится, потому что формируется ощущение, что автор бедно, но с надрывом тянет описания, щедро разбавляя пусть ржавой, но водой, атмосферу и окружение героев.
по форме похожее на профиль цветка розы
Что?
Серое небо льёт редкие чёрные слёзы (…) Когда-то синее небо покрыто неописуемым узором глубокого фиолетового цвета.
А можно читателя вместо внезапных телепортаций как-то или в одном месте удерживать, или прогуливать по местам действия?
Опять же, сперва всячески подчеркивается, что цивилизация и руины это место «прошлого», где человек был ранее, где его следы уже истерлись, и этому вроде как противопоставляется некий пустырь. Но спустя абзац он от одних руин приходит к другим и мне опять неясно, зачем было создавать такое старательно-насильственное художественное противопоставление останков цивилизации условной пустоте.
По коридору слышно, как играет
Может таки в коридоре слышно?
Шаг за шагом, мужчина углубляется во тьму.
На этом абзаце, кмк, особенно заметно что пиздец какой-то с попытками в наполнить действия атмосферой — построение действий чисто «полицейский отчет», вида односложное подлежащее плюс такое же сказуемое, пошел-сел-дернулся-выдохнул, но вдруг чисто на полтора предложения автор вспомнил, что уже 4 строки не говорилось про ржавчину, грязь и пыль, и положил на абзац самую экономную вишенку метафоры о старом псе.
Среди них нельзя выделить конкретики
Воу-воу, разве тут не царство высокой литературы и мрачных аллегорий? Откуда вкатилось это разговорное выражение, которое даже несколько неграмотно выглядит?
Обойдя края обрыва (…) в метре от краёв противоположного обрыва
Обрывов стало два, и теперь они, видимо, не в одном с мужчиной коридоре, раз у них так много краев.
бетонной арматурой
что, какой???
начинает копошиться в рюкзаке
Слово «копошиться» больше способствует выстраиванию образа полного, так сказать, погружения.
Свет лампы начинает качаться дальше.
что
— Луна (…) спутника - юношу,
Очень странно выглядят правильные тирешки на диалогах и дефисы вместо тире в основном тексте.
опубликованное 19.01.2023 пользователем учётной записи "afogrsh", ранее не выкладывавшей ролики или фотографии в социальной сети
«не выкладывавшим», раз «пользователем». Или «с которой ранее не выкладывались», если «учетной записи»
видимый лишь с шеи и до пояса
А эээ с такими данными можно точно сказать, что субъект мужчина? Мелочь, конечно, но учитывая, что это уже текст в формате документа об объекте, то наверное как-то органичнее вписывалось бы «субъект», дочернее номерное обозначение, вкупе с, вероятно, записью «предположительно мужчина».
склонившись в покорности
неиллюстративно и еще и противоречит дальнейшим описаниям.
тележки с рубленными конечностями и органами
Надеюсь, в таком виде их на кухню везут, иначе зачем рубить органы. Опять же, образ мимо. Предполагаю, что все-таки имелось в виду что-то типа «с отделенными конечностями и извлеченными органами».
И в этом абзаце опять автор потонул в красивеньких синонимах, забыв о цельности образа для читателя — как же болезненно мимо всей стерильности и футуристичности вставлены «кадавры» и «экспонаты». Наверное, я в общем выводе это повторю, но одна из главных проблем статьи это нагромождение отдельных красивых слов самих по себе вместо красивой цельной картинки, которая может быть достигнута синонимами и поприземленнее.
в человеческой популяции возникли массовые случаи расчленения тел
Мне кажется, что кривее мысль просто невозможно было выразить
2. Я ВЫЛЕЧИЛ 200 ПАРАЛИЗОВАННЫХ ИНСУЛЬТОМ ЛЮДЕЙ
Когда автор не пытается изнасиловать текст по сомнительным гайдам от 80+ летних лидеров секс-коммун, то получается нормальный фрагмент статьи.
Нельзя было точно сказать, кто из них был мужчиной, кто женщиной, кто из них даже был человеком.
А по фрагменту торса в рубашке с пиджаком и мелькнувшим кистям рук можно точно сказать.
Большая часть рассказа написана плохо, местами прям до испанского стыда, из-за которого хочется ни в коем случае не увидеть текст на основе, причем не из-за того что плоха статья (статья нормальная), а из-за того, что впечатлительные молодые авторы могут подумать, что нафаршировать описательные части повествования разножопицей эпитетов, да побольше-побольше во все отверстия и щели, это способ нагнать атмосферы и пафоса.
Более сухие, документационные части достаточно драйвовые, понятные, интересные сами по себе, пусть и по глобальной задумке далеко не свежи. Сам сюжет про полковника и Фролова, очищенный от соплей и блесток, как раз интересен уже оригинальностью и заделом на развитие авторских персонажей и дальнейшей истории видения Фонда, но в текущем виде в статье это уже разорвавшийся аппендикс какой-то, а не сюжет.
Мне кажется, что можно без особых потерь для идеи и повестования выкинуть все изнасилованные художественные фрагменты рассказа, мешающие тексту быть просто статьей-объектом, перенеся все эти допросы, обсуждения Совета и остальные сюжетнообразующие моменты в осушенные фрагменты протоколов и дневников, как удачно это уже вышло в части «я нашел имена вещей». То есть так же, как в коммерческо-политическом логе подавать все действия Фонда по отношению к своим сотрудникам, приводя диалоговые фрагменты с протоколов допросов и совещаний.
Короче, мной написано, как в принципе из этого можно было бы вытащить, вытряхнуть и вывесить статью-объект. Но учитывая, как много изнасил вложено во все эти околошаблонные хрипло-мрачно-ржаво-пустынно-затерянные-шизовые выдавленные под личным кайфом описания, я ничего не жду тут. Создается впечатление, что тут статья писалась для своего удовольствия чисто.