— Ты что? — Седьмая в ошеломлении уставилась на Смотрителя. Она заговорила первой, но не единственной.
— Ты не можешь этого сделать! — возмутился Восьмой. В знак своего осуждения он ударил кулаком по столу, но затем встряхнул руку, так как удар вышел сильнее, чем планировалось. — Это работа на всю жизнь! Скажи ему, Шестой!
Шестой сплел пальцы вместе и внимательно осмотрел Двенадцатого напротив себя. Всем тем, кому было не лень приглядеться, могло броситься в глаза удивительное сходство между двумя мужчинами. В то время, как Двенадцатый явно выглядел старше, Шестой также не отставал. Одна и та же форма носа, тот же наклон головы и даже овал лица — они могли бы быть братьями. Можно было ожидать, что у Шестого будет такая же лысина, какой гордо сверкал Двенадцатый, если бы только кто-нибудь сумел убедить Смотрителя снять эту чёртову ковбойскую шляпу.
— Я не так уверен, — ответил Шестой взвинченному Восьмому. — На самом деле, никто так до этого не делал.
— Именно, никто так до этого не делал, — согласился Двенадцатый. — С тех пор, как был создан Совет, каждый Смотритель отправлялся на пенсию, откинув ноги. Был застрелен, зарезан, взорван, вывернут наизнанку, превращен в меметическую концепцию, не способную умереть… — Он слегка кивнул Девятой, которая с пониманием кивнула в ответ, — …и различными способами разложен на составные атомы. Но вся эта заварушка с Зоной 19 заставила меня задуматься. Я старый человек. Если я умру, я умру на своих условиях, в своей кровати, рассматривая фотографию моей дорогой жены. — Он остановился и взглянул на свои ладони.
Вторая потянулась вперед и накрыла его руку своей.
— Все хорошо, Адам. Мы все по ней скучаем.
— Мне плевать на твои оправдания! — огрызнулся Пятый. Он ткнул пальцем в стол, словно пытался указать на пункт в несуществующем контракте. — Правила предельно ясны. Однажды дав клятву, однажды примкнув к Совету, и ты вступил в него всерьёз и надолго. Если ты желаешь уйти, то мы будем рады поручить кому-нибудь устранить тебя с должности… буквально.
Пятый не заметил, как сидящие за столом по очереди переглянулись — Шестой со Второй, Вторая с Девятым, Девятый с Третьим. Очевидно, взгляд говорил о том, что кто-то слишком остро реагирует. Смотрителю было бы все равно, если бы он заметил это переглядывание. Естественно, он остро реагировал. Кто-то должен был.
— Разве что я не давал клятву, — ответил Двенадцатый очень мягко. — Я помогал создать клятву. Но я сам никогда её не давал. Записи подтвердят мои слова.
Пятый уставился на Смотрителя с раскрытым ртом. Смотритель откинулся обратно на спинку кресла и покачал головой.
Седьмая перехватила инициативу и встала со своего места.
— Как бы то ни было. Ты не можешь уйти. Как один из немногих оставшихся основателей…
— Я не… — начал Двенадцатый.
— Ты был здесь, когда все зарождалось. Первоначальный состав Совета или нет, ты ближе всех нас к истокам, и ты нужен нам здесь. Нам нужны твои знания, и мы не можем рисковать, чтобы ты был сам по себе, когда какая-либо другая организация может попытаться прикончить тебя.
— Ох, не волнуйся, — подметил Двенадцатый. — Я не дурак. У меня все еще будут телохранители. Как это бывает с экс-президентами, меня все еще будут охранять. Я даже потратил все прошлое десятилетие или около того на постройку маленького городка высоко в горах, где я вырастил своих парнишек, — он осмотрительно не глядел в сторону Шестого. — Его население — ушедшие в отставку агенты и немалое количество учёных, пребывающих в блаженном неведении. Я осторожен. По-другому я и не…
Он сделал глубокий вдох и выдох, подняв взгляд, чтобы найти Шестого.
— У меня были дети. Я никогда не видел их из-за работы. Некоторые из них выросли хорошими людьми, но не я их такими воспитал. У меня есть внуки, которых я видел только по фотографиям. Я хочу воссоединиться со своими правнуками. Хочу усадить ребёнка себе на колени в старческом слабоумии. Хочу увидеть новое тысячелетие на своих условиях, не…
На его глаза навернулись слезы, а слова застряли комом в горле.
— Я… Я хочу уснуть, не думая о каким-либо принятом за день решении… — он замолчал и вновь опустил взгляд на свои руки.
Голос обычно молчаливого Смотрителя раздался в тишине.
— Все достаточно просто. Мы проголосуем. Как и положено, верно? — собравшийся Совет молча кивнул Первому во главе. — Кто против того, чтобы Двенадцатый ушёл в отставку?
Поднялись руки. Седьмой. Пятого. Восьмого. Девятой. Четвертого. Восьмой выжидающе взглянул на остальных: его взгляд стал жестче, заметив, что никто не двинулся.
— Кто за?
Шестой и Вторая вздернули руки, словно подстреленные, оба жаждущие поддержать своего… друга? Девятая подняла руку более сдержанно.
Одиннадцатая потянулась… но затем покачала головой. Она не будет голосовать за, но и не будет против.
Двенадцатый тоже собрался было поднять руку, но опустил её вновь из-за взгляда Первого. Очевидно, его голос здесь не учитывается.
Третий покачал головой в несогласии. У него не было личной заинтересованности в этой ситуации. Десятая явно глубоко задумалась, однако её рука также поднялась вверх. К удивлению всех, как и рука Первого.
— Пять на пять, — сказал Пятый. — При равном счете принимается решение против. Ты остаешься.
Двенадцатый уселся на место, устремив взгляд на поверхность стола, словно на ней лежала его разбитая мечта.
Пока кое-кто не кашлянул позади него. Двенадцатый не двинулся и лишь пронаблюдал, как глаза сидевших вокруг стола загорелись, в случае его сторонников, и прищурились, почти закрывшись, в случае его противников. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоял за ним с поднятой рукой.
Адам, бывший Двенадцатый, вскочил с кресла. Он обернулся, чтобы пожать руку высокого долговязого мужчины и энергично встряхнуть её.
— Спасибо, спасибо, спасибо тебе!
— Всегда пожалуйста, — Тринадцатый высвободился из рукопожатия и протянул маленькую коробочку первому в истории отставному Смотрителю. — Я надеюсь, что ты не против, но я купил тебе часы.