SCP Foundation

Я не расистка, Ри. Я изучаю мир, в котором живу, и соответственно адаптируюсь.

Представители администрации школы, собравшиеся вокруг, нацепили респираторы, отбивающие запах. По мнению Присс это было явным перебором. Не то чтобы она привыкла возиться с трупами, но запах этого был даже в какой-то мере приятным в сравнении с тем, что можно ежедневно учуять, живя в большом городе.

— Дверь была заперта? — вновь спросила агент Шарп.

— Заперта, — вновь ответил один из администрации, бросив взгляд на Присциллу Локк. Словно он тут самый умный.

Присс опустилась на колени, хрустнула костяшками затянутых в латексные перчатки пальцев и провела по почти что раздавленному кровавому месиву. Тело выглядело так, словно несколько лет пролежало под жарким солнцем, уже давно пройдя ту стадию разложения, на которой его можно опознать. Подняв голову, она глубоко втянула в себя запах комнаты. Запах гнили, сухости и нафталина.

— Что-то особенное, Локк? — поинтересовалась Шарп.

Присс посмотрела на нее. Она пожала плечами и взглянула на представителей администрации:

— Не могли бы вы?..

Вся компания — директор школы и нашедшие тело учителя — тут же юркнула прочь из комнаты. Расслышать разговор за гудением труб они вряд ли смогут.

— Ну? — тихо спросила Шарп, наклоняясь к Присс.

— Оно не высохло, — она потерла пальцем то же место. Плоть подалась, но не рассыпалась, как можно было ожидать, словно фарш.

— Это Флорида, агент Локк. Естественно, оно не высохло.

Присс, хмыкнув, указала вверх. Шарп взглянула туда же.

— Запах.

— Запах смерти, — пожала плечами Шарп.

— Это здесь запах смерти. Встань и принюхайся снова. Не несет ни плесенью, ни гнилью.

— Все перебивает запах смерти, — гнула свое Шарп.

— Ты просто не жила в квартире возле пляжа. Будь здесь влажно, ты учуяла бы и гниль, и плесень. Словно… грязь, моча, несвежий табак. Может, оно и воняет разложением, но тогда его нашли бы давным-давно.

До Шарп наконец дошло, что имеет в виду Присс:

— То есть если этот труп лежал тут с самого начала, он бы либо завялился, либо его унюхали гораздо раньше, чем каких-то два дня назад?

Локк кивком указала на лежащее рядом устройство. Небольшое крепкое устройство, с проводами, выходящими из чего-то, напоминающего носик чайника. С другой стороны провода были аккуратно обрезаны. Одну его сторону покрывала пыль, на которой отпечаталась ладонь, а на боку была наклейка с надписью.

— По-прежнему не понимаю, с чего вдруг оно заслужило нашего внимания.

Присс откинулась назад, сложив руки на коленях, и внимательно оглядела комнату.

— Уборщик сказал, что они проверяли комнату несколько недель назад, когда искали пропавшего студента, и она была пуста.

— Уборщик думал, что они ее проверяли. Уж точно недостаточное доказательство. Дверь заклинило, нам пришлось едва ли не ломать ее.

— Это неважно. Что мы действительно имеем — так это труп, пролежавший больше года, а то и двух, и четкие доказательства того, что эту комнату открывали минимум несколько раз за последние год или два. Следовательно, два дня назад трупа в комнате не было.

— Они нашли того пропавшего ребенка, которого искал уборщик?

— Да, в одной из аудиторий, — Присс вытащила блокнот и принялась строчить заметки. — Кто-то рассказал ему о старых убежищах на случай ядерной войны, и он решил поискать вокруг школы секретные пути.

— Может, кто-то просто решил спрятать труп? Уборщик выглядел, ну, немного… испанских кровей, нет? Знаешь же эту публику…

— Нет, — Присс закончила с заметками и выпрямилась, — Не знаю.

Она постучала в дверь, привлекая внимание тех же из администрации школы. Когда они вернулись, она заметила, что на всех все еще были надеты респираторы.

— Вы чувствовали запах вне комнаты? — спросила она.

— Да, в особенности в комнате выше по этажу, — директор кивнул и быстро отвел взгляд от груды плоти на полу. — Запах и привлек наше внимание. Мы сочли, что в вентиляции могла умереть крыса, но ее отключение только усугубило запах, и… мы нашли здесь это.

Локк даже не стала посылать Шарп самодовольный взгляд, та уже мрачно оценивала объём предстоящей бумажной работы.

—  Что ж, спасибо, что уделили время. Если вам нетрудно, выйдите наружу, к доктору Хорнеру. Просто для короткого осмотра.

Все они дружно кивнули и двинулись по лестнице наверх. Шарп, поджав губы, покачала ногой, словно борясь с желанием пнуть тело.

— По-твоему, они могли что-то подхватить от трупа?

— Ты же знаешь, что Хорнер не по этой части.

— О, еще бы. Как думаешь, какой класс им введут? Мне всегда нравился B. Словно гребаное похмелье, только без самого похмелья.

— По-твоему, меня это интересует? — Присс не отрывалась от заметок, записывая сведения об одежде трупа — или том, что от нее осталось. — Взгляни на одежду.

Шарп покосилась на тело:

— Какую одежду?

Присс указала, и Шарп, опустившись на колени, осторожно потянула за полосу ткани, оборачивающую плечо трупа. Ткань была голубой, с ярким рисунком. До сих пор не сгнившие нити тянулись к другой полосе, опускавшейся по руке тела и заканчивавшиеся большим отверстием.

— Похоже на халат. Пуговиц не вижу. — Она опустилась еще ниже и заглянула под шею. — Никаких ярлычков тоже нет, и я не буду трогать это, чтобы попытаться их найти. Что думаешь?

— Ничего не думаю, — Присс пожала плечами. — Ткань выглядит хорошей… ну, так, будто раньше была хорошей. Узоры, возможно, восточные. Директор сказал, что одежда выглядит как китайская.

— Может, гавайская рубашка.

— Я предполагаю, что этот человек не был уроженцем Флориды или даже уроженцем США.

— Или даже уроженцем Земли, ага? — Шарп поднялась. — Ну же, не томи, мне надоело гадать.

Присс взглянула на тело и на устройство.

— Ну так что же?

— Да черт знает, я не могу прочитать. Это сраный древний санскрит или типа того.

— Это греческий, дурилка. Написано "Анабасис". — Присс присмотрелась и попыталась расшифровать остальные буквы. Древнегреческий алфавит она знала, но смысла надписей понять не могла.

— Слишком уж она уродлива для такого красивого имени, — Шарп фыркнула и развернулась к двери. — Какие номера свободны? Ну, так, если вдруг что-то выгорит.

— Не говори "гоп"… Мы еще ничего не выяснили. Может, это просто что-то вроде бензобака.

— Но на будущее предлагаю взять 1856.

— Почему вдруг?

— Мне нравится это число, — улыбнулась Шарп. — И, к тому же, в этот год Цин выбили лимейцев из Кантона.

— Вот уж не понимаю, почему ты так одержима Китаем, — покачала головой Присс.

— Великая Империя Цин — наш главный политический враг, Присс. Нужно знать все о своем враге.

Присс вышла из комнаты, игнорируя ее, когда она поднималась наверх.

Выйдя из школы, Присс, стоя возле своей машины, держала блокнот над головой, пытаясь укрыться от яркого солнца. Район был буквально набит автомобилями Фонда и местной полиции, а школу после обнаружения тела закрыли на неделю. Внезапно не пойми откуда возникла Рианнон и, прежде чем Присс смогла сбежать, направилась к ней.

— Эй-эй-ЭЙ, Приська! Ты вернулась в школу, а?

— Это моя работа, бестолочь.

Рианнон, надувшись, взглянула на стоящие неподалеку полицейские машины.

— Это еще поди разбери. Люди в черном обычно не выставляют напоказ свои черные дела. И что вдруг привело тебя сюда?

— Работа, — повторила Присс. — Бестолочь.

Рианнон улыбнулась. Ее губы были сухими, а зубы темнели и не блестели на солнце.

— М-м-м, продолжай так некрасиво говорить со мной, сестричка, ты же в курсе, я это обожаю.

Подойдя ближе, Присс заметила, что Ри слегка отшатнулась. Движение было похожим на её вечное фланирование и покачивание, но не естественным. Присс скривилась:

— Ты что, пила? Рианнон, еще нет даже десяти утра.

Рианнон опять надулась, выпрямилась, подняла руку и с убийственно серьезным видом дотронулась двумя пальцами до кончика носа, будто проходя быстрый тест на трезвость.

— Чес-слово, сестричка, в этот день я не пила, — она подмигнула. — В этот день. В этот день.

— Я отвезу тебя домой, — Присс схватила ее за руку и потащила к машине. — Дай догадаюсь, спала ты сегодня в баре?

— Приська, я заявляю протест! — возмущенно взбрыкнула Ри, не пытаясь, впрочем, сопротивляться. — Бар закрылся в пять утра. Я вообще не спала.

Присс усадила ее на пассажирское сиденье и уселась на водительское, отложив блокнот. Прежде чем она успела среагировать, Рианнон сцапала его.

— Рианнон, эти данные засекречены.

— Не ебет. — Она принялась листать страницы, зажимая их вертикально между большим и указательным пальцем, хотя прекрасно знала, как Присс это бесит. При попытке отобрать блокнот страница наверняка бы порвалась. — "Китаец"? Вы все еще так пишете?

— Так сказал директор на основании вида одежды.

Ри продолжила листать, пренебрежительно пролистывая все технические описания, пока не наткнулась на страницу с эскизом устройства.

— "Анна Басис". Чересчур красивое имя для такой уродливой девочки.

— Это не девочка, — Присс подождала, пока Рианнон одной рукой вытряхивает страницу из блокнота, а потом потянулась, чтоб вырвать ее. — Это неодушевленный предмет.

Для Рианнон было совершенно типичным пить весь вечер, а потом незаметно пробираться домой уже сильно за полночь. Задача Присс состояла в том, чтобы вовремя ее растолкать и отправить на работу. И то, что этой ночью Рианнон вовсе не пришла домой, очень ее беспокоило. Когда они вернулись, Ри небрежно отбросила рубашку в сторону и в полуголом виде плюхнулась на диван. Присс увидела у нее на бедрах новый набор татуировок — стилизованные фигуры с копьями, окруженные взрывом хаотичных цветов и узоров.

— Тебя уволили, — простонала Присс.

— Меня не уволили, — повернулась к ней Ри. — Я сама с огромным удовольствием ушла.

— И почему теперь? — В прошлый раз Рианнон "с удовольствием ушла", чтоб ее не успели уволить за кражу канцелярских товаров, да еще и пыталась свалить вину на сотрудников склада.

— Помнишь речь, которую наш дорогой президент произнес в прошлом году на предвыборной кампании?

— "Мы не поддерживаем ублюдочных нелюдей"?

— "Не торгуем и не поддерживаем ублюдочных нелюдей", — зачем-то поправила Рианнон. Она прижала к носу пальцы, приподняв его, будто изображая нос президента, затем отпустила и взглянула на Присс. — Мой шеф на кой-то хрен вызверился на стажерку. В итоге он обозвал ее "ублюдочной нелюдью" и выпнул за дверь.

— Что она сделала?

Ри дернулась в сторону сестры, словно собиралась ее ударить, но потом откинулась обратно на подлокотник дивана.

— Ничего, — покачав головой, прошептала она. — Или что-то. Какая разница?

Помолчав, она продолжила, повысив голос:

— Эта девочка плакала. Я видела, она шла мимо меня. И она была белее меня, Приська. И кто же в таком случае я?

Прежде чем ответить, Присс долго смотрела на сестру.

— Ты серьезно? Ты хочешь, чтоб я..

— Кто в таком случае я, Присцилла Локк?

— Блин, ты же знаешь, что цвет кожи не имеет значения. Это… генетическое и этническое. Какой бы белой ты ни была, гражданство так и определяется. Именно поэтому мулаты получают половину, треть голоса и так далее, и неважно, что они темнее, чем чистокровки.

— Я устала, Приська, — покачала головой Рианнон, — очень, очень устала. — Она откинулась на диван, закрыв лицо руками. — Расизм. Чертов узаконенный расизм. Людей распределяют по категориям, по блокам, по "факторам, представляющим интерес", например, наличию белых отца и матери, и этот "интерес" можно вспомнить, а можно забыть, когда это удобно. Почему ты расистка, Присцилла Локк?

— Я не расистка, Ри, — Присс закатила глаза. — Я изучаю мир, в котором живу, и соответственно адаптируюсь.

— А ведь не должна-а-а, Приська, сучка ты этакая.

— Но адаптируюсь. С чего вдруг ты читаешь мне лекцию по этике?

— Ты не понимаешь, Присси.

Присс подняла рубашку Ри оттуда, куда она ее швырнула, и бросила той на голову.

— Нет, не понимаю. Ты бросила работу из-за того, что твой босс оторвался на стажере. Ох и весело же тебе будет жить в реальном мире, Ри.

— Дело не в нем. Он просто живет в мире, где расизм — это норма.

— А когда это он не был нормой?

Присс хмыкнула над молчанием Рианнон и ушла в ванную, чтобы умыть лицо и руки. Вернувшись, она обнаружила, что Рианнон уже переоделась и засела за ее ноутбук.

— Что, ПолАмбер все еще засыпает тебя тремя-четырьмя многословными письмами в неделю?

— Да, полковник Амбер все еще засыпает меня письмами, — Присс, слегка изогнув губы в улыбке, подошла к сестре. — Тебе не мешало бы прочитать его истории. Вы с ним похожи — он такой же циничный нахлебник-либерал. Вопит везде об институтиализации расизма, но ровно столько, чтоб не огрести на голову проблем. Ты могла бы поучиться у него правильному подходу.

— Еще один человек старой закалки. Хороший человек. И трус. Хороший трус, скулящий о плохих людях, что управляют этим жестоким миром, а с утра отправляющийся на работу и вкалывающий на тех же плохих людей.

— Потому что в этом нет ничего плохого или ошибочного. Ни для тебя, ни для кого еще.

Рианнон медленно повернулась к сестре.

— Моя беда в том, что я пекусь обо всех слишком сильно. О ком-то помимо себя самой и своей драгоценной белой, мать ее, расы.

— И как же ты о них печешься? До вчерашнего дня ты точно так же не имела ничего против "работы на плохих людей, управляющих этим жестоким миром".

И это, наконец, ее заткнуло. Причем надолго. Рианнон небрежно прощелкала мышью, закрыв все браузеры, вырубила ноутбук и встала с места.

— Спасибо, Присцилла, — сказала она, обняв сестру.

— Ну, ты могла бы пойти волонтером в благотворительный фонд или вроде того.

Рианнон отпустила ее и направилась к двери.

— Спасибо, Присцилла, — на ходу задумчиво повторила она.