Из распахнувшихся дверей в зал вошла официантка, в одной руке неся поднос с бокалами шампанского, а в другой — белый ручник. Её появление в шумном зале оказалось незамеченным. Мужчины и женщины, наполнявшие галерею, были поглощены окружающим их миром картин.
Девушка, изящно маневрируя между гостями, шла к фуршетному столу. Её путь пролегал мимо серии картин с апокалиптической тематикой. Рядом группа критиков обсуждала соседнюю картину, выделяя удачное сочетание исторической тематики с современными стилями живописи. Её провожали взглядом картины герои картин художников-портретистов. Её путь заканчивался рядом с большой картиной «Грань», изображающей бескрайнее спокойное море.
Дойдя до стола, она расставила бокалы с шампанским рядом с тарелкой с сырными закусками и забрала со стола грязную посуду. При возвращении на кухню она встретилась взглядом с седым мужчиной в костюме. Он, не отрывая от неё взгляд, взял бокал шампанского и, словно собираясь произнести тост, приподнял его и улыбнулся. Официантка, улыбнувшись в ответ, побрела назад и растаяла среди толпы посетителей.
Мужчина потряс напиток в бокале и сделал небольшой глоток. Оставшись довольным вкусом шампанского, он пошёл к лестнице, чтобы подняться на второй этаж выставки. Там находились картины этого года. Много городских пейзажей, ярких абстракционистских образов, серия картин посвящённых звёздному небу. Мужчина с бокалом удостаивал их коротким взглядом. Он уверенно шёл вглубь зала к картине, у которой стоял одинокий молодой парень.
— Что за бездарность.
— А? Вы про картину?
Голос подошедшего человека вывел парня из каких-то глубоких раздумий. Собеседник кивнул и указал на картину. Полотно изображало натюрморт: несколько яблок и тонкая стеклянная бутылка на бесконечной белой скатерти.
— Такое чувство, будто из автора выдавливали эту картину, — мужчина драматично вознёс свободную руку к небу, привлекая взгляды окружающих. — Боже! Что за напрасная трата красок.
— Ну, тут сложно не согласиться. Кто сейчас вообще рисует натюрморты? Рисует так? Тут не особой техники, ни каких-то новых идей. Очень скудная палитра. Бессмыслица.
— Бессмыслица. Иначе и не скажешь, — он промочил горло шампанским. — А вы же ведь тоже пишите картины? Гарри Тёрнер, мои глаза меня не обманывают?
Парень перевёл взгляд с картины на незнакомца. Мужчина с шампанским мог лучше разглядеть его: круглое лицо, светлые нестриженные спутанные волосы и бледная кожа. На его тощем теле свисала мешковатая одежда. Он был похож на бедного студента.
— Вы правы. Хотя за кисть уже я давно не брался.
— Да, я заметил, что среди картин этого года ваших работ нет. А ведь мне очень понравилось ваши «Путеводные линии» позапрошлого года. Такой удивительный сюрреалистичный апокалиптический образ железной дороги в разрушенном пригороде, над которой завис вертолёт, словно распятье. Хорошая картина. Наверно, потратили много сил на неё?
Гарри пожал плечами.
— «Путеводные линии» хорошо приняли. Самая дорогая картина, что я продал. Забавно, ведь мне она не очень понравилась. Думаю, в следующем году я смогу представить что-то новое. Сменю обстановку, перееду в более приятное место. Но хватит обо мне, право. Я совершенно ничего не знаю о вас. Кто вы? Вы тоже художник?
— Нет, я не художник. Но очень неравнодушен к искусству. «О. Фоур», режиссёр. И я должен признаться, что подошёл к вам не просто, чтобы обсудить живопись. Я бы хотел купить у вас следующую картину.
Гарри заглянул в глаза режиссёру. Тот был абсолютно серьёзен.
— Вы же даже не знаете…
— Плачу в три раза дороже «Путеводных линий».
Художник продолжал с непониманием смотреть на собеседника.
— Послушайте, вы же как человек творческий должны понимать. У меня совсем нет вдохновения.
— А что вас вдохновляет? Сны, я же прав.
— Видимо, вы хорошо знакомы с моими работами.
— Давайте так, — Фоур лёгким движением руки доставил из кармана пиджака серебряный билет, — «Панасоник» вместе с партнёрами через пару месяцев будет проводить закрытый вечер в ВР-комплексе. Вечеринку с презентацией новых технологий. С мирами снов это не сравниться, но ведь тоже есть возможность увидеть другой мир? Вы подумаете, и если захотите — приходите.
— Я не уверен…
— Понимаю, что сейчас моё предложение звучит странно. Но я ваш большой фанат. Ну возьмите же билет, а то пропадёт!
Фоур сунул билет в руки Гарри, который пытался что-то сказать. Похлопав его по плечу, режиссёр направился к лестнице, оставив художника одного у недооценённого натюрморта.
Сон моментально развеял громкий писк будильника. Гарри Тёрнер, не открывая глаз, протянул руку до тумбочки. Нащупав будильник, он ударил по его корпусу. Удар пришёлся мимо кнопки. Гарри, недовольно ворча, открыл глаза, взял в руки будильник и нажал на кнопку.
— Сука. Я забыл его выключить.
Гарри швырнул будильник на тумбочку. Тот, проскользив пару сантиметров, повалился на пол. Раздался неожиданный глухой стеклянный звон. Приподняв голову, Гарри увидел устилающие пол стеклянные бутылки. Через мгновение он осознал, что вчерашний вечер канул в забвенье к сотне таких же вечеров.
Отлежавшись несколько минут и смирившись с пропитым вечером, Гарри достал с нижней полки блокнот и ручку. Пролистав до последней незаполненной страницы, он записал сегодняшнею дату. Предыдущие даты на странице под собой содержали лишь длинный прочерк. Несколько минут Гарри нервно щёлкал ручкой. В конце концов он поставил очередной прочерк и под текущей датой.
Вскоре Гарри накинул халат, подобрал две неоткрытые бутылки виски с пола и направился на кухню. Отсюда с панорамного окна открывался вид на до отвращения знакомый бизнес-центр города. Стеклянные небоскрёбы причудливой формы возвышались над всем городом. Он оказался на его вершине, сам не осознавая как.
Спрятав бутылки в кухонный ящик, Гарри включил телевизор. Почти сразу же раздался голос ведущей BBC:
— Российская Федерация выступила с осуждением серии авиаударов египетской коалиции по Порт-Судану. Напомним, что в результате авиаудара погибло около ста человек, примерно столько же раненых…
Гарри нажал на кнопку «ВЫКЛ». Он пренебрежительно отбросил пульт и повернулся к холодильнику. Там он нашёл фармацевтическую баночку с надписью «MEMENTO. Ноотропы». Открутив крышку, он достал одну таблетку и проглотил её. Немного подумав, он достал и проглотил ещё одну, хоть на этикетке сзади и было написано «Не более одной в день», о чём Гарри прекрасно знал.
Он подумывал взять третью таблетку, но его отвлёк звонок в дверь. Тёрнер отложил баночку на стол. Из-за неосторожного движения руки, она повалилась, рассыпав содержимое на пол. Не обращая внимания, Гарри поправил халат и направился к входной двери.
— Сейчас, сейчас! — прокричал Гарри, когда звонок повторился.
Рукоятка замка не поворачивалась. Через несколько попыток Гарри понял, что дверь не заперта. Тогда он распахнул её.
За порогом стояла девушка. Она была одета в куртку с пышным воротником. Её тёмные колготки уходили в башмаки, которые, казалось, были для неё слишком большие. Под рукой она держала дешёвую тканевую сумку. Локоны тёмных волос торчали из-под вязаной шапки. Гарри сначала принял её за ребёнка, но голос был взрослый.
— Добрый день.
После краткого безэмоционального приветствия девушка подозрительно осмотрела хозяина квартиры сверху-вниз и вошла внутрь. Под молчаливый взгляд Гарри она спрятала шапку в карман, повесила свою куртку на вешалку и оставила башмаки у двери.
— Где мы будем работать?
— Работать?
— Где мне позировать? Вчера вы мне говорили, что у вас есть мастерская в квартире.
— Э-э, да? Дальше по коридору, вторая дверь налево.
Девушка, забрав сумку, ушла в указанном направлении. Гарри, пытаясь вспомнить события минувшего дня, схватился за голову. Кажется, он опять заходил в бар, название которого не запомнил. Выпил, взял пару бутылок с собой. Это точно были воспоминания прошлого вечера? А когда появилась эта девушка? До или после? Должно быть, после. Где он её нашёл? Что он хотел с ней написать? В конце концов, как её зовут? В голове Гарри крутились имена на «Л». Должно быть, Лиза или Лора. Её голос звучал очень знакомо.
Что же делать дальше? Она ждёт его в мастерской, а он даже не помнит, что за картину хотел написать вчера. В конце концов он решил, что не стоит заставлять её ждать. В мастерской находился скетчбук. Может, вчера он успел занести туда эскиз.
На подходе к мастерской Гарри понял, что он до сих пор одет в домашний халат. После решения переодеться он пошёл к гардеробу, но на полпути к спальне развернулся обратно, решив, что нужно будет хотя бы предупредить модель.
Мастерская пребывала в беспорядке. В одном углу помещения находилась куча картинных рам, у входа на полу лежал рабочий халат, мольберт был опрокинут после одной из последних истерик художника, рабочий стол захламляла груда красок, где-то под ней находился скетчбук. Девушка, не обращая внимания на вошедшего Гарри, глядела в окно.
— Высоко тут у вас. А я то думала, что художники живут в бедности.
— Э-э… Видимо, я исключение. Ха, на самом деле я случайно получил это жильё, долгая история. Лиза, не напомните, на чём мы вчера сошлись?
— Кто такая Лиза? Вы хотели сказать «Эвелина»?
— О да, простите. Эвелина.
Гарри подошёл к рабочему столу. Под тюбиками и баночками с красками торчал пыльный корешок скетчбука. Он пытался аккуратно достать книжку, но краски всё равно с грохотом посыпались на пол. Эвелина отвлеклась от окна на него.
— Подождите пару минут. Я переоденусь и вернусь.
Гарри выскользнул в коридор. По дороге он нервно перелистывал скетчбук. Конечно, там ничего не было связано с его вчерашней задумкой, ведь он не прикасался к нему больше года. Он ведь даже не рисовал людей со времён университета!
Через несколько минут Гарри уже был в приличной одежде. Неуверенно, словно опоздавший школьник заходит в класс, он пролез в мастерскую. Он застал Эвелину поднимающей мольберт.
— Как понимаю, это зовётся творческим беспорядком?
Гарри усмехнулся. Он осторожно поднял с пола халат, встал за мольберт, взял со стола кисть и начал представлять, как можно перенести модель на холст. Только сейчас он заметил, что у неё одно плечо было ниже другого. Сколиоз? Зачем он выбрал такую модель? Он хотел написать что-то авангардное?
— Так что мне делать? Мне нужно переодеться или, может, раздеться? Вчера мне ничего не объяснили.
— Давайте попробуем… Может свет… Я… — Гарри тяжело вздохнул. — Эвелина, я должен признаться. Я не брался за кисть уже больше года, и новых идей для картин в последнее время у меня не появлялось. Я и людей то толком не рисую. Вчера перебрал с алкоголем, а сегодня я совершенно не понимаю, чего хотел от вас.
— Алкоголь, отлично. Я уже начала думать, что попала к маньяку.
— Извините, мне правда неудобно. Скажите пожалуйста, я вчера дал вам предоплату?
— Без неё я бы сюда не пришла. Вы хотите её забрать? Я уже отдала часть арендодателю.
— Нет, нет! Ни в коем случае! Вы далеко живёте? Позвольте хотя бы предложу вам чай, чтобы дорога сюда не была напрасной.
— Нет, не стоит.
— Мне стоит как-то загладить вину. Ну, может, хоть что-то? Могу подвезти.
Вздохнув, девушка увела взгляд куда-то вдаль. Через несколько секунд она тихо произнесла:
— Могу я… Порисовать?
— О, э-э, да. Вы уже рисовали раньше? В смысле, конечно. Хотя бы рабочее место готовили не зря, да?
Гарри, передал халат и кисть гостье, после чего направил её к холсту. Эвелина, после того, как надела халат, взяла палитру и неуверенно выдавила на неё тёмную краску из тюбика.
— Я рисовала, может быть, в школе. Потом наступила взрослая жизнь, переезд. Нет, я не жалуюсь. Просто я уже забыла, как выглядит холст, а вы мне напомнили. Почему вы больше не рисуете?
На холсте начали появляться чёрные очертания городского пейзажа, которые Эвелина успела подсмотреть из окна мастерской.
— Да знаете, как это обычно бывает. Нет вдохновения. Мне кажется, на меня давит город. Я его уже знаю вдоль и поперёк, тут не осталось ничего нового, нет пищи для ума. Думаю, скоро перееду в место посвободнее. Я уже почти собрал вещи.
— А мне наш город нравится. Он такой… Уютный.
Некоторое время Гарри наблюдал, как Эвелина вырисовывала черты города. На холсте выросли небоскрёбы, линии дорог. Получалось неплохо, но по контурам было видно, что рука, держащая кисть, двигалась очень неуверенно. Девушка, словно поняв мысли Гарри, отложила кисть и палитру.
— Нет, это была глупая затея. Я пойду.
Девушка скинула халат и спешно вышла из мастерской. Гарри через пять секунд ступора последовал за ней.
— Постойте! Может, я всё же могу довезти вас до дома?
Маленькие ноги Эвелины быстро влезли в широкие башмаки, их даже не потребовалось расшнуровывать. Она накинула куртку и через плечо посмотрела на художника. После обмена взглядами, она поманила его кивком к себе. Впервые он за всё время смог увидеть на её лице улыбку.
— Сэр. Ваше приглашение.
— Да, секунду.
Тёрнер спрятал в один карман ключи от «Бэнтли», а из другого достал красивый серебряный билет с голографическим эффектом. Охранник взял его из протянутой руки. Внимательно его рассмотрев, он, при помощи компостера, сделал в нём три маленьких отверстия, после чего вернул хозяину вместе с прозрачным пакетом из корзины. В нём виднелись новые ВР-очки.
— Всё хорошо. Вам нужна помощь с экипировкой?
— Нет, спасибо. Я уже с чем-то похожим взаимодействовал.
— Тогда добро пожаловать в мир фантазий! Желаю приятного вечера!
Охранник раскрыл двери. Гарри оказался в широком зале. В нём было на удивление пусто. Он напоминал недостроенный промышленный склад. В центре, где видимо располагался танцпол, группа людей в очках энергично двигалась. На следующем этаже на балконе находился ди-джей. Потолок был укутан проводами и камерами. Зал был заполнен людьми, чьи разговоры звучали подозрительно громко.
Гарри достал из пакета экипировку. Она походила на гогглы, что делало её заметно меньше старых моделей. После активации гарнитуры в наушниках заиграла ритмичная музыка. Это был какой-то авангардный жанр, популярный, кажется, в 2010-х годах. В Гарри он пробуждал чувства ностальгии. Стал понятен ритм, под который танцевали гости.
Через линзы очков стал виден новый мир, похожий на фантазии Сальвадора Дали и Маурица Корнелиса. Тёрнер с остальными гостями находился на огромной платформе, за границами которой где-то вдалеке находились странные, огромные геометрические фигуры, сюрреалистичные конструкции. Среди всего этого бардака выделялись здания: небоскрёбы, заводы, жилые комплексы. Над диджеем повисло огромное око, которое время от времени переводило взгляд с одного гостя на другого.
Сами посетители в очках растеряли человеческий облик. Они всё ещё напоминали свои реальные прототипы — у них были тела с руками, ногами и головой. Но выглядели слишком абстрактно, как герои картин — полигональные аватары из кубизма, яркие персонажи поп-арта, кто-то напоминал персонажей аниме. Гарри осмотрел себя. Почему-то программа решила неумело изобразить его в стиле классической живописи.
Минуя танцпол, Гарри подошёл к барной зоне. Он сел за свободный столик и стал тщательно изучать окружающий его мир.
— Мистер Тёрнер! Я так рад, что вы приняли приглашение!
К Гарри подходил человек в костюме и в ковбойской шляпе, чей голос доносился из наушников. Его персонаж напоминал персонажа комиксов, вокруг тела даже виднелась характерная тёмная обводка.
— А вы поздно. Я уже думал… — мужчина споткнулся, но вовремя успел ухватиться за край стола — Я думал, что вы не придёте.
Гарри на мгновение приподнял очки. Вернувшись в реальность, он смог узнать режиссёра, которого повстречал на последней выставке.
— Мистер Фоур, я полагаю? — Гарри опустил очки обратно.
— Собственной персоной, здесь и сейчас! Скажите, вам нравится вечер?
— Как-то всё фальшиво, — Гарри пожал плечами. — Не, это было бы здорово, увидь я такое в первый раз. Но сейчас это всё выглядит так, будто какой-то офисный клерк почитал страницу «искусство» в «Википедии» и решил организовать на эту тему вечеринку.
— Вы очень прямолинейны, Гарри, — Фоур подсел за столик. Гарри почти сразу ощутил запах алкоголя, идущий от него. — Знаете, я и сам ненавижу весь этот эскапизм.
— Да? Но это же вы пригласили меня сюда.
— Да? — Фоур начал усердно массировать виски. — А, да. Чё-ёрт. Чёрт! Официант! — Фоур демонстративно щёлкнул пальцами — Вы, да! Бутылку коньяка и две рюмки на этот стол, пожалуйста.
— Я в завязке.
— Да? Закажем что-нибудь другое, когда она вернётся. Лучше расскажите, как у вас с творчеством. Моё предложение ещё в силе.
— Абсолютно никак. Пожалуйста, давайте не будем обо мне. Как дела в мире кино?
— Кино?
— Ну да. Вы же режиссёр, я ничего не перепутал?
— Режиссёр, сценарист и актёр, как и все мы. В мире кино фигово. Сюжеты — сосут. Декорации — сосут. И ещё эти истории про войну. Неужели публика ими не перенасытилась? Зачем? Я хочу сделать хорошую картину, после которой можно было бы достойно уйти на пенсию. Но им нужна банальщина, бытовуха. Знаете, я не могу обвинять только их. Я и сам разучился делать хорошие сюжеты.
Гарри не слушал бессвязную болтовню Фоура. Он наблюдал за движениями аватаров на танцполе. В голове было совсем пусто.
— Ваши работы, Гарри, они давали мне вдохновение. Всё вокруг мертво. А ваши картины были живыми. Мне их очень не хватает.
Из состояния транса Гарри Тёрнера вывел стук стекла по столу.
— Бутылка виски и два бокала.
Он отвлёкся на подошедшую официантку. Её странный разноцветный аватар напоминал работы Ромеро Бритто — покрывающие её с головы до туфель яркие узоры смешивались, делая её похожей на персонажа из детской открытки.
— Что-нибудь ещё?
Её голос казался знакомым.
— Эвелина?
— Гарри?
Заполнив свою рюмку, Фоур счастливым взглядом оглядел своих соседей.
— О, вы знакомы. Эвелина, вы его новая муза?
— Я? Муза?
— Мы виделись только один раз.
— Не прибедняйтесь! За вас, Эвелина! — дрожащей рукой он опрокинул содержимое рюмки в себя. — Ну ладно, не буду вас смущать.
Режиссёр неуклюже поднялся из-за стола. С возгласом «Расступитесь, миллениалы!» он побрёл на танцпол. Через минуту взгляды всего зала были сосредоточены на нём и на его зажигательных, но неловких движениях. Диджей ускорил темп музыки, чтобы попадать под ритм Фоура.
— Это твой дедушка? Он пришёл один, ни с кем не разговаривал. Весь день пил и был хмурый, пока ты не пришёл.
— Правда? Нет, это не мой родственник. Видимо, это мой главный фанат. Он так сказал. Странный тип.
Гарри снял очки и осмотрел танцпол своими глазами. Фоур, войдя в ритм, выписывал на танцполе невероятные пируэты, пока толпа вокруг улюлюкала и подбадривала его.
— Так, ты здесь работаешь?
— Просто подвернулась подработка. Предложили хороший гонорар. Очень хороший.
Он перевёл взгляд на Эвелину, которая тоже сняла очки. В реальности она выглядела куда мрачнее своего аватара. Девушка смотрела куда-то вдаль, дальше танцпола.
— Слушай, а тут есть ещё что-то? Здесь как-то неуютно.
Девушка призадумалась. Через минуту её лицо оживилось. Эвелина подняла Гарри со стула и повела его к помещению для персонала. Они прошли через кухню, где повара, не обращая на них внимания, в спешке готовили блюда для стола. Пара поднялась по лестнице на самый верхний пролёт, где Эвелина сразу же открыла ключом единственную находящуюся здесь дверь. Они оказались на крыше здания над огнями ночного города.
— Наверно, это довольно банально. — голос Эвелины был необычно звонким.
Гарри поднял голову. Над ним ярко светил полумесяц.
— Нет, это правда хорошо. Здесь лучше.
Эвелина ловко запрыгнула на парапет крыши. Пройдя пару шагов, она выбрала место поудобнее и села, свесив ноги вниз. Вскоре к ней присоединился Гарри. Так они провели минут десять, слушая шум улицы и любуясь пейзажем ночного города.
— Из этого вышла бы хорошая картина?
— Зависит от того как нарисовать.
— А ты бы мог… Ну знаешь, научить меня рисовать? Хорошо рисовать.
Под ними с включённой сиреной проехала карета скорой помощи. Кто-то внизу громко выругался.
— Я не уверен. Я же скоро… Ну, перееду. Но мы могли бы встретиться завтра утром у меня.
— Это было бы здорово.
Они продолжали сидеть, наслаждаясь компанией друг друга. Тёрнер заметил, как из главных дверей комплекса пританцовывая вышел пьяный Фоур, крича «Конец близок! Искусство вечно!». Вскоре начал собираться дождь, но что-то всё равно продолжало удерживать на крыше Эвелину и Гарри.
Сон моментально развеял громкий писк. Гарри шлёпнул по крышке будильника, и тот моментально замолчал. Гарри хотел было выругаться, но вспомнил, зачем поставил будильник.
Тёрнер встал и механически достал с нижней полки блокнот и ручку. Внезапно он осознал — у него был сон. Сон! У него сегодня был сон! Пролистав до последней незаполненной страницы он быстро обозначил сегодняшнею дату и начал писать.
Ему снился странный разрушенный городок, чьи руины витали в воздухе. Он бежал вдоль железной дороги, держа за руку Эвелину. Во сне он чувствовал, как их настигало что-то сзади. Какой-то непонятный нечёткий образ. Попытка его вспомнить вызывала в голове Гарри десять противоположных по смыслу эпитетов. Через несколько метров рука Эвелины выскользнула. Она запнулась об шпалу и упала. Гарри на мгновение обернулся, чтобы взглянуть на неё, но всё равно не смог заставить себя остановиться. Он продолжал бежать под утихающий зов Эвелины, пока сон не рассеялся.
Составленное описание сновидения показалось Гарри знакомым. Пролистав пару страниц, он убедился, что похожее место ему снилось перед написанием последней картины «Путеводные линии». Только тогда там не было Эвелины, а сам он стоял на рельсах и наблюдал за подлетающим к нему вертолётом. На красных полях настроение сна было обозначено как «депрессивное».
Заполнив страницу, Гарри отложил ручку. Первоначальное воодушевление прошло. Это был не самый вдохновляющий сон. Но всё же сон.
Следующий час он готовил мастерскую к работе. Очистил рабочий стол, расставил краски и инструменты, вытер пыль. Даже принёс из кладовки старый радиоприёмник. Когда осталось только разместить бумагу на мольберте, в его дверь позвонили.
— Надеюсь, в этот раз ты действительно решил пригласить меня на трезвую голову.
Эвелина была одета, как и в первую встречу с Гарри, но на этот раз её поза выглядела увереннее, а лицо источало позитив.
— Что сегодня мы будем рисовать? — Эвелина вновь обратилась к Гарри, когда сняла верхнюю одежду.
— О, тему надо действительно выбрать. У тебя же уже есть опыт? Но может начнём с чего-нибудь простого и классического? Давай ты наберёшь с кухни объектов для натюрморта. Любых, какие понравятся. А я пока подготовлю мастерскую.
Подготовить мольберт не заняло много времени. Вспомнив задание, которое он дал Эвелине, он взял реквизитный деревянный куб и поставил его в центр комнаты, чтобы на его верхнюю грань падал солнечный свет с окна.
Эвелина зашла через 5 минут, держа в руках посуду, бутылки и еду. Вместе с Гарри она расставила реквизит на куб. Инсталляция получилась необычная: в дальней стороне находился бокал молока и четверть буханки хлеба, по бокам куба — обеденные нож и вилка, в центре — тарелка с баночной ноотропов «MEMENTO» на ней.
— Почему именно таблетки? Это какая-то художественная задумка?
— Мне показалось это интересным. Я и сама раньше такие пила. А что, лучше что-то другое?
— Нет, всё отлично. Просто интересный выбор. Давай тогда начнём. Мне кажется, что прямой угол будет смотреться на холсте лучше всего. Мольберт тогда двигать не надо. Холст уже загрунтован, но работать сразу на нём я бы не рекомендовал. Холст очень раним, грифель загрязняет его, ошибки сложно исправить. Давай сначала выполним эскиз натуры карандашом на бумаге. Потом я расскажу, как можно его перенести.
Эвелина взяла с рабочего стола мягкий карандаш. Легко и уверенно она начала выводить контуры
— У тебя хорошо выходит. Ты уверена, что тебе нужно обучение?
— Да. Я просто сегодня себя так чувствую. Наверно, это называется вдохновение.
Первым на бумаге появился сам куб. Затем она продолжила с дальних объектов. Из карандаша вышли бокал с молоком и хлеб.
— Так ты завязал с алкоголем?
— Ты всё про тот случай. Я и тогда старался не пить. Но я сам не понимаю, как это выходит.
Следующим на бумаге появилось очертание тарелки с таблетками. Форма, по меркам Гарри, была передана неплохо.
— А ты давно пьёшь эти таблетки? Я думала ими только студенты закидываются.
— Я не помню в деталях как начал их пить. У меня был творческий кризис и кто-то мне их посоветовал, мол они стимулируют работу мозга. Под ними я в последний раз написал «Линии жизни», но, видимо, с того момента они себя исчерпали. Не знаю, может стоит попробовать сделать дозу больше.
— И что теперь? Нашёл новый источник вдохновения?
— Не знаю, найти его здесь слишком сложно. Я через пару дней планирую уезжать, сниму отель в каком-нибудь небольшом городишке. Смена обстановки мне всегда помогала.
— Уезжать? — Эвелина повернула голову к Гарри. — Но… Что ты будешь там делать?
— Просто хочу поискать место поспокойнее. Хочу отдохнуть. Мне не нравятся тесные города. Здесь я, можно сказать, случайно. Эту квартиру передал один богатый тип за личный заказ. Слушай, раз такой разговор. Я тут думал, мы бы могли уехать вместе. Не хотела бы попутешествовать?
Рука Эвелины дрогнула. Контур ножа вышел неровным.
— Нет.
Она приступила к контуру вилки. Зубья пересекались друг с другом, ручка вышла кривой и несимметричной. Эвелина попыталась исправить это, нанеся ещё несколько контуров сверху.
— Да, у тебя хорошо получается. Думаю, с этим можно работать. Но я бы ещё посоветовал…
— Почему ты не можешь остаться?
— Я… Ведь… Мне здесь просто неуютно. У тебя никогда не было такого чувства?
— Здесь. Очень. Хорошо.
— Слушай, прости. Давай перейдём к следующему этапу, ладно? Я сейчас достану холст.
Гарри взял у стены загрунтованный холст. Он хотел поставить его на мольберт, но Эвелина продолжала стоять перед ним, держа в руке карандаш.
— Там так страшно.
Девушка повернулась лицом к Гарри. По её лицу текли слёзы. Они напоминала заплаканного ребёнка.
— Почему ты до сих пор ещё не уехал?!
Она выбежала за дверь мастерской. Тёрнер не успел среагировать, когда раздался громкий хлопок входной двери. Он вышел из ступора только через несколько долгих минут. Придя в себя, он бросил холст на пол и сделал несколько шагов вокруг куба. После очередного круга он поднял баночку с тарелки и внимательно рассмотрел этикетку. Вздохнув, он сел на пол, облокотился на куб, открутил крышку баночки и съел одну из таблеток. Через минуту он потянулся за следующей.
Гарри глубоко вдохнул и открыл глаза. Голова раскалывалась. Он лежал на полу мастерской в луже собственной рвоты. Рядом лежала пустая белая баночка.
В голове роились мысли. Рельсы. Эвелина. Вертолёт. Боль. Поездка за городом. Поездка за городом. Поездка за городом.
Сон про рельсы повторялся в голове. Как он бежал от чего-то с Эвелиной, как смог убежать, бросив её. Все образы в нём были слишком детальные для сна, но слишком нереальные для воспоминания.
Гарри попытался встать, но тут же упал — голова кружилась. Через пару минут он повторил попытку. Она была удачнее, хоть в ногах чувствовалась слабость. Когда он вышел из мастерской, в голове всплыл образ вертолёта, который сбрасывал верёвочную лестницу к его ногам.
Спотыкаясь, Гарри направился к кухне. Он прильнул к холодному краю и стал жадно хлебать воду. В голове бесконечно прокручивалась сцена, как его останавливает полиция на выезде из города.
Ему стало легче. Боль в голове медленно отходила, появилась твёрдость в ногах. Он опёрся спиной о раковину и посмотрел в окно. Солнце было слишком ярким.
В голове вновь всплыла сцена, как он ехал по пустому шоссе за рулём своего автомобиля. Он был счастлив, воодушевлён. Хотя во сне… Нет, в воспоминаниях его не покидала настороженность, которую вызывал вид пустой дороги. Через несколько километров он встретил патрульную машину. Полицейский, стоявший рядом с ней, остановил автомобиль. Гарри вышел, между ними состоялся короткий диалог. Полицейский сказал, что искал машину, по описанию схожей с той, на которой ездил Гарри. Возвращаясь в автомобиль, он почувствовал, как его схватила крепкая рука и в шею вонзилось что-то острое.
Гарри схватился за голову. У него не могло быть этих воспоминаний. Он только собрал вещи. Откуда они? Почему их так много? Что вообще происходит в этом проклятом городе?!
Прогремел звук разбитой посуды. Гарри снёс со стола все тарелки. Воспоминание повторилось вновь. Но оно незначительно отличалось от предыдущего. Его остановил другой полицейский на другом километраже.
Гарри поднял стул и швырнул его в телевизор. Из разбившегося экрана полетели искры. Воспоминание вновь повторилось, но снова с незначительными различиями. Гарри понял, что воспоминания о поездках перемешивались с воспоминаниями о похмельных утрах.
Тёрнер ударил кулаком себя в лоб, пытаясь выбить воспоминания из головы. Безуспешно. Он повторил это действие ещё несколько раз, пока не набил себе синяк на лбу. Он уже сбился со счёта, сколько воспоминаний о неудачных попытках покинуть город возникли у него в голове.
Он открыл кухонный ящик и достал с верхней полки две бутылки виски. После он стянул скатерть со стола. Помещение наполнилось грохотом упавшей вазы, слетевшей со скатерти. Гарри оторвал от неё два куска ткани, смочил их алкоголем и запихнул по одной в горлышки бутылок.
— Я не вернусь сюда.
Гарри достал из ящика стола коробок спичек. Тряпки вспыхнули быстро.
— Я не вернусь сюда!
Бутылка разбилась в центре кухни, охватив пламенем обеденный стол. Затрещала пожарная сигнализация. Языки пламени коварно тянулись к поджигателю. С оставшейся бутылкой он пошёл к мастерской. Гарри медлил с ней — он долго рассматривал зарисовку натюрморта на мольберте. Это была работа Эвелины, он не хотел портить её. Наступающий жар с кухни привёл его в чувства. В конце концов огонь поглотил и мастерскую.
Не прошло и десяти минут, как Гарри на своём «Бэнтли» уже выруливал с парковки на трассу. На выезде с улицы он встретился с пожарной машиной, мчащейся к его дому с включённой сиреной. В окне заднего вида виднелась струйка дыма, выходившая из окна его мастерской.
Следующие полчаса прошли незаметно. Гарри спешно проезжал одну улицу за другой. Чем дальше он отъезжал от центра — тем монотоннее становился город. Одни серые здания сменялись другими. В конце концов небоскрёбы, торговые центры, жилые комплексы — всё это осталось сзади. Гарри выехал на шоссе и уверенно мчал вдаль.
Ладони вспотели. Его путь повторял воспоминания. Когда город скрылся из виду, на шоссе кроме него никого не стало. Его сопровождали только старые рекламные плакаты торговых центров, напитков, ресторанов, ВР-техники. Лишь только через несколько километров на обочине стала виднеться одинокая полицейская патрульная машина. Скучающий полицейский рядом с ней отвлёкся от своего ланча и вяло помахал своим жезлом, приказывая машине встать на обочину. Снова всплыли воспоминания о прошлых попытках побега. Гарри зажал педаль газа. В зеркале заднего вида он смог увидеть, как оторопелый полицейский, роняя ланч, запрыгивает в машину. Через минуту в зеркале стали отображаться преследующие его два красно-синих огонька. У следующего съезда за ним увязалось ещё две машины.
— Мистер Тёрнер, остановите машину! — голос раздавался из мегафона ближайшего автомобиля.
Они знали его имя. Они пробили номер? Или им сообщили? В любом случае Гарри не собирался останавливать автомобиль. Он не отпускал газ, благо пустое шоссе позволяло это делать.
На следующем километре стали слышны звук вращающихся лопастей. В окне над собой Гарри увидел вертолёт в полицейской расцветке.
— Мистер Тёрнер, прижмитесь к обочине! Вам ничего не грозит.
Он вжался в руль. Было слишком поздно останавливаться. Может ему не стоило так резко действовать? Ведь он так и не разобрался, что здесь происходит. Эти воспоминания, пустующая дорога. А ведь до этого ещё были навязчивый старик, заказ картины, Эвелина, боящаяся территории за городом. Столько странных событий в его жизни, и он заметил их только сейчас.
Гарри включил радио на максимум, закрыл глаза и откинув лишние мысли продолжил движение вперёд, потеряв ход времени.
Машина о что-то врезалась, но продолжила движение. Гарри открыл глаза. Он пробил шлагбаум КПП. Перед ним в стороны попрыгали люди в военной форме. Ещё дальше, всего лишь через несколько метров, путь преградили тяжёлые металлические ворота. Гарри вдарил по тормозам, но ворота были слишком близки. Под скрежет шин автомобиль врезался в сталь. Из руля выскочила подушка безопасности, в которую уперся лицом водитель.
Из машины с разбитым носом вышел Гарри. Снаружи он увидел, что машина не смогла оставить воротам ни одной вмятины. Они были вставлены в высокую бетонную стену, конца которой не было видно. Тёрнер подошёл к воротам. Он безуспешно скрёб пальцами по ним, пытаясь забраться. Крики Гарри заглушали звуки лопастей. Вскоре он почувствовал, как кто-то схватил его сзади и вонзил что-то острое в шею.
— Гарри, вы уже не спите?
Он с трудом открыл глаза. Перед ним был был знакомый силуэт. Напрягшись, он разглядел добродушное лицо Фоура.
— Вы в больнице. Я принёс вам мандарины, — Фоур приподнял сетчатый пакетик с фруктами и поставил его на тумбочку рядом с койкой Гарри.
Тёрнер огляделся. Стерильные белые стены действительно навевали мысли о больнице. Но он не мог вспомнить, как здесь оказался. Гарри снова закрыл глаза и напряг память. Вчера он попал в аварию. Он помнил погоню, стальные ворота за городом, шприц в шее.
— Кто вы?
— Я? — Фоур подвинул к себе стул, и развернул его, чтобы сидя он мог облокотиться руками о спинку. — Режиссёр, сценарист и актёр, как и все мы. Ну ладно вам, не стройте такое лицо. Это полуправда. Я режиссирую, но не фильмы.
— Мою память?
— Ну, это лишь малая часть. — Фоур достал из пакета одну мандаринку. — Прошу прощения за это. Алкогольная амнезия это так банально, совсем вам не подходит. У нас просто закончилась фантазия.
— Почему я сейчас всё помню? Зачем сейчас распинаетесь?
— Вы заслужили, Гарри. Никто сильнее вас не хотел уехать из Хоуптауна. — Фоур остановился, чтобы снять кожуру с фрукта. — Обычно для таких как вы мы просто подстраивали воспоминания и реальность так, чтобы они не хотели навсегда покидать город. Раньше мы делали это в промышленных масштабах и почти всегда получалось. Но вы никак не хотели принимать этот искусственный мир. Вы возобновляли попытки уехать. Мы вас отлавливали и возвращали раз сто.
Несколько минут в палате повисла тишина. Гарри пытался вспомнить свою жизнь, понять, когда она стала искусственной. В конце концов Фоур, словно прочитав его мысли, пояснил это сам:
— Всё это продолжалось с момента, как мы доставили вас в Хоуптаун. Я могу быть с вами откровенным? Вы весьма средний художник. Вы не получили бы такой известности, если бы не мы. Дорогая квартира, машина премиум-класса — это всё наши попытки привить вам оседлость. Опять банально, да? Да, вам это было не нужно. Я тогда подумал, что… — Фоур отломил дольку мандарина и остановился.
— Эвелина? Мы с ней тоже встретились по сценарию?
— Да. Нет. Я думал, что какой-то человек сможет вас заставить остаться в городе. Все якобы случайные встречи в Хоуптане вас с ней были подстроены. Но она была выбрана не случайно. Вы были с ней знакомы там, за границей. И там же вы её бросили. Вы помните это, Гарри?
В голове снова возникла сцена, как он, держа за руку Эвелину, бежал от чего-то страшного по рельсам. Как она упала, а он даже не попытался ей помочь.
— Да. Да, я помню.
— Мы спасли вас, доставили сюда. И ей тоже повезло выжить. Вы были близки, но после того, что случилось, она не захотела начинать новую жизнь в Хоуптауне с вами.
Снова пауза. Гарри сверлил взглядом собеседника. Фоур отвёл взгляд, сжался и проглотил кусок мандарина. Этот разговор давался ему нелегко.
— Я думал, что смог бы восстановить ваши чувства. Таблетки, которые вы пили. Это не совсем ноотропы. Это разбавленные мнестики. Хотя, конечно, это название вам ни о чём не скажет. Они должны были напомнить вам о чувствах к Эвелине. Эвелине же они напомнили о том, что за городом смертельно опасно, хотя она так и не поняла почему. Я не думал, что вы попробуете проглотить их все сразу. И не думал, что они могут так подействовать.
— А зачем вам так нужна была картина? Ещё одна попытка задержать меня здесь?
— Нет, я знал, что это не поможет. Я действительно хотел ещё хотя бы одну вашу работу.
— От «среднего» художника?
— Ну, злопамятность вам не к лицу. Вы действительно «средний» художник. Но в то же время вы и величайший художник нашего времени. Других больше нет. Все картины на выставках — старые, кроме ваших. Их заготовили заранее для сценария. Я уже видел их все.
— Что? Никого не осталось? Что происходит там, за городом? Мои воспоминания такие ненормальные.
— Могу лишь сказать, что ваши воспоминания корректные. За пределами Хоуптауна существует только ненормальность. Мы сможем поддерживать нормальность некоторое время только здесь.
— Некоторое время? Сколько?
Фоур молчал.
— Сколько?
— Лет пять. Не больше.
— Тогда я хочу уйти сейчас.
— Мистер Тёрнер, Гарри. Извините меня за «среднего» художника. Но вы действительно очень важный человек для меня в этой системе. Вы тот, кто продолжал творить, переступая наши границы обыденности. Вы меня вдохновляли. Даже своими побегами вы разбавляли нашу серую реальность.
Гарри небрежно махнул рукой.
— Я больше не собираюсь браться за кисть здесь. Я хочу уйти.
— Но вас там ждёт… Хорошо, я понимаю. Я мог бы это устроить, вы это заслужили. — Фоур встал и отряхнул пиджак. — Но мы решим это позже, может вы передумаете. А я уже и так задержался. К вам ещё один посетитель. Она ждёт.
— Это превышение всех полномочий! — в кабинет ворвалась сердитая женщина в строгом костюме. — Ты доиграешься!
— Да? И что же вы мне сделаете? Уволите?
За столом в дорогом кожаном кресле раскинулся старый седой мужчина. Он удостоил гостью пренебрежительным взглядом.
— Ему должны были обработать память, как и всегда!
— Успокойся. Это бесполезно. Ему никто не поверит. А скоро… Скоро они все и сами всё узнают.
Женщина закатила глаза и глубоко вздохнула. Она села на кресло перед столом, подобрала лядом лежащий бланк и начала обдувать себя им.
— Ты слишком много волнуешься. Всё что мы могли сделать — мы уже сделали. Отдохни в оставшееся время. Ты пробовала ВР-комплексы? Могу посоветовать один.
— Ради чего нужны были эти твои игры в тайного манипулятора? Ради чего?
Мужчина, чьё лицо растянулось в ухмылке, указал пальцем на противоположную стену. Женщина обернулась. На стене в центре висела картина с изображением самого обычного натюрморта — бокала молока, хлеба и тарелки с бельгийской вафлей.
— Что это за мазня?
— Пф, мазня! Да что ты понимаешь! Это — настоящее искусство.
Женщина встала с кресла и подошла к картине. Несколько минут она ходила около неё, внимательно рассматривая каждый мазок.
— Ничего не понимаю. Дурь какая-то. Это его картина?
— Нет. Это её картина.