25 декабря 1875:
Немало путешествовал я по свету, и видывал виды, но мало что на свете может сравниться с рождественскими деньками в Лондоне. В морозном воздухе разносятся праздничные песни, и куда ни кинешь взгляд - во всех глазах светится умиротворение и благодать. Сегодня после завтрака я дал обслуге выходной, а вечер посвятил раздумьям и составлению планов, ибо под самое Рождество в моей голове зародилась идея великолепной и славной экспедиции.
Третьего дня я принял участие в рождественском балу в клубе. Еда была отменной, напитки текли рекой, и мы с такими же, как я, естествоиспытателями увлеклись беседой до самого утра. После полуночи разговор наш свернул в сторону сверхъестественного, и мистер Уоллес, создатель теории эволюции и известный медиум, рассказал о престранном случае, который ему недавно довелось услышать. Один из его компаньонов вернулся из Ливана с любопытнейшей диковиной - небольшим красным диском, по всей вероятности, сделанным из киновари. Диск тот был покрыт рунами, которые, по мнению мистера Уоллеса, относились к ранней Финикии, или, возможно, Криту. Объект этот, будучи оставленным в покое, катался сам по себе, и разгонялся до немалых скоростей. Он прошибал стены и сокрушал всё на своём пути, пока не находил себе зеркальную поверхность, где и застывал. Диск можно было поднять рукой, как бы быстро он ни катился, утверждал Уоллес, и в человеческой руке он испускал яркое свечение удивительных цветов. Мы сочли это и вправду диковинным, но дальнейший рассказ мистера Уоллеса оказался и того интересней.
Два месяца назад, говорил он, служанка его компаньона прибиралась в той комнате, где на большом стоячем зеркале лежал тот самый диск. Не ведая о свойствах объекта, служанка подняла его, вытерла под ним пыль и положила камень обратно на зеркало - и тут, по её словам, зеркало пошло рябью и сквозь него провалился мужчина в странной одежде - словно он прислонился к стене, а та внезапно открылась. Мужчина запаниковал, стал метаться по комнате и выкрикивать какую-то нелепицу, он попытался было сбежать, но служанка заперла его в комнате и вызвала полицию. Те забрали непрошеного гостя прочь, он кричал и всё рвался в сторону комнаты, в которой вдруг оказался. Компаньон мистера Уоллеса поначалу принял его за простого воришку, но ему бы не удалось пробраться в поместье незамеченным, а доклад служанки не допускал двойного толкования - мужчина именно выпал из зеркала.
Долго я дивился, есть ли другие сотворённые Господом миры, где люди, или существа, им подобные, достигли процветания, но пространство безмерно велико и я давно был склонен считать, что миры эти находятся так далеко от нас, что не достать. Если мистер Уоллес ничего не приукрасил, то способ перехода в один из таких миров мог быть прямо здесь, в Лондоне! Как бы я ни упрашивал, мистер Уоллес был непреклонен - имя своего компаньона он, уважая частную жизнь того, разглашать не станет, но зато мне удалось узнать, что незваный гость, назвавшийся Изикайя Белсоном, был объявлен невменяемым и приговорён к помещению в Бедлам. Там, если будет охота, я и смогу его найти. После Нового Года я собираюсь нанести визит этому безумцу.
3 января 1876:
Возмутительно, что в нашей великой нации есть место таким заведениям, как Бедлам. Попади сюда даже человек в здравом уме, и тот вскоре станет безумным от жутких условий своего заключения. Изо всех сил старался я отвращать взгляд от безумцев, набитых в грязные клетушки и переполненные палаты. Санитар проводил меня до камеры с мягкими стенами, где в одиночестве был заперт Изикайя Белсон. Доктора, сказал он, не смогли с ним поговорить; если я так хотел попробовать, они препятствовать не станут. Угрожающего вида тюремщик со старинным кольцом для ключей отпер мне дверь, и я вошёл в палату, где в углу сидел мистер Белсон. Я представился, сказав, что пришёл узнать, кто он такой, и откуда он появился. Поначалу он не отвечал, только отворачивал голову и бормотал что-то под нос. Я же вслушался и понял, что речь его была в чём-то похожа на английский язык, но при дворе Её Величества ни на чём подобном не говорили. Язык, исковерканный сотнями лет отдаления, подобно романским языкам, появившимся из распада Римской Империи. Я стоял и внимательно слушал, как он трижды повторяет одни и те же слова. Вот они:
Вон кто есть мийжду пр'страйнства, ст'новлён глос твой. Воззирайшь ты, и я сысуд твой, здесь и тут и там.'Тврайти грех на мой, Отче, и пр'лей по мне слезы рдяные и сполню я л'шь волю Байддюшек, намейстников Тв'йих на з'мле. Д'буйдт так.
Акцент у безумца был незнакомым, и лишь когда он наполовину произнёс свои слова в третий раз, у меня возникла мысль, что он пытается молиться. Эту молитву я знал хорошо, и, когда он закончил в третий раз, я повторил её на правильном английском. Услышав моё произношение молитвы, он умолк. Первая его реакция была гораздо более злобной, чем я мог ожидать - он, если мне не изменяет память, обвинял меня во "владении речью старых старейшин", называл грешником и колдуном. Всеми усилиями я заверял его в том, что я естествоиспытатель, а не тот, кем он меня представляет. Похоже, услышав это слово, он немного успокоился; так или иначе, он больше не испытывал ко мне страха, и за час-другой мы выработали простейший диалект, на котором могли общаться. Со временем я пришёл к выводу, что родом Белсон из мира, очень похожего на наш, но в то же время разительно от него отличающегося.
По словам мистера Белсона, родом он из некоего "Города Падения Илии". В его описании город выглядит громадиной, которая затыкает Лондон за пояс; в городе проживают десятки миллионов человек, живущих в башнях высотой в тысячи футов. По городу они передвигаются на огромных поездах и безлошадных повозках, несущихся по загруженным дорогам со скоростью в сотни миль в час. Во все дома проведено электричество, везде установлены устройства для приёма видов и звуков с другого конца мира, для пересылки суммы знаний целых библиотек, и другие невероятные чудеса. Я показал ему карту нашего мира, спросил, где стоит этот город, и он указал на Америку, на западное побережье Флоридского полуострова. Белсон сказал, что работал в одной из великих башен страны, прислонился на секунду к стене во время перерыва на молитву, стена же словно подалась, и он очутился в странном старинном доме, где странным образом одетая женщина кинулась в крик, увидев его. Это совпало с тем, что излагал мистер Уоллес.
Я сходил к докторам за Библией, показал её Белсону и спросил, не христианин ли он. От такого предположения он шарахнулся, как и от произнесённого мной "Отче наш", и поведал, что в давние дни старейшины были христианами, но всё это изменилось после Второго Пришествия и написания Третьего Завета. Объявить же себя христианином было ересью и страшнейшим из преступлений. Как я понимаю, нация, из которой вышел мистер Белсон, по его словам, управляющая всем миром, контролируется такой смесью церкви и государства, что даже Архиепископ Кентерберийский при её виде станет ярым сторонником секуляризации. Я спросил его, что у них принято делать с пойманными еретиками, и узнал, что "их очищают в Слезах 'го", ибо если дать ереси возможность бесконтрольно плодиться, то придут "Нечистые" и горе тогда всем, чистым душой и нечестивцам.
На мои расспросы о Нечистых Белсон отвечать отказался. По его словам, даже просто упомянуть их вслух считалось ересью, потому как они могут услышать и обратить своё внимание. Я заверил его, что в Лондоне никто не сделает ему ничего дурного за такие слова, и чем бы ни были эти "Нечистые", ни в одном краю света, где я побывал, их нет. Запинающимся шёпотом перепуганный Белсон поведал, что Нечистые суть сам Дьявол. Но если Дьявол еретиков жил в подземном царстве, эти Дьяволы ходили по земле. Огромные создания, колоссы, сделанные из греха и только из греха, все неправедные мысли и поступки человека, облечённые плотью. Они населяли самые тёмные уголки мира, и от их греха становилось плохо самой земле - она переставала родить и люди больше не могли на ней жить. И лишь усилиями праведнейших подвижников удавалось сдерживать их, дабы не вырвались они на свободу и не наступил конец света.
Я просидел в камере Белсона, пока доктора не попросили меня убедительно покинуть заведение на ночь. Я постарался узнать как можно больше об его странном мире - языковые тонкости, вопросы культуры, моды - всё, что может потребоваться путешественнику, чтобы, не вызывая подозрений, ходить по сияющим городам. Мне удалось выпросить у молоденькой сестры-сиделки в приёмной карту болезни Белсона, из которой мне стало известно, что предшествовавший аресту скандал случился в Ноттинг-Хилле, в резиденции некоего мистера Везерса. Завтра я собираюсь нанести ему визит и предложить ему выкупить у него диск, который превращает зеркала в проходы в другой мир, ибо я собираюсь предпринять такую экспедицию к этой цивилизации, которая затмит даже запретный поход сэра Бёртона в Мекку. И если мне удастся найти одно из дьявольских созданий, о которых говорил мистер Белсон - быть охоте.
9 января 1876:
Мистер Везерс с огромным облегчением передал выкупленный диск в мои руки. В его руках он светился потусторонним фиолетовым светом, но как только диск оказался в моей руке, его аура словно угасла и приобрела зеленоватый оттенок. Я отнёс его домой и положил на зеркало у себя в кабинете. Стекло тут же словно бы обратилось в воду. Я увидел пейзаж из сельской местности, который вполне можно было увидеть в любой из наших деревень - вдали виднелся крестьянский дом, возделанные поля и колосящаяся нива. В полях резвились и играли дети, а вдали, за горизонтом, виднелось титанических размеров здание, равных которому на нашей земле не было. Я глядел в зеркало несколько дней; несколько раз крестьянин и его помощники подходили достаточно близко, чтобы я мог услышать их разговор; акцент их был не такой густой, как у мистера Белсона, но всё равно чуждый. Разбирать их речь было не так-то просто. Их платье вполне подходило для крестьянина в любом уголке Англии, но, как уверял меня мистер Белсон, мода в городе разительно отличается от того, что он заметил в Лондоне, и любая моя одежда будет казаться там неуместной. После посещения полицейского участка, долгого разговора с окружным констеблем и обещания щедрого взноса мне удалось заполучить ту одежду, что была надета на мистере Белсоне в тот момент, когда он очутился в нашем мире. Есть в ней некоторое сходство с одеждой для утренних приёмов, но, на мой взгляд, она была не столь чопорной - в комплекте не было жилета, пиджак был короче, более консервативного покроя и с широкими отворотами, шейный платок был монотонно-чёрный и тонкий. Я поручил Работному подогнать это платье мне по фигуре, после чего упрятал его до той поры, пока не достигну города.
Я пойду налегке, в одиночку и без местной валюты, так как портмоне при себе у мистера Белсона не оказалось. С собой я возьму одежду, паёк на несколько дней, а на подходе к городу сменю крестьянскую одежду на городскую. В надежде поторговать я взял с собой золото и серебро (по словам мистера Белсона, в ходу у них бумажные деньги), а в поклаже у меня спрятан пистолет и кое-что из оружия мистера Мота. Наряду с этим я возьму компас, секстант, электрический светильник, подробный атлас мира, свой дневник и несколько талисманов на удачу. Смена дня и ночи в том, другом мире отстаёт от нашей примерно на восемь часов; посему я считаю, что место, которое я имел возможность наблюдать, находится где-то на западном побережье Америки. Этой ночью я перейду границу между мирами, втайне, не желая давать крестьянам знать о себе, и направлюсь в сторону города. Там я чаю найти библиотеку или иное место собрания знаний и собрать побольше сведений об истории и культуре того мира - а также разузнать о местонахождении так называемых Бесплодных Земель, чтобы собственными глазами увидеть этих Нечистых.
10 января 1876:
Какой же дивный этот мир!
Климат в этой части света тёплый, даже жаркий - я появился здесь далеко за полночь, а воздух оказался превосходно прогретым. Я сориентировался по звёздам, и кажется, я не так далеко от тридцать четвёртой параллели, в которой в этих краях должен располагаться здешний вариант нашей Калифорнии. В полях темно, но к юго-востоку темноту озаряет удивительное множество огней - свет большого города, такой яркий, что над ним не видно света звёзд. Вдали слышен шум, похожий на гул огромных машин. Даже в темноте перемещаться здесь несложно, единственным препятствием мне стала ограда той фермы, где я имел счастье появиться. Пришлось через неё перелезть.
Добравшись до того места, откуда исходил шум, я не поверил своим глазам. Поля пересекала мощёная дорога, по обеим сторонам обнесённая прочным забором. Я в жизни не видел дороги шире, и, судя по нанесённым на неё полосам, в ней было целых шестнадцать полос для движения - восемь в одну сторону и восемь в другую. Вся она была освещена огромными лампами, горевшими ярче любого газового фонаря в Лондоне или Нью-Йорке. В их свете можно было бы читать газету, не напрягая глаз. Даже в этот поздний час я с удивлением (и немалой, должен заметить, долей ужаса) смотрел на самобеглые повозки, гораздо более совершенные, чем паровые машины месье Болле, несущиеся быстрее любого скакуна или локомотива. Их скорость, должно быть, достигала сотни миль в час, а то и более! В некоторых повозках могли уместиться лишь несколько человек, другие же, огромные, как вагон поезда, были, похоже, предназначены для перевозки многотонных грузов. Иные и вовсе не касались дороги, а скользили над ней, словно на подушке из воздуха. Мне пришлось сесть на обочине в тени и посидеть так немного, чтобы принять и примириться с этим. Не раз и не два встречал я племена дикарей, ни разу не видевших чудес цивилизации. Сейчас же я и сам ощутил себя таким дикарём, узревшим чудеса, которые даже не мог надеяться понять.
Я не осмелился перейти дорогу, но она, похоже, вела прямо в город, и я пустился в долгий путь по обочине. В темноте было сложно ориентироваться, но до окраины города были примерно тридцать миль1, так что я рассчитывал добраться до населённых мест ближе к вечеру. Я побаивался несущихся мимо повозок, которые, казалось, вот-вот сорвутся с дороги к неминуемой катастрофе и дивился тому, как люди способны выносить такие скорости. Когда на востоке забрезжил рассвет, одна из повозок притормозила на обочине рядом со мной. Открылась дверь, и голос изнутри спросил меня, не довезти ли меня до города. Обычно я не полагаюсь на доброту незнакомых людей, но любопытство и желание осмотреть повозку изнутри пересилило, и я согласился.
Не прошло и четверти часа, как мы уже ехали среди сверкающих хрустальных башен большого города. Я изо всех сил старался скрыть свой ужас перед водителем. Тот представился Беном о'Каззимом и осведомился о целях моего визита в город. Я представился ему именем Теодор Сварцрод (по словам мистера Белсона, на его родном языке моё имя будет звучать именно так), сказавшись наёмным рабочим из села. Также я сказал, что никогда не бывал в городе, но прибыл, чтобы разузнать об истории своего рода в одной из крупных городских библиотек. Понимали мы друг друга с трудом - диалект до сих пор давался мне не идеально - но мой благодетель счёл это просто "деревенским акцентом", чем избавил меня от неприятных вопросов. Я сошёл с повозки в деловом центре города и предложил водителю один из своих золотых слиточков в качестве оплаты. Он отказался, сочтя это вознаграждение слишком большим за простую поездку, но предложенный мною серебряный слиточек принял, дав взамен приличную сумму местных бумажных денег. По его словам, он и не думал, что в деревнях есть кто-то с таким богатством.
Этот огромный город (мне стало известно его название - Город Славы Ангельской) с лёгкостью превосходит размером все остальные города мира, и сдаётся мне, всё население Англии может уместиться здесь и не испытывать недостатка в свободном пространстве. Здесь везде многолюдно, но за многолюдством скрывается уныние и страх - люди не смотрят друг другу в глаза, и всякий постоянно подозревает и боится ближнего своего. На банкноты мистера о'Каззима я позавтракал в людном кафе, и здешняя еда едва ли отличалась от плотного завтрака, который вам подадут в любом приличном заведении Лондона. Ночлег же я нашёл в роскошном отеле, названном в честь святого Георгия. Представьте себе моё удивление, когда мне дали ключ от моего номера на семьдесят восьмом этаже! Электрический лифт, увидев который мистер Отис позеленел бы от зависти, в считанные секунды вознёс меня до невероятных высот, и вскоре я уже стоял и смотрел в окно, выходящее на титанических размеров город. Повсюду торчали башни, подобные той, где я находился, и многие даже возвышались на сотни футов выше того места, где обосновался я сам. В нескольких местах город пересекали большие дороги, подобные той, по которой я шёл этой ночью, его периметр опоясывала такая же дорога, а внутри он был покрыт сетью мощёных и железных дорог поменьше. Консьерж подсказал мне, как добраться до общественной библиотеки; завтра я направлюсь туда, ибо сейчас мне следует опустить занавес над этой невозможной сценой и предаться сну, поскольку я невероятно потрясён и измождён.
11 января 1876:
То, что мне удалось найти в библиотеке, проливает много света на суть того мира, в котором я сейчас нахожусь. Здание библиотеки было двенадцатиэтажным - гораздо ниже многих зданий Города Славы Ангельской, но при этом значительно выше любого храма науки в Лондоне. Библиотекарь отвёл меня на восьмой этаж, где находились книги по истории и географии, и я провёл весь день, погрузившись в изучение. Здешние книги написаны странными буквами, непохожими ни на один известный мне алфавит, но по какому-то странному стечению обстоятельств я понимаю их не хуже обычного английского печатного слова.
Сравнение карты мира со взятым мною атласом подтвердило мою гипотезу о Калифорнии. Я был примерно в том же месте, где в нашем мире стоял город Лос-Анжелес. Многие крупные города в этом мире стояли там же, где и города нашего мира, но не было ни единого похожего имени - так, Лондон звался здесь Городом Надежды Винстона, а Эдо - Городом Триумфа Давида. Границ между странами на карте не было, хотя были разные названия областей - Объединённые Земли Сына Его, Земля Хуфуссийская, Земля Изобильная. Единственные границы были проведены между "Благословенными Землями", закрашенными зелёным, и "Бесплодными Землями", которые были окрашены в красный цвет. Бесплодные Земли можно было найти по всему миру, но распределены они были весьма неравномерно - в северной Америке было лишь семь, в Европе - четыре, при этом Африка была усыпана десятками таких земель, а Китай был покрыт ими практически весь.
Выяснилось, что в этом мире есть и Библия, но совсем не такая, как у нас. Их Библия больше на тысячу страниц, и разбита она на три части - Первый, Второй и Третий Заветы. Первый и Второй Заветы похожи на Ветхий и Новый Заветы нашей Библии, но в них встречается множество правок - все упоминания о "Боге", "Господе" или "Отце" заменены просто на "него", а упор на грех, нечистоту и очищение делается больший, чем я помню со времён учёбы в школе.
Третий Завет был, похоже, написан в семнадцатом столетии; у меня не было ни желания, ни времени читать его полностью, поэтому я обратился к книге по истории того события, которое в этом мире зовётся Вторым Пришествием. Как я узнал из неё, примерно до 1621 года история этого мира шла вровень с нашей, если не считать некоторых различий в языках и культуре, а также того факта, что колонизация Америк началась на несколько сотен лет раньше. В том году людям этого мира явилось существо, называемое здесь "Он", и народы всего мира провозгласили его своим Богом. Он одарил их достижениями науки и медицины, которые и послужили толчком той прогрессивной цивилизации, которую я сейчас наблюдал. Но мир охватила война - народы выясняли, какой из них более достоин Его любви. И когда Он увидел, какое разрушение творят Его дети, Он пролил слёзы, и там, где падали Его слёзы, вкусившие их очищались от греха и утрачивали стремление к борьбе. Но те же, кто не сложил оружие, те, кого пожрали грехи и злоба - пороки их в Его отсутствие выросли многократно, и обрели форму Нечистых - огромных отвратительных тварей, которые и по сей день обитают в Бесплодных Землях. Вся жизнь на пути Нечистых уничтожается целиком - люди, животные, даже трава - всё поглощается тварями и растворяется в воздухе, и на их месте остаётся лишь слизистое выделение, исходящее из греховного отродья при кормлении. Люди на службе церкви - Блаженное Ополчение - охраняют эти земли и денно и нощно ведут борьбу с Нечистыми, что там обитают.
Со временем Объединённые Земли Сына Его воссоединили все народы мира под правлением теократии, которой руководил и управлял некий Святейший Батюшка. Клерикальная иерархия состояла из десяти рангов, от самого Святейшего Батюшки до Блаженных Батюшек внизу, и охватывала не только церковь, но и судебную, законодательную и исполнительную ветви власти. Юридическая система была в чём-то похожа на английскую, но притом включала в себя элементы, схожие с каноническим правом римско-католической церкви, при этом клерикалы под неё не подпадали, ибо судить их мог только сам Святейший. Смертной казни здесь не знали - совершивших тяжкие преступления погружали в состав, называемый Слезами и, судя по всему, переработанный из пролитых Им самим слёз. Если преступникам удавалось пережить этот процесс, тяга к совершению греха пропадала из их умов.
Удача, похоже, сопутствует мне - одна из немногих Бесплодных Земель в этой стране находится в пустыне, примерно в сотне миль от города. На карту нанесена железная дорога, которая проходит опасно близко к её границе. Что интересно, почти в каждом городе есть железнодорожная ветка, которая опять-таки уходит прямо в Бесплодные Земли, но, как на них отмечено, эти ветки предназначены исключительно для Ополчения, поэтому я счёл их недоступными. Завтра я поеду поездом близ этой границы и попробую сойти с него как можно ближе к Бесплодной Земле. Там я постараюсь разведать, можно ли пробраться за границу незамеченным. Не знаю, какая часть этой истории - правда, а какая - измышленные церковниками сказки, но скоро мне предстоит это узнать.
14 января 1876:
То, что я пережил прошедшие несколько дней, нельзя назвать иначе, как везением, но даже сейчас моя жизнь, возможно, висит на волоске.
В Бесплодные Земли мне удалось пробраться незамеченным. Во время краткой стоянки я ускользнул с поезда, после чего мне оставалось лишь пройти несколько миль до границы под солнцем пустыни. Периметр этой области был защищён одной лишь оградой, обвешанной знаками:
ОПАСНОСТЬ
БЕСПЛОДНЫЕ ЗЕМЛИ - ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ НЕЧИСТЫЕ
ПРОХОД РАЗРЕШЁН ТОЛЬКО БЛАЖЕННОМУ ОПОЛЧЕНИЮ
По приказу Областного Верховного Батюшки, Город Триумфа Св. Франциса
Должно быть, подумал я, у Блаженного Ополчения есть какой-то способ отслеживать Нечистых и не давать им перейти границу. Мне же оставалось уповать разве что на удачу и на Господа.
Запах Нечистого был слышен за много часов до того, как само существо предстало моим глазам. В этом краю ничего не растёт, здесь не бегут реки, даже стервятника не найти в здешнем пустынном небе, но в воздухе разлит густой запах смерти, который невозможно ни с чем перепутать. Так не пахнет даже в шотландских скотобойнях, даже на берегах гнилостного Ганга. Преодолевая позывы к рвоте, я устремился туда, откуда доносился сильнейший запах. Я собрал и взял на изготовку дестабилизирующий мушкет, собранный мистером Мотом специально для этой экспедиции, и могущий разрушить связи гораздо большего числа атомов, чем обычные модели.
Когда я одолел очередную возвышенность, я приметил это существо, и едва не отступил обратно. Я чаял увидеть создание размером с человека, или нечто похожих размеров. Та же мерзость, которая предстала моим глазам, была добрых пятьсот футов2 в длину и десятки футов в высоту. Форма её тела походила на человеческую, но ног не было видно; руки, словно бы росшие и убывавшие на глазах, тащили массивное продолговатое тело по песку, а безликая голова моталась из стороны в сторону, ни на чём не задерживая внимания. Существо было обтянуто кожей, похожей на человечью и безволосой. Оно ползло по песку, не издавая и звука, оставляя за собой след из бурой слизи, который почти сразу же испарялся. Неудивительно, что народ этого мира считает этих тварей дьяволами во плоти. И для охоты на существо таких размеров не годился даже мой тяжёлый дестабилизатор.
Я следил за ним несколько часов, делал записи и наброски этого существа, которое по-прежнему ползало по одному и тому же участку земли без какой-либо цели. Солнце уже клонилось к закату, и я решил, что пора возвращаться - в обратную сторону должен был идти ночной поезд, на котором я и собирался вернуться в город. Но удача оставила меня - как только я поднялся из укрытия на гребне холма, голова Нечистого повернулась в мою сторону. Существо прекратило свои шевеления. Без ушей и без глаз оно всё же знало, где я находился, и, хотя у него даже не было рта, оно испустило разнёсшийся на многие мили стон, от которого кровь стыла в жилах. Одна из лапищ твари вытянулась в мою сторону, и потащила тело в моём направлении. Мне оставалось только принять бой. Я наставил мушкет на безликую голову твари, тщательно прицелился и выстрелил.
Заряд моего мушкета не подействовал на существо никак - просто прошёл его насквозь и растворился в атмосфере. За считанные секунды тварь добралась до меня. Я уже был готов прощаться с жизнью. Нечистый навис надо мной, опираясь могучими руками о землю, голова его двинулась вниз, на меня. Но не успело оно поглотить меня целиком, как раздался могучий раскат, и в плоскую личину Нечистого вонзился снаряд. Взрыв расплескал повсюду зловонную бурую жижу, в личине твари появилась огромная рваная рана, которая тут же начала срастаться. Но в его голову, руки и длинное тело вонзались всё новые и новые снаряды. Нечистый покачнулся, и мне пришлось спасаться бегством, чтобы не погибнуть под огромным рушащимся телом. Тем временем люди в тёмных униформах, украшенных символами, подобие которых я видел на диске в Лондоне, продолжали беглый огонь по Нечистому. Тот рванулся в их сторону и поглотил одного из солдат, только оружие и опустевшая форма обвалились на землю. Вскоре Нечистый уже не мог сопротивляться натиску артиллерии, развернулся на месте и спешно удалился в пустыню.
Я направился обратно по своим следам, но увидел едущие цепью моторные повозки, оснащённые крупнокалиберными пушками. Я пустился бегом, но солдаты догнали меня за считанные секунды, схватили и задержали именем Блаженного ополчения. По их словам, мне повезло уцелеть в этом нелепом предприятии, и меня ждёт Суд Блаженных Голосов. Положение моё ухудшилось, когда один из солдат обыскал мой рюкзак и обнаружил один из талисманов на удачу - золотой крестик, подаренный мне Патриархом Александрийским во время моих похождений в тех краях в ещё 1855 году. Солдаты сразу же обвинили меня в ереси, кое-кто предлагал застрелить меня на месте, другие же считали нужным отпустить меня в пустыню, на съедение Нечистым. Как бы то ни было, меня заковали в стальные кандалы и препроводили в темницу, где я сейчас и ожидаю суда. Они так и не нашли дневника, хотя, если меня обвинят в ереси и погрузят в Слёзы, это может быть слабым утешением.
16 января 1876:
Сегодня я предстал перед Судом Блаженных Голосов. То, что открылось моим глазам, походило на будни Испанской Инквизиции - с судейской скамьи на меня взирали трое в колдовских мантиях, я же стоял на скамье подсудимых под охраной Блаженного Ополчения. Председатель суда поведал, что я обвиняюсь в ереси и незаконном проникновении на территорию Бесплодных Земель, за что мне грозят Слёзы, и дал мне слово. Защитника для меня не было, и суд вряд ли был бы честным, решись я оспорить обвинение, но и признай я свою вину, меня бы погрузили в Слёзы, и под натиском этого загадочного вещества мой разум растворился бы совершенно. Вспомнив, что законы этой страны были схожи с законами средневековой Англии, и что священники были для них неподсудны, я решил рискнуть и заявил во всеуслышание, что я облачён саном и потому подпадаю под неподсудность духовенства - древнее право служителя церкви, которое позволяло ему избежать судебного преследования. Доказательством этому служила способность читать Библию.
К заявлению моему суд отнёсся крайне скептически - даже в этих краях привилегия неподсудности церковников светскому суду считалась устаревшей, ибо умение читать было теперь доступно далеко не одним священникам. Но, согласно букве их закона, это право никто не отменял. Мне сказали, что я имею право воспользоваться такой привилегией, но в таком случае судьбу мою будет решать сам Верховный Батюшка, и он будет не так склонен к прощению, как этот суд. Я же рассчитывал только выиграть время, не больше, и потому согласился.
От меня потребовали зачитать три стиха. Передо мною положили одно из странных Священных Писаний этого мира, раскрыв её на Третьем Завете, велев мне читать евангелие от Эдуарда, главу седьмую, стих двадцать второй. Чуждые буквы этого странного языка, как и ранее, не утаили от меня свой смысл, и я проговорил:
Посему будь чист от греха, аки Он и ангелы Его от греха чисты; ибо там, где есть место злу в душах людей, ходят Нечистые среди нас.
Затем книгу открыли на Ветхом Завете и велели читать псалом Давида, стих четвёртый. Он разительно отличался от псалма, не раз слышанного мною на церковной скамье в молодости, но я зачитал его громко и внятно:
Если я и пойду землёю Нечистых, не убоюсь я зла, потому что недрёманное Твоё око со мной; Твой глас и твой образ - они оберегают меня.
К моему удивлению, судья захлопнул книгу и возгласил, что третий стих мне придётся читать по памяти. От меня потребовали прочесть из Евангелия от Матфея, главу пятую, стих 38 и 39. Я достаточно хорошо помнил эти стихи из Библии короля Якова, но не имел никакого представления, как они будут звучать в этом мире, и недостаточно хорошо понимал их странную теологию, чтобы угадать. С ощущением неизбежности я решил не посрамить себя и, закрыв глаза, зачитал суду известные мне строки:
Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.
Поначалу судьи не отреагировали никак. Они уселись на судейскую скамью, где некоторое время что-то оживлённо обсуждали. Потом один из них удалился, но вскоре вернулся с древним фолиантом, который они принялись листать и обсуждать. Я же гадал, не усугубили ли прочитанные мною строки моей вины, но тут с меня сняли кандалы и велели следовать за председателем суда в его кабинет.
Председатель, сидя за великолепным столом превосходного чёрного дерева, объявил мне, что я верно прочитал нужные строки в том виде, в каком они были в древней Библии, до Второго Пришествия. Обычным людям читать эти старые тексты запрещалось, даже секты и еретики обходились новоделами, а все известные тома были в собственности высших иерархов духовенства. Книга, к которой обратились судьи, была единственной древней Библией на весь город, и до сего дня её уже полсотни лет никто не изымал из хранилища. Я же каким-то образом знал её наизусть. Посему, сказал он, я, очевидно, был облачён саном не ниже Святого Батюшки, одного из трёх высших чинов духовенства, и приехал в город инкогнито с какой-то своей целью. У него, как у простого Блаженного Голоса, не было никакого права принуждать меня к ответу, но он решился спросить, почему я приехал в эти края, и что делал в Бесплодных Землях с еретическим крестиком и странным оружием, которое было бесполезно против Нечистых.
Я решил пользоваться представившейся возможностью. Блаженный Голос узнал, что я являюсь одним из руководителей научно-исследовательского подразделения церкви и занимаюсь испытанием улучшенного оружия с останавливающим или даже летальным воздействием на Нечистых. Дестабилизирующий мушкет, по моим словам, был результатом этого проекта и весьма перспективно работал по образцам тканей, поэтому мне было поручено испытать его в полевых условиях. Увы, но ожиданий мушкет не оправдал, и до достижения полного потенциала его, очевидно, придётся дорабатывать. Крестик же, уверил я судью, был взят мною в качестве трофея у еретика, изобличённого среди рядов духовенства.
Как же я удивился, когда Блаженный Голос не подверг мою версию сомнению. Сдаётся мне, в этих краях с таким пиететом и страхом относятся к вышестоящим, что один лишь домысел о том, что я - один из иерархов, поставил меня превыше подозрений. В конце разговора он предложил мне воспользоваться лабораторией на базе Блаженного Ополчения на границе Бесплодной Земли. Я принял его предложение, и вскоре уже взирал на такую лабораторию, по сравнению с которой комната, что я оборудовал в поместье, выглядит детской игрушкой. Здесь есть все инструменты, которые только могут понадобиться учёному, а предназначение некоторых из них я и вовсе не понимаю. Склад забит различными реактивами и образцами ткани Нечистых, их слизистых выделений, питательных веществ и лекарственных средств, в том числе и того воздействующего на разум вещества, что здесь зовут Его Слезами.
На базе мне выделили личные покои, а ополченцы обходят меня стороной - я вижу, как они отводят глаза, когда я иду мимо них по коридору, а стоит мне зайти в комнату, как все разговоры умолкают. Они уверены, что их самые жизни в моих руках, и, по крайней мере пока, я не стану развеивать их иллюзии. На это уйдёт некоторое время, но я надеюсь, что с таким оборудованием и такими образцами я смогу узнать достаточно о природе Нечистых, чтобы соорудить оружие, могущее нанести им настоящий урон. Жаль, что здесь нет Работного - мне сейчас пригодился бы умелый помощник по лаборатории.
27 февраля 1876:
Сегодня в моих изысканиях случился воистину жуткий прорыв. Не знаю, имеют ли представление верховные правители этого мира об истине - кто-то должен знать, если еретик из другого мира сумел докопаться до истины так быстро, и этот кто-то тратит тьму усилий, чтобы скрыть эту истину от мира за религиозными сказками.
Существа, которых здесь зовут Нечистыми - не дьяволы, и не воплощения греха, но уродливые мутации человеческого облика. Всё дело в Слезах. Не знаю, откуда происходит это вещество, и какой у него истинный состав, но оно - нечто большее, чем просто средство для управления умами. В достаточно высокой концентрации оно способно менять плоть человека - связи, которыми скреплены атомы, ослабевают, плоть становится податливой и непостоянной, обволакивает и поглощает всю жизнь, к которой прикоснётся. Один мутант становится двумя, потом тремя и четырьмя, разрастается сильнее и сильнее, всё больше отдаляется от человека обликом. А затем он становится Нечистым.
Интересно, как появилось на свет первое такое создание. Создали ли их церковные иерархи в качестве оружия, которое они хотели напустить на враждебные нации, чтобы покорить их своей воле? Может быть, они и по сей день служат этой цели - в исторических хрониках я обнаружил множество отчётов о том, как города и сёла подвергались нападению Нечистых, неожиданно вырвавшихся из Бесплодных Земель, в тот момент, когда в этих краях поднимались настроения против церкви. И по сей день миллионы людей бросали в Слёзы, чтобы ими было легче править - кое-кто явно мутировал и становился зародышем новой нечистой твари. Неудивительно, что в Бесплодные Земли уходили колеи железных дорог - именно так избавлялись от изменённых. Не знал я и того, сколько людей было принесено в жертву намеренно, чтобы подпитать Нечистых, сделать их более грозной и внушающей ужас силой.
Я гадал, что случится, если сведения об этих непотребствах просочатся в массы. Сколько еретиков побросают верховные правители в Слёзы? Сколько городов постигнет нашествие Нечистых, которые подавят угрозу власти? Сколько ещё будет задушено восстаний, сколько воплотится мутантов до тех пор, пока Нечистые не вырвутся из-под контроля и не поставят создавшее из общество на колени? Страшно даже думать о таком.
Но с этим ужасом пришло и озарение. Нечистые рождаются из Слёз, которые позволяют людям вбирать в себя других. Что если создать такой состав, которые ослабляет эти связи? Кажется, можно создать такой вариант Слёз, который обратит первоначальное воздействие на этих несчастных. Перед людьми этого мира я просто обязан попробовать.
20 марта 1876:
Этот день я буду помнить даже на смертном одре. Недели изысканий увенчались оружием, сывороткой, которую я с немалой толикой гордости именую Слезами Блэквуда. Я опробовал её на образцах тканей Нечистых, и они растворялись у меня на глазах. Ещё несколько дней ушло на эксперименты с мудрёными самозарядными винтовками, которыми пользуются ополченцы этого мира, и в итоге я создал ружьё особой конструкции, которое стреляет шприцами, заряженными Слезами Блэквуда. Сила удара заставит поршень сработать, и сыворотка будет впрыснута в цель. Я соорудил несколько сотен зарядов и снарядил ими магазины. Если мои расчёты верны, то на одно такое существо понадобится всего несколько десятков зарядов.
Вчера я побеседовал с полковником ополчения, и он подтвердил, что на поездах в Бесплодные Земли обычно увозят людей, объявленных батюшками "неизлечимо грешными". Истинного значения этого расхожего выражения он не знал. По его словам, с каждым поездом отправляли сосуд со Слезами очень высокой концентрации, на который Нечистые шли, как на приманку; таким образом избавлялись от неизлечимых и не давали Нечистым уйти слишком далеко. Я договорился, чтобы с утра отправили поезд без груза; поеду лишь я, моё оружие и очищенные Слёзы. Перед отъездом я дал ему копию своих наработок и заставил его пообещать, что он прочитает их от и до, а также поделился мнением о том, что будет, если это знание распространиться по миру. Напоследок я взял с него слово наладить производство Слёз Блэквуда в мировом масштабе до того дня, когда знание распространится. Он молча кивнул в знак согласия. Поезд тронулся.
Незадолго до полудня поезд остановился в тупике посередине пустыни. Я взял оружие на изготовку и ждал в укрытии за поездом. Воздух понемногу наполнялся вонью Нечистого. Завидев приближающегося монстра, я выцелил его личину в изощрённом прицеле своего оружия и выпустил первый заряд.
Нечистый завопил с невообразимой яростью. Я едва не выронил винтовку, сложившись пополам от боли, но в прицел было видно, как тварь пошатнулась и убавила в росте несколько футов. Второй выстрел - и кусок его головы словно растаял в воздухе, но тварь уже заметила меня и спешила в мою сторону. Выпустив ещё несколько зарядов, я был вынужден ретироваться. С твари, тянувшейся ко мне, опадали куски плоти, оглушительные безумные вопли разносились по окрестности. Я бежал, не разбирая дороги, иногда поворачиваясь, чтобы выстрелить в направлении твари и меняя магазины. Увы, но за преследовавшей меня тварью я начисто позабыл о рельефе местности. Я очутился в западне, отступать было некуда. Нажав на спусковой крючок в очередной раз, я с ужасом обнаружил, что винтовку заклинило.
Нечистый стал вдвое меньше, чем был. Он медленно, но неуклонно тянул своё тело в мою сторону, пока я с остервенением боролся с заклинившим патроном. Чудовище нависло надо мной и издало вопль. Странно, но раненый Нечистый казался более человечным, чем был. Кожу великана повсюду усеивали лица, а в каждом яростном вопле слышались сотни голосов, дрожащих от боли и страха. Я не успевал вытащить заклинивший заряд, Нечистый подался вниз и казалось, мне предстоит слиться с душами, объединёнными в этом теле вечной агонией. Но тут исполинская голова застыла в считанных футах от моего лица. Нечистый ждал, не двигаясь. Он в любой момент мог нанести смертельный удар, но всё же ждал, пока я не приведу оружие в готовность. Ещё несколько секунд, и причина осечки вылетела на песок. Я понял - Нечистый состоял из множества проклятых душ, вечно терзаемых болью и непониманием, ищущих спасения, которое было недоступно им. То, что стояло передо мной, хотело умереть. Я прицелился, закрыл глаза и выпустил весь магазин в плоскую личину твари. Последний вопль резко оборвался, лишь эхо некоторое время перебрасывало его от бархана к бархану.
Когда я открыл глаза, передо мной предстало совершенное побоище. Нечистый исчез, словно его и не было; на песке лежали сотни мужчин, женщин и детей, нагих, как в первый день. Многие были мертвы, остальные умирали. Я шёл среди них и видел, как стар и млад хватают ртами воздух в последние секунды жизни (ибо никто не прожил дольше нескольких секунд). Среди них я заметил одно знакомое лицо - солдата Блаженного Ополчения, который был убит, как мне тогда казалось, в той атаке, которая спасла мою жизнь. Умирающий встретился со мною взглядом и произнёс одно только слово:
- Спасибо.
Я ушёл на запад в том направлении, в котором собирался двинуться ещё в январе, и пробрался на поезд до Города Ангельской Славы. Чем быстрее я оставлю за спиной эти события и эти Бесплодные Земли, тем лучше будет для моего рассудка.
23 марта 1876:
Я вернулся в Лондон через зеркало, когда в этом мире едва светало, оказавшись в своём кабинете как раз вскоре после полудня. Я был безмерно обрадован, увидев, что проход ещё работает; я не думал, что пробуду здесь столько времени, и боялся, что проход закроется или диск кто-то снимет с зеркала. Первым делом я поступил именно так, и положил диск на пол. Тот сразу же закатился на зеркало и закрепился там, но в отсутствие человеческой руки зеркало по-прежнему отражало свет, а проход к тому миру и тем ужасам, что его населяли, был закрыт. Во всяком случае, пока.
Сомневаюсь, что ещё хоть раз отправлюсь в этот мир. Нечистые определённо были чудовищами, но была некоторая ирония в том, что, несмотря на всю их чуждость и весь ужас, величайшим злом в тех краях был именно человек. Ведь Нечистых создали ни кто иные, как люди, и именно люди позволили Нечистым длить своё существование и вселять страх. В этом мире от винтовки и Слёз Блэквуда будет, скорее всего, мало пользы, но пока я сохраню их у себя дома. Если то существо, что подарило той Земле Слёзы, появится в нашем мире, концентрат моей работы может когда-нибудь очень пригодиться.
Сегодня я посетил Бедлам и поговорил с мистером Белсоном. Я рассказал ему о путешествии в его родную землю (но при этом утаил, что выведал там), и предложил ему дорогу домой, если он того пожелает. Белсон отказался - за такое долгое отсутствие и внезапное исчезновение его определённо станут подозревать и погрузят в Слёзы, чего я теперь не пожелал бы никому. Я пообещал ему поручиться за него перед тюремщиками и похлопотать об его освобождении, а когда его выпустят (если выпустят), могу нанять его в качестве прислуги, если он того захочет.
Работный был весьма очарован моим рассказом о параллельной Земле и предложил издать его, но кто поверит в такую небылицу о мирах по ту сторону зеркала и исполинских ужасах? Может быть, стоит издать мой рассказ как вымысел в одном из грошовых изданий, которые в последнее время становятся популярны среди рабочего класса? Поверят они или нет, но мне кажется, что история в любом случае будет презанятной.