Разглядев через ветровое стекло бронированного джипа ограду Зоны, Мальбург обреченно вздохнул и откинулся на сидение. Неприличные надписи метрового размера вкупе с иллюстрациями к ним никуда не исчезли и на этот раз. Помнится, за то, чтобы оставить на территории Седьмой и ее окрестностей меметическую защиту, он бился как лев и едва не полез на своего коллегу из Девятнадцатой с кулаками, но ничего не помогло. Да и сам он понимал, что теперь выбора нет. Защиту пришлось снять, и вместо унылой коробки ГлавТехПотребЭнергоСбытСтроя гражданские имели удовольствие видеть Седьмую Зону, похожую снаружи на огромный причудливый цилиндр.
- Там у входа опять митинг какой-то, - сочувственно сообщил водитель и, не дожидаясь указаний, свернул на объездную дорогу.
- Давай к черному, - запоздало велел Мальбург, кивнул сам себе и снова уткнулся в тяжелую пухлую папку, лежащую на коленях. Это был распорядок сегодняшнего дня - куча макулатуры, потому что всё равно всё пойдет не по плану…
Его предположения подтвердились почти сразу. У черного хода уже стояла большая группа - вернее, небольшая толпа - гражданских. В основном, с камерами. Папарацци, стало быть. Мальбург смущенно улыбнулся самому себе в зеркало заднего вида и вернул скучающее выражение лица. Джип остановился. Охранник выпрыгнул наружу и ринулся к дверце Мальбурга, но его опередили, и начальник отдела, выходя из машины, едва не отдавил кому-то ногу. Защелкали вспышки камер. Репортеры оживленно галдели. Мальбург прищурился, не прикрывая глаза рукой, и снова начал улыбаться.
- Доброго всем дня, доброго дня… Простите, я очень спешу, нет, нет, что?.. Ждите официального заявления. Фотографировать? Можно. Как будто я могу вам помешать… - добродушный смех. - Нет, по этому вопросу я не имею права давать комментарий, ждите пресс-конференции. Ну что ж, очень вам сочувствую, на следующую попадете…
Вспышки были со всех сторон. Бог знает, что наплетут в "желтых" изданиях. Сегодняшний льняной костюм был не слишком дорог, но и не дешев; туфли брендовые, но значок вряд ли сумеют разглядеть, а вот запонки - это катастрофа, и чего ради он вообще выбрал эти запонки… Отвлекшись на успокаивающие мысли о стиле, Мальбург в сопровождении охраны все-таки добрался до спасительного входа и с достоинством (но очень быстро) вошел в здание. ШМЯК! В спину с отвратительным звуком ударилось что-то одновременно твердое и хрупкое, охранники захлопнули за ним дверь, но было поздно. Мальбург стащил пиджак и разъяренно уставился на пятно от тухлого яйца.
Проклятье.
Ведущий задал очередной вопрос с выражением лица мясника, которому чертовски нравится его работа:
- Как вы прокомментируете прошедшие недавно митинги с требованием выпустить политических заключённых, находящихся на так называемом "содержании" у вашего Фонда?
- Видите ли, мы не имеем отношения к судебно-исполнительной системе. Очень уважаю активную гражданскую позицию митингующих, но, вероятно, их неправильно информировали.
- Ну, если вы следили за новостями, то и сами могли заметить, что в основном люди требуют освобождения человека, находящегося у вас под номером 1100. Судя по имеющимся источникам, он не отличается от других людей ничем, кроме своей прошлой активной политической деятельности в Юго-Восточной Азии. Не могли бы вы просветить наших зрителей об аспектах данного дела?
Мальбург коротко вздохнул.
- Это не политический заключенный. Это вообще не человек. Сейчас любой НИИ может запросить в нашем научном отделе исчерпывающие отчеты. Вижу, у вас было мало времени на подготовку?
Ведущий телепередачи лучезарно улыбнулся, не отреагировав на колкость.
- Просто нашим зрителям крайне важно мнение из надёжного и близкого к предмету источника. Кстати, раз уж вы сами ранее заговорили о судебно исполнительной системе: если Фонд не имеет к ней никакого отношения, то каким образом вы проводите набор сотрудников в пенитенциарных учреждениях? Тем более, что по имеющейся информации едва ли не все они в ходе своей "работы" у вас погибли?
- Мы действительно приглашаем заключенных к добровольному сотрудничеству, предупреждая их о том, что работа наша опасна, - пояснил Мальбург, в уме которого тем временем проносились не вполне цензурные формулировки в адрес ведущего и его привычки совать нос куда не надо. - Но мы имеем на это право, поскольку сами рискуем не меньше.
На лице ведущего появилась такая заинтересованность, будто он как раз раздумывал над тем, не записаться ли в расходники.
- О, и на каких же условиях они соглашаются на столь рискованную трудовую деятельность? Не поймите меня неправильно, но мне кажется маловероятным массовое проявление бескорыстной самоотверженности у данной категории граждан.
- Боюсь, я не имею права разглашать условия контрактов, - с постным лицом признался начальник внешних связей, - есть такое понятие, как конфиденциальность. Но, уверяю вас, вы бы тоже согласились!
Ответом была лишь весьма довольная улыбка, явно не предвещавшая ничего хорошего.
- О, не сомневаюсь. Только ведь согласия самих заключённых мало, вы же знаете. Необходимо достать их, собственно, из мест заключения - и вашей Организации, насколько я понимаю, это удаётся без труда. Не кажется ли вам, что это входит в явное противоречие с вашими же недавними заверениями об отсутствии отношения к судебно-исполнительной системе?
- Отнюдь, - Мальбург оставался спокоен. - Мы не исполняем правоохранительных функций ни в коей мере; мы - ученые, исследователи, а не стражи порядка и, уж конечно, не тюремщики. Да, у нас есть договоры с некоторыми тюрьмами, но, уверяю вас, сотрудничество заключенных было и остается делом добровольным.
- То есть вы, будучи неподотчётным государству филиалом иностранной организации, чьи цели не вполне известны и понятны, пользуясь "договорами" с тюрьмами, вытаскиваете на свободу опаснейших преступников, я правильно понял? И всё это объясняется лишь общими фразами о благе человечества.
- С вашего позволения, я не оставлю без внимания выдвинутые вами тезисы, чтобы у всех сложилось адекватное представление о нашей деятельности. Во-первых, Организация SCP является международной и децентрализованной. Вряд ли уместно говорить о ее "иностранности", - Мальбург улыбнулся в камеру. - Во-вторых, преступники не получают свободы - они, скажем так, участвуют в исправительных работах под строгим надзором. И, наконец, у нас есть образовательные проспекты, в которых в полной мере раскрываются наши цели. Мы готовы предоставить их всем желающим.
Ведущий, снисходительно улыбнувшись, смерил гостя взглядом так, будто тот пришёл к нему домой с предложением купить чудо-пылесос.
- Ну мы же всё-таки с вами в России живём и прекрасно знаем, как содержание различных проспектов порой расходится с реальностью…
Отделу внешних связей пришлось тяжелее всех. Таких ударов еще не бывало. С авралами сотрудники отдела расправлялись быстро, изящно и весело, а потом продолжали посмеиваться в курилках и в столовой над остальными службами, у которых вечно то огонь, то вода, то медные трубы. Теперь же от веселых "связистов" остались только бледные призраки, которые мелькали в коридорах, возникали где-нибудь и тут же испарялись, замогильным голосом отвечали на беспрерывные телефонные звонки, а также по-мелкому мстили другим отделам - то бредовое сообщение об аномальной активности на научную службу переведут, то вышлют опергруппу по адресу очередного телефонного хулигана. Призраки смутно надеялись на отстранение или увольнение, хоть бы и с амнезиаком, но за акты мести карали более жестоко - давали двойную нагрузку и надбавку, чтобы не было шансов отказаться.
Собственному начальнику "связисты" мстили куда более изощренно, а главное - совершенно законно. На него переводили примерно каждый сотый звонок. С половиной этих звонков управлялась его секретарша, но в результате телефон всё равно звонил не переставая. То есть - вообще.
Мальбург опасливо заглянул в свою приемную. В кабинете уже заливался телефон. Нина убрала трубку ото рта с видом человека, готовящегося начать полуторачасовой брифинг, и начальник отдела, бросив портфель у двери, поспешно ретировался.
В десятке метров от кабинета за левым плечом раздалось равнодушное "Здрасьте", и Мальбургу даже не было нужды поворачиваться и ждать, пока неизвестный и неприметный клерк снимет галстук.
- Тарнис, что у нас?
- Замдиректора ФСБ и полковник РВСН. Надо переговорить с доктором Лемисом. И еще одна встреча.
- Именно в таком порядке? Я бы для начала…
- Это встречи, назначенные на десять часов.
- Но как же я…
- Не знаю.
Мальбург досадливо махнул рукой и ускорил шаг, направляясь в конференц-зал.
- Вот, к примеру, несколько названий организаций, - прозвучало на сороковой минуте эфира, на данный момент уже более напоминавшего допрос с пристрастием, - с которыми ваш Фонд ведёт борьбу, как вы заверяете, в попытках отстоять будущее планеты: Длань Змея, Мясной Цирк, Доктор Развлечудов… Не примите за недоверие к данной информации, но большинству наших зрителей подобные клички напомнят лишь злодеев из детских мультиков.
Мальбургу страшно хотелось пить, но горло не пересыхало, а глотнуть из стакана с водой - все равно что расписаться в собственной нервозности. Он не нервничал, но кто ж поверит… Знакомые названия снова вызвали у него улыбку.
- Пока Организация в деле, бояться упомянутых вами деятелей можно не больше, чем злодеев из детских мультиков.
Ведущий ухмыльнулся с предвкушением.
- Так дело как раз в том, что многие независимые источники упорно утверждают, что и без вашей Организации человечеству было бы бояться нечего. К примеру, исходя из оказавшейся в общем распоряжении документации, во враги Фонда было записано даже столь уважаемое в определённых кругах общество, как клуб "Маршалл, Картер и Дарк, лимитед". Неужели антикварный аукцион может представлять угрозу людскому роду?
- Боюсь, вы плохо осведомлены. Этот, с позволения сказать, "клуб" занимается незаконной торговлей, в том числе аномальными наркотиками, оружием и даже людьми! - Мальбург осуждающе покачал головой. - Многие его члены связаны с организованной преступностью. Преследуя одну цель - обогащение, они легко могут продать мощнейшее аномальное оружие массового уничтожения. Наш долг - препятствовать этому.
Встречный взгляд был не менее осуждающим. Видно было, что практика в этом деле у обоих собеседников была достойная.
- Не думаю, что уместно произносить подобные утверждения, не имея веских доказательств. Во всяком случае, в отсутствии представителя противоположной стороны, вы так не считаете?
Тут Мальбургу стало ясно, что сейчас будет, и он подобрался, как хищник, готовый к опасной схватке с другим хищником. Голос звучал безукоризненно любезно:
- Готов повторить и доказать эти утверждения и в присутствии члена клуба.
На улыбку ведущего, обращенную в камеру, наверняка где-то имелись ГОСТы.
- Что ж, в таком случае поприветствуем в нашей студии официальную представительницу клуба "Маршалл, Картер и Дарк, лимитед", Юлию Львовну Хаджийскую!
В студию гордо и не без грациозности вошла впечатляющая шатенка. Мальбург даже своим наметанным взглядом так и не смог определить ее возраст, зато рассмотрел еле заметные следы многочисленной пластики, косметических процедур, а возможно, и других средств, имеющихся в распоряжении Клуба. Одета она была в достаточно строгий костюм, не скрывавший при том весьма аппетитных форм и явно способный по стоимости поспорить с содержимым гардероба самого начальника ОВС. У Хаджийской было симпатичное личико серьезной, но наивной девочки, однако в её глазах, обрамлённых пышными ресницами, Мальбург увидел холодную расчетливость профессионального убийцы, причём пришедшего по его душу. Подойдя к трибуне и любезно поздоровавшись с ведущим, Юлия повернулась к Геду и сухо сказала:
- Здравствуйте.
- Добрый вечер, Юлия… эээ… Львовна, - ласково откликнулся Мальбург.
От такого приветствия представительница клуба слегка поморщилась, но, к сожалению, никуда не делась. Ведущий тут же обратился к ней:
- Юлия, вы ведь в комнате ожидания слышали всё обсуждение?
Она коротко кивнула.
- Да, конечно. Как глава отдела по связям с общественностью, могу сказать, что клуб не будет выдвигать никаких претензий по отношению к высказываниям господина Мальбурга, несмотря на многочисленные… инциденты, связанные с Организацией, которую он здесь представляет.
Мальбург смотрел на нее с иронией, ожидая приглашения высказаться. Заметив это, ведущий тут же повернулся к гостю.
- Вы, кажется, хотели повторить и доказать свои утверждения?
- Всё еще готов это сделать, - заявил начальник внешних связей и, смело взяв стакан, глотнул воды.
Доктор Лемис, сжалившись, встречу перенес, а "еще одна встреча", назначенная Тарнисом, ограничилась тем, что истощенный мужчина в костюме в клетку секунд двадцать смотрел Мальбургу в глаза, потом сказал: "Цагн" и вышел из конференц-зала, так что к полудню Мальбург уже успел запереться в своем кабинете и время от времени отвечал на звонки. Пока собеседник высказывался (чаще всего гневно и многословно), начальник отдела успевал влить в себя еще немного питательной смеси и подписать еще пару бумаг.
- …у меня все бастуют! Как только узнали, что мы - фирма-прикрытие… Я уже и штрафовал, и премировал, что делать, вообще не представляю, примите меры какие-нибудь…
Какие?
- В секцию фирм-прикрытий звоните.
- Молодой человек, меня уже пять раз переводили! Мне подскажут или нет?!
- Я вообще-то начальник отдела. Звоните в СФП. Всего доброго.
Клик. Приказы о сверхурочных. "В связи с производственной необходимостью прошу…" Нехилая такая стопка. Еще на два-три звонка хватит. А вот и очередной звонок.
- …давай переводи, я ему щас всё выскажу! Я буду жаловаться!
- Здравствуйте.
- Ой… Здрасьте. Я мать Владимира Никитенко, его из тюрьмы забрали, вроде к вам, как он?
Я откуда знаю?
- В добром здравии, не волнуйтесь.
- Ой, а можно с ним повидаться?
- Пока что нет, посещения невозможны. Всего доброго.
- Я имею право! Я буду жа…
Клик. Дзынь.
- Ты уже пришел? Хорошие новости, - голос приятеля из группы эффективного взаимодействия с населением звучал неожиданно довольно. - Очередная жена расходника уверяет, что он ей звонил. А он три года как пропал в пространственно-временной аномалии.
- Шикарно! Переводи на научную службу.
Клик. Мальбург с наслаждением потянулся и потер руки. Так-то лучше. Телефон опять зазвонил - всего три секунды передышки, ну что ж…
- Здравствуйте, Мальбург. Вам пришли документы?
- Э… Какие документы?
- Oh, Jesus, - раздраженно вздохнул собеседник. - Это из Девятнадцатой. Документы пришли?
- КАКИЕ документы?
- O'rite, вышлем еще раз. Ознакомьтесь сразу, мы ждем ответа. И вы же понимаете, что нужно поработать над межрегиональной координацией корреспонденции? Ну, good luck.
Клик. И тишина. Мальбург, недолго думая, присосался к бутылке с питательной смесью. На бутылке была этикетка Cognac Lheraud - репутацию нужно было поддерживать. Телефон снова зазвонил.
- Здрасьте! У нас тут объект, его надо… гы-гы… на содержание поставить… Высылайте опергруппу!
- Не будем мы ставить на содержание ваш член, юноша.
- А вы меня помните? - возликовал подросток на том конце провода. Где-то рядом хихикали его дружки.
- Мне рассказывали. Всё, не мешай.
Клик. Дзынь.
Прошел почти час с начала эфира. Мальбург, уже осушив стакан с водой и не имея больше возможности охладиться, перешел в наступление.
- Вы, надеюсь, не будете отрицать, что ваша… контора использует не вполне чистые - в том числе нравственно - методы? - с явной иронией поинтересовался он у Юлии.
Одна из безукоризненных бровей представительницы Клуба поднялась вверх. На лице появилось выражение непонимания.
- Что вы имеете в виду?
- Шантаж, подкуп, политические убийства, торговля запрещенными видами товаров… Полагаю, вы осведомлены лучше меня.
Теперь поднялась и вторая бровь.
- Почему же? Некоторые наши клиенты действительно попадали в достаточно щекотливые ситуации, однако во всех известных случаях их членство приостанавливалось вплоть до окончательного разрешения возникавших вопросов. Мы всеми силами поддерживаем безупречную репутацию клуба, иначе он не просуществовал бы столь долго. Что же касается остальных претензий, то вся наша деятельность, в отличие от иных организаций, - по лицу гостьи скользнула тень презрительной улыбки, - всегда была и остаётся абсолютно прозрачной и контролируется соответствующим образом.
- Ну, мы все знаем, сколько просуществовала cosa nostra, не правда ли? К сожалению, в нашем несовершенном мире выживают отнюдь не только честные организации. Помнится, один клуб по скромной цене в миллион с лишним евро выставлял на "антикварный аукцион" занятную вещицу - ошейник с наручниками, в котором каждые сутки оказывался случайный человек. Это могли быть вы, - Мальбург взглянул на ведущего. - Или я. Или любой из тех, кто нас сейчас слышит. Немногие умирали своей смертью… Джентльмены любят подобные развлечения, не так ли, Юлия Львовна? - Он перевел взгляд на камеру. - Этот объект хранится у нас. Потому что наша цель - обезопасить, удержать и сохранить, а не предаваться отвратительным варварским развлечениям.
- Действительно, в нынешние неспокойные времена вести честный бизнес весьма тяжело, - Юлия с сожалением вздохнула. - К примеру, некоторое время назад на один из складов клуба некими бандитами было совершено нападение. Они, жестоко убив охрану до того, как те успели сообщить о нападении, подчистую вынесли всё, что там хранилось. От разорения нас спасло лишь то, что всё было застраховано. Так вот, среди похищенного и правда был предмет, весьма похожий на описанный господином Мальбургом. Условия работы подобных артефактов порой весьма специфичны, а в силу того, что клуб принципиально не привлекает людей к испытаниям предметов с опасными или неизвестными свойствами, большое их количество остаётся пылиться на складах в неактивном состоянии, конечно же, ни в коем случае не выставляясь на торги. Однако, если бы у чего-либо выявились столь ужасные аномальные свойства, как те, что ранее описал господин Мальбург, то на уничтожение или деактивацию оного были бы брошены все силы и средства. Несомненно, то же сделал и Фонд, как только получил этот артефакт, не так ли, господин Мальбург? - С этими словами она испытующе взглянула ему прямо в глаза. Во взгляде всё так же читался холодный расчёт, но губы Юлии тронула улыбка, заметная лишь начальнику ОВС. - Вы же не позволяете несчастным людям день за днём умирать в этих наручниках?
- Нет, не позволяем, Юлия Львовна, - успокоил ее Мальбург. - И, скажите, когда полиция во время рейда изымает у бандитов наркотики и оружие - разве это называется хищением?
- Что ж, весьма рада, что на этот раз вы отклонились от своих обычных методов в пользу здравого смысла, - хладнокровно парировала Юлия, - Что же касается хищения, то полиция арестовывает людей, а не нашпиговывает пулями, и уж точно не промывает мозги свидетелям. Вам есть что возразить?
Мальбургу было что возразить.
"Всего доброго", еще две подписи и снова звонок. На этот раз ничего членораздельного из трубки не донеслось. Телефон вдруг обжег руку и Мальбург, бросив его на стол, обнаружил, что белый пластик начал плавиться и синеть. Это его уже порядком взбесило, и не успел он с мрачной радостью подумать, что теперь-то никаких звонков быть не может, как вдруг телефон снова зазвонил. Он машинально взял остывающую трубку. Чей-то жутко знакомый насмешливый голос докладывал:
- …если будут спрашивать - мы не планируем никаких действий по отношению к ЦРБ в Западной Африке. Основание: Сахара достаточно велика, а песок хорошо стачивает шестерни…
Мальбург бросил трубку, глотнул из бутылки и, запустив пальцы в волосы, продолжил подписывать бумаги. Игнорируя запертую дверь, в кабинет сунулся неизвестный клерк:
- Опять из соседних измерений прорываются? Я починю.
Наблюдая за тем, как клерк вертит в руках посиневший телефон, Мальбург с тоской думал, что если так пойдет и дальше, то он долго не протянет. Ему нужна была передышка. С такой нагрузкой нельзя было справиться при помощи стакана виски. Передышка, всего день, полдня, несколько часов - и он снова будет в строю, свежий, решительный, энергичный…
Спаситель вошел к нему без стука. В этот час отчаяния он воплотился в блондинку в черном костюме, странно похожую на его секретаршу Нину.
- Простите, что отвлекаю, - сказал спаситель, бросив равнодушный взгляд на клерка. - Через два часа вы должны быть в студии. Прямой эфир. Вот материалы, - спаситель сунул Мальбургу, который светлел на глазах, красную тонкую папку.
Нина ушла отвечать на звонки, клерк все вертел телефонную трубку, а Мальбург, листая материалы, думал о том, как удачно иногда складываются события. Прямой эфир. Это приличная передача, без дурацких звонков телезрителей, а значит, у него будет максимум пара собеседников, и фуршет за съемочной площадкой, и хорошенькая телеведущая, чья симпатичная головка наверняка не забита мрачными слухами и предрассудками, и пара часов после передачи в ожидании обратного самолета…
О чудо, чудо из чудес.
- Вы нас с кем-то путаете, - в очередной раз душевно сказал Мальбург, глядя на Юлию. Спор о том, кто первый начал, шел уже минут пятнадцать. Голос Юлии звенел металлом, начальник ОВС Организации избрал тактику снисходительной доброжелательности. - Наши боевые подразделения всегда действуют строго по протоколу, я читаю отчеты. Ваши люди тогда первыми открыли огонь, и все это было так характерно, что я удивился, что стреляли не из томми-ганов.
Ответ гостьи был полон возмущения.
- Ну конечно же, отчётам ваших оперативников следует верить безоговорочно, опровергнуть-то уже некому! Наверное, ещё и наградили их за убийство людей, вооружённых только дубинками и собственным мужеством!
Ведущий положил ей ладонь на плечо:
- Юлия, не нужно, помните, зачем мы здесь собрались.
Глаза женщины, секунду назад бывшие абсолютно сухими, как по команде, наполнились слезами и заблестели в кадре. Раздался тяжёлый вздох.
- Да, конечно. Просто это так тяжело вспоминать. Клуб предоставляет достойную компенсацию семьям погибших работников, однако для некоторых вещей её недостаточно. У одного из убитых охранников остался четырёхлетний сын, Петенька, отец пытался заработать ему на операцию, - пальцы с идеальным маникюром достали из кармана шёлковый платочек и небольшую фотографию. Первый Юлия прижала к своим глазам, вторую сунула Мальбургу под нос. - Вот! Посмотрите, кого ваши молодчики обрекли на медленную и мучительную смерть!
Начальник внешних связей помрачнел еще тогда, когда Хаджийская начала возмущаться, понимая, что с эмоциональной точки зрения ему нечего противопоставить женскому негодованию, а тем более слезам. На фотографию он взглянул коротко и тут же машинально отвел взгляд, почувствовав характерное легкое головокружение и спутанность мыслей. Тон, в котором он обратился к ведущему, теперь звучал немного укоризненно:
- Прошу вас, это превращается в фарс. С фотографиями маленьких больных детей по электричкам ходят, а не участвуют в прямом эфире.
Ведущий аккуратно повернул гостью, не отрывающую платка от глаз, в сторону выхода.
- И правда, Юлия, идите, вам надо успокоиться, - в ответ она всхлипнула и с готовностью удалилась, а ведущий повернулся обратно к основному собеседнику. Фото же так и осталось лежать перед Мальбургом. - Прошу извинить за произошедшую сцену, однако судьба Петеньки, хоть прямо и не касается темы нашего разговора, но весьма беспокоит нашу аудиторию, - он устремил в камеру взгляд, призванный растопить и каменное сердце. - Уважаемые телезрители, мальчик Петя очень тяжело, но, к счастью, излечимо болен. Ему очень нужна ваша помощь. Сейчас в правом углу экрана вы увидите его фото, пошлите смс со словом "петя" на короткий номер под ним и внесите скромное пожертвование на благое дело. Вместе мы спасём мальчику жизнь! - После этого ведущий вновь повернулся к гостю, мгновенно вернув на лицо прежнее радушное выражение. - Что ж, с этим закончили, вернёмся к теме передачи. Скажите честно, господин Мальбург, вам нравится работа в вашей Организации?
- Разумеется. Для меня честь - защищать безопасность и спокойствие граждан всего мира.
К ответной снисходительной улыбке лучше всего бы подошли медленные ироничные апплодисменты.
- Чтож, весьма похвально. А как к столь уважаемой, но полной опасностей работе отнеслись ваши родители и друзья?
Гость программы моргнул, пытаясь сосредоточиться. Голова кружилась все сильнее.
- Родители? Ну, конечно, они были рады…
Улыбка ведущего стала еще шире.
- Правда? А не скажете ли вы, когда их в последний раз видели? Или говорили с ними? Насколько помню из просочившихся данных, в вашей Организации весьма строгие ограничения, касающиеся контактов с родственниками и знакомыми.
Теперь Мальбург и сам удивился, почему впервые за много лет вообще вспомнил о существовании родителей. Впрочем, солгал он, как всегда, невозмутимо:
- Да вот на Новый Год обедали в ресторане… Два часа.
- А что же так неуверенно, уважаемый? - не без яда в голосе поинтересовался ведущий. - Не запомнилось? Нехорошо так к редким встречам с родными относиться. Если эти встречи вообще были. Господин Мальбург, вам не казалось, что организации с таким размером, количеством возможностей и таким уровнем секретности, как ваша, было бы крайне непрактично держать под контролем то, что слетает с языка сотрудников дома? Гораздо проще и удобнее сделать так, чтобы этого дома у них больше не было. Вы никогда не думали, что при наличии амнезиаков, сильнодействующих мемагентов и прочего можно было из кого угодно сделать вас нынешнего - безоговорочно преданного и не задумывающегося ни о чём и ни о ком, кроме дела? - Улыбка становилась шире и шире. - Не врите себе, господин Мальбург, вы не встречали родителей уже много лет и даже толком их не помните, да и они давным-давно не в курсе, что у них был сын. Если они ещё живы, конечно.
Во время монолога ведущего его собеседник несколько раз подавался вперед, пытаясь перебить его, но так и не сумел - микрофон приглушили, что ли? В какой-то момент он снова скосил глаза на фотографию мальчика. В затылке что-то болезненно сжалось, а мыслеобразы, которые он держал в голове, стали расплываться. Мальбург заставил себя отвести взгляд и собраться с мыслями. "Они все еще транслируют фото." Будучи в прошлом полевым агентом, он чуял большую опасность, но отвечать было нужно, и он отвечал, не особо вникая в то, что говорит, сосредоточившись на оценке ситуации.
- Что за чудовищные предположения? Я помню своих родителей и уверен, что они живы. Да, мы мало общаемся, и я сожалею об этом, но я очень много работаю, и они понимают это, понимают, почему я никогда не говорю с ними о работе… Суть нашей секретности в том, что человек, способный выдать конфиденциальную информацию родным, никогда не будет доступ… иметь доступ к этой информации. Сбои - один на миллион, и тогда мы, конечно, стараемся замять дело. Но никогда такого не было, чтобы мы применяли насилие, если можно обойтись без него.
Однако ведущий более даже не делал вида, что его интересуют ответы гостя. Так же, впрочем, как и камера, зрители и рейтинги.
- Успокойтесь, господин Мальбург, не надо сцен и мелодраматизма. Ваше время и так уже подходит к концу. Да и тем более, зачем так нервничать, когда всё настолько поменялось? - На этой фразе в его улыбке впервые за все время эфира наконец-то мелькнула искренняя радость - радость безумца. - Больше никаких секретов, никаких вымаранных данных и закрытого доступа к протоколам, стираемой памяти и всеобщего вранья. Сейчас всё открыто для всех, и мир никогда больше не будет прежним, - не прерывая своей речи, он подошёл к трибуне, встал напротив Мальбурга, оперевшись на неё руками и уставился ему прямо в глаза взглядом, полным странного любопытства. - Так вот, господин Мальбург, в связи с этим извольте ответить на один простой вопрос. Теперь всё путём?