Автор Perelka_L.
Солнце взошло; Надокс странствовал.
Куда? Откуда? Во времена дэвитов это были важные вопросы, вопросы, вызванные сначала всё ещё ноющими ранами от окровавленного базальта, потом — его долгом перед Ионом. Сейчас они были вызваны ответами на самих же себя. Иногда Надокс хотел, чтобы это были действительно важные вопросы. Когда, почему, что, как… всё остальное казалось чуть более важным.
Это не означало ничего. Библиотеки возводились и разрушались со временем, невежество и знание преумножались в равной степени, закономерности выполнялись и вели к тем же загадочным исходам. Шагающим ногам Надокса всё это казалось слишком медленным, клубку ужаса в чреве Надокса — слишком быстрым. Записи в книгах охватывали не всё, знания утекали в расселину, горы источались. Но со временем пейзаж менялся, а время у Надокса было.
Солнце зашло, а Надокс странствовал.
Просветление, апофеоз, практически полное бессмертие… если таковым был венец бытия, то бродяга Надокс, бессмертный, но прикованный к своему изуродованному телу, жалел людей вокруг себя. Иногда Надокс хотел съёжиться в клубок и кричать, останавливая мир на несколько жалких секунд счастья до продолжения течения времени, когда пята Архонта непременно раздавит его о землю. Ему хотелось забиться в самый тёмный угол и лежать там, пока позволяли. Надоксу не нравились ни такие времена, ни то, что такие случаи участились после исчезновения Иона.
Поиск еды, питьё, сон: это были обязанности, отброшенные на пути к апофеозу, основные потребности, сурово наложенные богами на низменный люд. Физически, Надокс шёл и без них; в душе, некий дальний осколок Страдальца, коим он некогда был, с тоской глядел на немногочисленную жизнь вокруг него. Скучал ли он по вкусу мяса, по прохладе напитка, по спокойствию снов? Или он скучал по охоте, по тому труду, который надо было вкладывать в жизнь день ото дня?
Возможно, он скучал по своей человечности. Или же он всё ещё был человеком. Всевидящий познал всё, все теории, все данные и все противоречия. Дополнительные вены качали кровь обратно, туда, где раньше были сердца, где прекрасно подогнанные под внутренности артерии терпеливо ждали, чтобы напоить тысячи органов.
Ступни Надокса болели. Раньше он их даже не использовал.
Телескопические механические глаза изучали Надокса издалека, создавая невидимую связь между хищником и жертвой. Надокс не был застигнут врасплох — наоборот, рассеянность для него была невозможна.. Он услышал вращающиеся шестерёнки, выпускаемый пар — монотонные шумы Разбитого Бога.
Надокс замедлил шаг, сокращая расстояние между собой и своим преследователем, не показывая при этом, что заметил его. Ближе, ближе… Звук вынутого меча, ускоряющихся механизмов и работающего лишь с одной целью двигателя. Из любопытства Надокс позволил своему врагу нанести первый удар. Клинок прошёл сквозь его спину и вышел спереди, чтобы заблестеть от света только появившихся звёзд — они будут очень красивы этой ночью.
«Умри, Саркик!» — Голос механита был металлическим и отдавался эхом самого себя. Преобразование Механита ещё не было завершено. — «Именем бесконечных Схем МЕХАН, ты умрёшь!»
Сшитые губы Надокса слегка улыбнулись. Прошло уже две тысячи лет с тех пор, когда его последний раз протыкали клинком. С того момента, как Надокс почуял врага, он понял, что механит ошибся, приняв Надокса за рядового пастыря плоти.
Надокс решил разъяснить нападавшему всю глубину его заблуждений.
Нестабильная плоть вырвалась из раны, извивающаяся масса, которая была гораздо больше того, что, казалось, могло содержаться внутри кожи Надокса. Кости разъединялись и перестраивались под новые конечности. Щупальца отбросили прочь его прежнее тело — как насекомое сбрасывает кокон после превращения. Сотни кулаков образовались; каждый из них раскрылся, будто лотос, а на каждой ладони было по неморгающему глазу. Надокс взлетел, вновь оживая в экстазе от своего истинного, вознесённого обличья.
Кто-то на месте механита убежал бы оттуда вне себя от ужаса или преклонил бы колени, поклоняясь ему. Но Надокс уже знал, что его враг так не поступит. Несмотря на это зрелище, медный воин выдернул клинок из колышущейся массы и продолжил битву.
Из любопытства и желания развлечься Надокс сдержал сотню своих рук, дав волю металлическим. Механит резал, рвал и кромсал плоть Надокса, но получал лишь больше плоти. Отрезанное им вновь воссоединялось с Надоксом, намного быстрее, чем он успевал отрубить. Но, как ни странно, он продолжал биться.
Но механит вспомнил про данное божеством орудие и Надокс решил, что он наблюдал достаточно.
Второй удар последовал за первым, бросая механита через дюны. Тот едва успел выправиться, чтобы увернуться от сторукого удара Надокса. Следующий удар саркита, ленивый замах слева, разбился о блок механита, который смог выиграть время для зарядки своего оружия.
Механит ушёл в оборону и отпрыгнул на неудобное расстояние — ни достать ударом, ни взять разбег для броска. Он тянул время — Надоксу это было ясно даже без ощущения паники, исходившей от разума механита.
Механит побежал; ворочающаяся масса плоти последовала за ним. Это было бессмысленно — Надокс был быстрее, несмотря на то, что механит стартовал первым. Движение через те же дюны давало более высокому Надоксу преимущество — он не застревал и не проскальзывал в песке, видел дальше…
…и, как Надокс понял слишком поздно, он хуже поворачивал.
Механит резко забрал в сторону, используя свою скорость, чтобы, не сбавляя темпа, выйти на траекторию, перпендикулярную движению Надокса. Во время погони Надокс потерял контроль над своими движениями, и ему пришлось описать широкий круг; он пересёк траекторию движения механита слишком рано. Центростремительное ускорение уносило его всё дальше и дальше от его цели. Но, несмотря на это, вскоре он начал настигать свою цель.
Надокс выровнял траекторию своего движения; постепенно он настигал механита. Но за время, потраченное Надоксом на возвращение к прежнему курсу, механит успел спланировать свои действия, избежать затаптывания Надоксом и выиграть немного времени.
А поэтому Надокс за мгновение до возможного бегства механита встал, как вкопанный, зацепившись десятью руками… одна из которых схватила противника снизу, из-под песка.
И опять Надокс не успел вовремя; обычно ему не приходилось дробить время на мгновения. Механит проскользнул сквозь его пальцы — сработал базовый инстинкт, заставивший его опереться на кулаки, чтобы снова не упасть. У него был выбор: упасть или остаться неподвижным. Разница была невелика.
Механит прыгнул назад, прямо в быстро подставленную руку.
Время замерло для Надокса.
Надокс изучил угол прыжка механита, форму тела механита, траекторию его полёта в пустынном воздухе — медленного и тягучего, как смола на языке. Он изучил лицевые пластины механита, образовывавшие безнадёжную гримасу. В застывшем времени Надокс пропускал сложные, составленные из многих, изображения через свой разум, добавляя к ним историю. Но слишком поздно занялся он изучением оружия механита, направленного на центр тела Надокса.
***
Боль.
Жгучая боль.
Надокс застонал от боли оставшимися пастями, безуспешно пытаясь разорвать свои путы на них. По всему телу стекала опалённая, шкворчащая плоть. Удар отбросил его, и с каждой попыткой движения всё больше плоти выливалось из него, окрашивая песок в красные, белые и коричневые тона.
Тело Надокса страдало. Оно буквально кричало, что Надокс скоро умрёт; а потом ещё раз, и ещё, и ещё, и ещё, и хотя он знал, что не умрёт, хотя с тем же успехом мог бы и умереть.
Надокс немного прополз, чтобы частично закопаться в песок, и стал ждать.
Холодный песок, находившийся снизу, дал ему время, чтобы подумать, чтобы составить план. То, что он чувствовал, не было правдой; Надокс проживёт ещё один день, но это не помогало против боли от его обожжённой, облучённой плоти. Оскопление, швы, лишение дара речи — эти боли Надокс привык игнорировать; божественный огонь радикально от них отличался, и будет давать о себе знать до тех пор, пока Надокс не восстановится.
Механит был призван отвлечь его. Пустая трата времени, подосланная Архонтами. Он должен был умереть.
Щупальца Надокса закопались в окружающий его песок, готовые уловить движения на поверхности, в то время как глаза Всевидящего исследовали умы окружавших его проявлений жизни. Внезапное изменение восприятия, усугублённое полусожжённой кожей Надокса, тёршейся о песок, сорвало моментальное познание всего вокруг. Скорпион, отчаянно пытающийся не оказаться раздавленным. Растерянный змей, ищущий еду. Практически мёртвый куст. Механит. Мириады дюн, каждая из которых могла быть Надоксом.
Песок сдвинулся, механит — тоже. Животные закапывались и убегали; Надокс чувствовал всё это, несмотря на боль. Итак, почти…
Сейчас.
Надокс возник из песка за механитом, обвивая его руками, щупальцами и костяными лезвиями. Он не обращал внимания на попытки механита защититься; любые попытки были бесполезны, если тебя заключили в кокон извивающейся плоти и острых костей.
Мозг механита был полностью человеческим, несмотря на сложную систему проводов и каркас из бериллиевой бронзы, которые соединяли его с телом. Небольшой комок плоти в корпусе из металла, всего лишь плохо подогнанная затычка, и эту затычку Надокс уже скоро вытащит.
Надокс не смог бы объяснить, почему он заглянул в душу механита.
Внутри тела механита был разум мужчины по имени Дердекия.
Дердекия был преданным МЕХАН Легатом. Он странствовал уже семь недель, ни разу не остановившись на отдых. Он выслеживал Надокса из теней дюн, за кустами, камнями и деревьями. Путь разума был продиктован любопытством, желанием встретить товарища-странника. Но вместо этого нашёл прислужника ПЛОТИ.
Дердекия хотел жить в лучшем, более рациональном мире, которым правил бы МЕХАН. Он жаждал порядка, безопасности… апофеоза? Жаждал покончить с ПЛОТЬЮ, Ялдаваофом и Алыми Королями, и теми, кто делал дыры в форме червей.
Надокс остановился.
Дердекия был испуган, предан. Он искал товарища, а встретил Саркита, живое доказательство извращённости ПЛОТИ. То, что должно было быть уничтоженным без особых хлопот, заключило Дердекию в объятия неминуемой смерти. Даже Священное Оружие МЕХАН не смогло спасти его.
Дердекия должен был умереть.
Дердекия не хотел умирать.
Надокс очнулся, выгнав при этом механита Дердекию из своей личности.
***
Пять раз солнце взошло. Пять раз оно зашло.
Дердекия был умным. Он был сильным, прочным, мастером клинка и пламени. Он был упёртым, быстрым и фанатично преданным МЕХАН. Но всё же он был человеком.
Следующие шесть дней и пять ночей Дердекия постоянно бился с Надоксом. Опалённое стекло, взрытые дюны, реки крови Надокса — всё обозначало места стычек, драк, боёв, засад, тактических манёвров, из которых состояло их продолжительное противостояние. Дердекия дрался со свирепостью армии и храбростью волка свирепостью, которая всё же ослабевала с течением времени, уступая место храбрости.
Примерно в полдень шестого дня Дердекия оступился на четвёртом шаге разбега и повалился навзничь.
Огонь, дававший ему энергию, ослаб и переместился к нему в глаза. Дердекия лежал неподвижно; всё, что он мог делать — смотреть на Надокса. В мыслях своих он врал себе, говорил себе, что не боится умереть от рук «достойного» прислужника ПЛОТИ.
Надокс смотрел на него в ответ.
Медленно, но непрерывно, Надокс возвращался в прежнюю форму. Кости перестраивались, а внутренности сжимались, запаковывая себя в невероятно маленькое тело путешественника. Тень, лежащая на пустыне, постепенно уменьшилась до размеров тени обычного человека.
Дердекия посмеялся и потерял сознание.
***
Дердекия проснулся через три часа и увидел Надокса.
Надокс, скорее всего, не обращал внимания на него. Его внимание было приковано к нескольким свиткам, которые он купил в недавно посещённом им городе. Клинок, протыкавший его голову насквозь, смотрелся почти курьёзно.
— Ты проснулся. — Плоть внутри головы Надокса задвигалась, аккуратно выталкивая лезвие наружу. — Надеюсь, ты выспался.
Надокс парировал последовавший удар Дердекии свободной рукой.
— Убирайся из моей головы, саркик! — Дердекия ударил его в бок вполсилы. Это ничего не значило — стремление убивать померкло, но стремление сражаться ещё осталось.
— Извини, я не могу. — Этот свиток был абсолютно бесполезен. Надокс скорее всего продаст его в следующем городе, после того, как он закончит со своими записями. — У меня нет языка.
Дердекия поворчал, вставая на колени, чтобы заглянуть Надоксу за плечо. — Ты говоришь на моём языке, но пишешь… Ты — дэвит!
— По рождению. Не по убеждениям.
— Ты… — Дердекия вскочил на ноги, поймав себя на том, что чуть не закричал от разочарования. Следующая попытка заговорить закончилась криком, который он не смог подавить. После нескольких минут расхаживания туда-сюда он, наконец, смог заговорить. — Довольно! Кто ты?
Что ж, достаточно, так достаточно. Надокс убрал результаты своих исследований обратно в специальную сумку и встал.
— Я — Клавигар Надокс, или «Всевидящий». Прошу меня простить, — сказав это, Надокс развернулся и начал уходить.
Надокс не успел сделать и шага, как Дердекия атаковал его снова, причём словами, нежели оружием.
— Клавигар! Я ещё не закончил! — Дердекия бежал, насколько это позволяла предназначенная для пустыни аугментация. Если бы Надокс хотел, он бы напомнил механиту, насколько эта аугментация бесполезна в сравнении с апофеозом. — Куда ты идёшь? В чём твоя цель?
Надокс молчал. Ну что тут можно было сказать, даже имея язык?
— Действительно, глаза Всевидящего видят всё. На что же смотреть? — Дердекия продолжал бежать сзади; Ритм шага Надокса позволял поспевать за ним и задавать вопросы на ходу. — Я видел тебя. Ты ничего не учишь, ничего не пишешь, ничего не говоришь. Ты наблюдаешь. Но Плоть не настолько проста: для чего же всё это?
Песок под Надоксом начал нагреваться, причём сильнее, когда он остановился.
— Исследования. Я исследую.
Надокс стоял на месте, а Дердекия — двигался. Он обежал вокруг Надокса, не дотрагиваясь до песка надолго, чтобы не сгореть. Надокс чувствовал его разум, такой же беспокойный, как и его ноги, метавшийся между отчаянием и тупиковыми рассуждениями, скрытыми тонким слоем любопытства, тоньше пластин его черепа. — Ха! Исследование, говорит Всевидящий Глаз. Неужели что-то ускользает из виду?
Возможно, это было глупо — пощадить Дердекию. Если так, то это была ошибка, рождённая прошлыми поступками, рождённая неправильным толкованием слов Иона. С другой стороны, внезапная злоба?
Песок обжигал.
— Ладно. Я думаю, ты знаешь. — Дердекия остановился, изображая самодовольное превосходство, которого на самом деле он не чувствовал, а потом продолжил нарезать круги. — Ты всё видишь и знаешь. Но, ай-ай-ай, ты неправильно составил общую картину!
Надокс пошёл дальше — наполовину из чувства долга, наполовину — от жалости к едва ли не плавящимся ногам Дердекии.
— Ты видел признаки. Есть что-то за пределами плоти, спасение в чём-то ином. — Песок под ногами Надокса частично слипся. Часть его хотела найти выступ, под которым можно было бы укрыться от испепеляющего жара. — Но, эм, машины — божественный промысел. Преклонение перед властью, что выше тебя или Иона.
Надокс остановился.
— Ты думаешь, что ты подчинил себе Плоть. Но, — Дердекия поднял палец, — Плоть покорила тебя. Ты погрязнул в ней, укрылся в её обилии, как Архонт, и…
…
Надокс моргнул и обнаружил, что он направил острый костяной клинок на горло Дердекии.
Через восприятие Дердекии он увидел вместо этого то, что показалось ему дэвитской жрицей, размахивающей побагровевшим от крови базальтовым лезвием.
Надокс уронил руку с оружием, и пошёл прочь так быстро, как он мог.
***
Надоксу не нужны были ни тепло, ни отдых, ни всё остальное, что он мог получить, укрывшись у костра за редким камнем в пустыне. Но именно это он и сделал.
Тепла надолго не хватит — забавная картина, лишь подчёркнутая пустынным холодом. Вокруг было слишком мало кустов, чтобы дров хватило надолго, а Надокс был не уверен, что станет тратить свой жир на такое недолговечное и непотребное дело. Живи или умри всё остальное - Надокс выживет.
Он закрыл глаза.
— И снова здравствуй.
Физические глаза Надокса оставались закрытыми.
На невероятно долгий миг воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем механизмов Дердекии, ветром и потрескиванием костра. Надокс не двигался, свернувшись калачиком у костра.
— … Прости меня. Я не должен был угрожать тебе.
Мысли Дердекии заметались, хотя Надокс и не заглядывал в его мысли слишком глубоко, чтобы ненароком не обнаружить то воспоминание.
— Я… Думаю, что я…
Среди завывания ветра и треска костра Надокс уловил слабый шелест плаща, который Дердекия разложил, чтобы сесть.
— Прости меня. Мне… не стоило действовать тебе в пику. Это я зря.
— Тебе… Не нужно извиняться, Легат. — В разуме Дердекии сквозила неподдельная печаль, подлинный огонёк опьяняюще редкого сострадания, спрятанный в смущении. — Ты не знал.
— Да… Не знал.
Оба сидели, не шевелясь, всю ночь, пока с первыми лучами солнца ветер не унёс последние искры костра.
В течение следующих нескольких дней Дердекия ничего не говорил — он размышлял. Надокс пытался не совать свой нос в дела Легата, но это было всё равно что разглядывать небо и избегать смотреть на луну. Мысли Дердекии были крошечными отравленными оазисами в необъятной пустыне пустоты.
Дердекия шёл за Надоксом. Лицо Легата, практически не способное выражать эмоции, представляло миру лишь тусклый взгляд, направленный вниз и едва видящий идущего впереди Надокса. Дердекия не издавал звуков, если не считать беспрестанного трения движущихся деталей. Надокс пощадил его, но он всё равно шёл, словно покойник.
…дороги. Невероятно, но каким-то образом Надокс заблудился.
И ещё несколько дней странствий. Дердекия говорил мало — положительные или отрицательные односложные ответы на вопросы Надокса, нерешительные советы, в какую сторону идти, произнесённые шёпотом молитвы механитов, которые почти не имели смысла. Он плёлся за Надоксом, едва разбирая путь…
Когда они наконец-то добрались до следующего города, Надокс подумал, что Дердекия станет веселее, что смена обстановки вызовет изменение поведения. Но Дердекия по-прежнему ничего не говорил и смотрел себе под ноги, где вместо песка теперь была мощёная улица — он оставался задумчивым спутником Надокса.
***
Тот же отрывок. Надокс только что прочитал то же самое.
Небольшое здание, которое в этом городе считалось библиотекой, было безлюдно — там не было никого, кроме Дердекии и Надокса. Её обитатели тихо занимались чем-то снаружи, в любом случае не мешавшие исследованиям Надокса. Дердекия сидел в дальнем углу, практически не двигаясь и не говоря. Это была идеальная обстановка для исследований Надокса, возможность, которую Надокс тратил на прочтение того же чёртова отрывка.
Дердекия. Он что-то изменил, некий неверный шаг в процессе изысканий. Или дело было во всём процессе в целом?
Надокс закрыл глаза.
Он думал об Ионе. О его исполненном милости взгляде, его тихих речах и рассуждениях о гибели плоти и перерождении во внутренностях. О погибающей пустоши, где они разговаривали в последний раз. Надокс думал о его совершенном, невероятно красивом теле, и об ужасном зарождавшемся Архонте, который вызревал внутри Иона. О том, как его Клавигар, сбившийся с пути без руководства совершенного хирурга, растворился, унесённый ветром. О последнем вопросе, на который не было ответа.
Он вспоминал свои странствия, постепенный распад всего, что окружало его. Вспоминал о голодных цикадах, кричащих колеблющихся фиолетовых облаках и мириадах их порочных соратников.
Он думал о том, что он увидел внутри души Дердекии. Увлечение. Стремление измениться. Общего врага.
…
— Дердекия.
Ответом был металлический шум — Легат поднял голову.
— Хочешь присоединиться ко мне?
— Я… — Дердекия поднялся, что в данной ситуации уже было большим достижением. — О чём ты?
— О моих исследованиях. — Очень сложно было незаметно изрыгнуть весь тот ворох документов, который Надокс хранил в себе, по крайней мере в присутствии другого. Но всё же Дердекия успел навидаться потрохов Надокса, поэтому был шокирован относительно слабо.
Дердекия осторожно приблизился, с осторожностью. Учитывая последние несколько недель, эта осторожность казалась Надоксу неуместной, но всё же она присутствовала. У невидимой черты между столом с документами и собой Механит остановился.
Воздух был чист, ветер — прохладен.
— …ты простишь меня за мою осторожность.
Лучи заходящего солнца отразились в глазах Дердекии, слившись с огнём внутри них.
— Уже простил.
Ночь была наполнена историями о древних богах и их пастве.
Солнце встало; Дердекия шёл за Надоксом.
— Я узнаю это.
Надокс продолжал мастерить, но глаз его разума отвлёкся.
— Простой шарнирный сустав.
Лицо Дердекии было заменено бронзой — оно не могло смотреть искоса. Но, несмотря на это, Надокс уловил отголоски мышечной памяти, которая пыталась сделать именно это.
— Ладно, но… строение. Я узнаю полную структуру руки, которую ты сделал. Мои детали очень похожи на это.
Пауза. Надокс рассматривал творение своих рук, сравнивая её со строением тела Дердекии.
Надокс продолжил.
…
Дердекия присел и взглянул в лицо их пациенту:
— Как ты себя чувствуешь?
В пастушке бурлили переживания — вернее, Надокс чувствовал многое через мысли пастушка. Восхищение новенькой рукой. Боязнь того, что тот или другой назначит некую скрытую цену, которую не по силам будет заплатить. Благодарность, несмотря на обстоятельства. И поверх всего этого - непонимание, что же делать теперь, когда все конечности снова целые
Когда мысли мальчика закрутились вокруг платы, Клавигар развернулся и продолжил свой путь.
Солнце садилось. Дердекия шёл с Надоксом.
Книга, конечно же, была написана на другом языке, по сравнению с текстами из предыдущей библиотеки. Это не было препятствием — Языковой барьер Надокс давным-давно преодолел стараниями Иона. Надокс заглянул в разум Дердекии и понял, что его спутнику в этом не повезло.
Надокс записывал всё: таблички, истории, отрывки возможных разгадок — он переносил всё на бумагу, библиотеку в миниатюре, личную Схему против Архонтов. Повезло, что это всё было написано на родном языке Дердекии — так Надокс себя уверял, пока его пальцы силились совладать с непривычным алфавитом.
Пока Надокс исследовал, записывал, рассматривал, Дердекия читал, читал, читал, пытался читать. Был предел его пониманию, языковой барьер, непреодолимый для Легата. В его разуме читалась досада, смешанная с… разочарованием.
Надокс закрыл глаза — все, кроме тех, которые были нужны для выполнения текущей задачи.
Прошли минуты. Часы.
Он читал свиток о древних обрядах, сведения о коронованных цикадах и отверстиях в форме червей, когда Дердекия рухнул на сидение около него:
— Ничего! Я не понял ничего. Я не умею читать этот алфавит.
— Извини.
— Ладно, ладно. — Дердекия просто смотрел на стол, на котором лежали свитки Надокса. — …уже прошло много недель. Отдохнём?
Скоро, по мнению Надокса, должен был наступить рассвет.
— Делай, что нужно.
Дердекия прислонился к Надоксу и позволил себе заснуть. Его тело, а в особенности голова, было тёплым.
Солнце встало. Надокс и Дердекия продолжали свой путь.
— И снова спасибо, большое спасибо за вашу доброту. — Полный мужчина, стоявший перед ними, который умолял Дердекию починить его повозку, хотел убить их обоих. Намерение бурлило в его голове словно гнойник, готовый лопнуть. Он хотел сделать это в угоду Алому Королю. Надокс счёл это весьма забавным.
У него, конечно же, не получится. Его яд остановит сердце, но у Надокса их было много, а у Дердекии оно было из бронзы. После провала он хотел выпотрошить их при помощи простейшей магии и примитивных трюков. Его представление скорее всего закончилось бы, когда Надокс с лёгкостью проткнул бы его кератиновым лезвием, после чего Клавигар поглотил бы его плоть и продолжил бы свой путь. Он поступил бы так, если бы странствовал один — у него были дела поважнее, чем оказывать услуги оскоплённому собрату по вере.
— Должно же быть что-то, хоть что-то, чем я мог бы отблагодарить вас. — Надокс был по крайней мере удивлён. Алому Королю поклонялись только дэвиты — распространение веры столь далеко на юг предвещало страшные вещи, особенно вдали от побережья. Проделки Архонтов?
Под мантией Надокса слились и разделились кости. Надокс тихо помолился Иону и…
— Это было очень просто. — Дердекия закончил починку. — Не нужно платы. Прощай, и хорошей дороги.
Дердекия повернулся и зашагал прочь. Надоксу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
…
— Он всё ещё идёт за нами?!
Его недобрые намерения были чётко видны сквозь пустоши даже на фоне тепла, идущего от Дердекии. Надокс пока что не убил толстяка. Возможно, попозже.
Возможно, попозже.
Дердекия пожалел евнуха и остановился на закате. Это ни на что не влияло — толстяк не мог убить их обоих.
Он осторожно приближался. Надокс знал, что он знал, что они знали о нём и что они могли догадаться о его намерениях. Толстяк подозревал, а Надокс и Дердекия знали, что попытка будет бесполезна. Но Надокс не знал, зачем тогда толстяк продолжал приближаться к ним.
Жар и истощение замедляли евнуха с каждым шагом, но он продолжал несмотря ни на что. Его целеустремлённость заслуживала уважения, практически компенсируя его слабость. Почти. У Надокса и Дердекии время было, а евнуху с момента его рождения был отпущен конечный срок в силу смертности.
Этот срок вышел в десятке шагов от Надокса и Дердекии, и мужчина рухнул. Он скоро умрёт. Надокс и Дердекия поступили бы справедливо, оставив его здесь.
Надокс увидел, что Дердекия тянется за бурдюком.
Солнце взошло. Надокс, Дердекия и Фанг странствовали.
Выдавая монеты на покупку еды, Надокс задумался. Последнее время с ним такое случалось.
Если взглянуть на общий прогресс их странствий, Дердекия рано или поздно помог бы увеличить скорость, но появление третьего спутника нарушило положительную тенденцию. Надокс не был уверен, насколько именно. Измерения абстрактных величин редко переводились в числовые значения, особенно сейчас, когда Надокс обнаружил, что не может охватить весь контекст предстоящей работы.
Дни… Надокс обнаружил, что они не становятся короче. Надоксу приходилось уделять больше внимания им. У Дердекии были часы, измеряющие месяцы, у Фанга — часы. Если и отдавать должное ходу времени, то краеугольным камнем его был Фанг. Проще всего было бы убить его и продолжить без него. Но это почему-то было сложнее всего.
С новым отношением ко времени Надокс осознал, что оно ускользает, как песок сквозь пальцы. Дни становились ярче, песок нагревался сильнее. Надокс чувствовал приятную тошноту в своём животе, которую он практически не замечал до недавнего времени и которая становилась всё нестерпимее. То, что он не ощущал с момента последних дней и Ионом, с того момента, когда он имел союзников в бою, когда он делал нечто большее, чем просто странствия, чтение, изучение, запись. Воссоединение с глубинами своего естества.
Когда Надокс пошевелился, остался отпечаток — сдвинувшиеся песчинки, змеящийся след. Надокс оставил след. Всегда ли так было? Наверное. Как иначе?
Надокс снова подумал о Дердекии. Он обнаружил, что не пытается изучать, сравнивать или расшифровывать что-то. Надокс всего лишь подумал о Дердекии и ощутил себя счастливым. Дэвитская нитка врезалась в отверстия на его губах, но не помешала им изогнуться в улыбке.
Выдав монеты, Надокс вернулся к своим другу и последователю.
Солнце взошло. Надокс, Дердекия и Фанг странствовали.
Когда солнце взошло в следующий раз, Надокс, Дердекия, Фанг и Джансай продолжали свой путь.
Однажды солнце взошло для Надокса, Дердекии и их попутчиков.
Потом солнце взошло для Надокса, Дердекии и их товарищей.
Вскоре — для друзей.
Последователей.
Семьи.
Солнце зашло.
Надокс сел в одиночестве.
Вокруг него последователи ставили свои шатры, считали еду, готовились провести ещё одну ночь. Некоторые не спали, учились, строили теории. Вылутаары сидели вперемешку с механитами, с теми, кому не спалось, кого влёк дух и желание пожертвовать сном ради прогресса. Тем временем планета тихо вращалась — начиналась ещё одна ночь.
Дердекия сидел отдельно от них. Он записывал и переписывал выводы, чертежи — всё, что он изучил за день. Связи, которые Надокс упустил, различные выводы из предоставленных Надоксом аргументов, кусочки общей картины, которые нужно было переосмыслить и изучить вместе с тем, что уже было написано.
Впервые за долгие века Надокс позволил себе отдохнуть.