Боль. Боль и огонь, а после - покой. Впервые за долгое время она вспомнила, что такое покой. Был свет - такой красивый и спокойный, что она плыла к нему. Ее родители, правда, ее родители будут скучать по ней, не так ли? Она слышала их, и их голоса звучали так грустно. Она не могла уйти. Не сейчас.
Она попыталась идти на их голоса, надеясь прийти домой. Это должно было быть так просто. Она шла по прямой линии, не решаясь посмотреть ни вверх, на свет, что зовет, ни вниз, на тьму, что изголодалась. Ее родители были этой линией, они удерживали ее, не давая ни уплыть, ни упасть. Они звали ее, и люди помогали ей преодолевать участки пути, и она должна была добраться туда. А пока, а пока…
Огонь. Огонь и боль. Она снова чувствовала себя подхваченной течением, ее тело разрывала одна лишь боль. Они увидела их, наконец-то увидела - они парили позади нее, а потом она упала, пылая, кружась, в голодную бездну. Она упала сквозь них, ощутила боль их смертей, сложенную со своей, и погрузилась во тьму.
Тьма полюбила ее. Она взяла ее в свое лоно и обучила ее. Она показала ей, что произошло с ее родителями и кто виноват в этом. Тьма показала ей, что можно сделать с ее яростью и с ее болью - как насытить их. Затем тьма отпустила ее.
Она больше не плыла. Она поднималась из тьмы, борясь за каждый шаг, словно пробивая себе дорогу сквозь липкую грязь. Тьма, нуждавшаяся в ее помощи, вовсе не собиралась так просто ее отпускать.
Ей нужна была пища, и она насытила ее. Она отомстила за своих родителей. Она более чем отомстила за своих родителей, кровью, и огнем, и болью. Пока.
Заслышав звук работающего мотора, девушка с грустной улыбкой подняла взгляд. Настало время начать все сначала. Она устремилась к машине, чтобы заглянуть внутрь, как только та начала замедляться.
— Простите, мистер, вы не могли бы меня подвезти?
Старик, сидевший в машине, повернулся к ней и улыбнулся.
— О да, моя дорогая. Мне печально это говорить, но я должен был подвезти тебя давным-давно. Залезай.
Он открыл дверь, и она, проскользнув внутрь, легко уселась на сидение. Она не озаботилась пристегнуть ремень, даже тогда, когда водитель тронулся с места.
— Что вы имели в виду? — спросила она, готовая броситься на него, как она бросалась на многих до него.
— Ты мучилась, моя дорогая. Гораздо больше, чем ты заслуживала. Ты… оказалась вне списка. Нельзя было бросать тебя здесь в одиночестве, да еще так надолго.
Он убрал руки с руля и, повернувшись, взглянул на нее. Если бы она заботилась о своем здоровье, ей бы следовало опасаться аварии, но она не переживала, и, как ни странно, автомобиль, похоже, знал дорогу и без управления.
— Я был… стеснен некоторое время. Организация…
— Организация? ОРГАНИЗАЦИЯ? — она взъярилась, ее форма менялась по мере того, как рос ее гнев. — Я знала! Ты один из этих проклятых ученых, ты хочешь снова ранить меня! Ну так я вам не позволю! — И девушка нанесла удар. Всадив руку в его грудь, она с легкостью раздавила его сердце.
…По крайней мере, раньше это у нее получалось. Теперь же девушка била снова и снова, но не чувствовала никакого сопротивления. Старик только грустно покачал головой.
— Видишь? Ты должна найти покой, но ты в таком гневе… — Она услышала, как что-то изменилось. Двигатель автомобиля больше не издавал ни звука. Да и был ли он? Теперь он звучал как… как цокот копыт. — Все в порядке, Мэри. Больше не будет больно.
Мэри обнаружила, что не в состоянии сосредоточиться. Ярость, питавшая ее так долго, исчезла. Ей показалось, что она услышала голоса родителей, зовущих ее имя. Вдруг она поняла, что припоминает строчку из стиха, который читала в школе. "Я не остановилась - нет - остановилась Смерть; и нам с Бессмертием вдвоём дала в карету сесть".1
« Сплинтер: Под конец: История с обезьянами | Хаб | Сплинтер: Под конец: Европа »