Ян и Кёко бросились бежать, понимая, что кто-то пытается то ли схватить, то ли убить их, и в последние пять минут они только бежали и бежали. Перед тем Путём, который был первоначальным пунктом их назначения, их ждала засада, но они знали, где находится ещё один Путь. Они понимали, что если кто-то был схвачен или убит, оставшись позади, то и их тоже, скорее всего, будет ждать такая же судьба. Так что они не стали пытаться помочь Карлосу и бросились наутёк. Бегали они оба очень хорошо.
Пока что всё шло по плану, чему Ян был весьма благодарен. Он не очень-то был уверен в своём умении импровизировать.
В темноте Яну трудно было рассмотреть реку, которую он искал, поэтому он пытался высмотреть впереди отражение звёзд в водной ряби. Наконец найдя их, он быстро скользнул вниз по берегу и вошёл в реку. Кёко быстро последовала за ним. Оба тяжело дышали, и звук текущей воды заполнил их уши.
— Один из нас должен остаться, чтобы открыть Путь, — сказал Ян.
Наступила тишина. Кёко уставилась на него.
— Я сделаю это, — сказал Ян. — Если ты это сделаешь, тебя не убьют, но захватят. Так что лучше я. Я умру, но будет хуже, если они тебя заберут.
— Ты колеблешься.
— Ну да, я не хочу умирать.
Кёко моргнула:
— Ладно. Прости. Похоже, что тебе придётся умереть.
— Я знаю, — сказал Ян. Он сжал зубы и задрожал на ночном ветру. Его штанины пропитались водой, и маленькая женщина рядом всё смотрела на него, и сердце его билось в темпе пулемёта. — Я знаю.
Снова наступила тишина. Ян посмотрел на часы: 22:52:46. Ещё семь минут четырнадцать и секунд, а потом они смогут открыть Путь.
Кёко приоткрыла было рот, но Ян протянул руку, заставив её замолчать. "Слушай" —одними губами произнёс он. В тишине слышались тяжёлые шаги и позвякивание военного оборудования. Ян затаил дыхание. На берегу над рекой появился силуэт человека. Человек был один.
Ян и Кёко были достаточно низко в воде, так что он не заметил их сразу. Несколько долгих секунд мужчина глазел в темноту. Затем мгновение покопошился, достал фонарик и направил его на реку. Яна и Кёко там больше не было. Человек был слишком занят, вынимая фонарик, чтобы заметить тихий плеск воды, и был слишком удивлен, когда он почувствовал резкий укол в ноге, чтобы оказать сопротивление. Безвольной кучей рухнул он на землю.
Ян потащил мужчину вниз к воде.
— Боже мой, Боже мой, — сказал он. — Ты убила его? Скажи, что ты не убила его.
Кёко покачала головой.
— Тогда что, черт возьми, ты с ним сделала?
— Сейчас по его венам растекается нейротоксин. Пока что он парализован. А в течение десяти минут — будет мёртв.
Ян закрыл глаза:
— Таким образом, мы можем использовать его, чтобы открыть Путь.
Кёко кивнула.
— Я была неправа. Ты не умрёшь. Но кто знает? Я могу ошибаться, и ты в конце концов окажешься мёртв.
— Давай не будем всё время говорить о моей смерти, ладно?
— Хочешь поговорить о моей?
— Нет!
Ян положил безвольное тело человека возле реки. Тёмная вода плескалась у ног мужчины. Его расфокусированный взгляд медленно двигался между Яном и Кёко.
— Он не из Фонда, — сказал Ян. — У тех оборудование лучше. И они не делают подобных ошибок.
Губы человека дрогнули. Теперь, когда было можно рассмотреть его внимательно, Ян мог видеть, что у него тёмная кожа и прямые черные волосы. Он бормотал что-то на языке, которого Ян не понимал.
— Кто же тогда? — спросила Кёко. Она наклонилась почти вплотную к лицу мужчины, вглядываясь в него немигающим взглядом. — Не тюремщик. Не книгожог. Чей ты, странный человек?
Голос человека становился громче. "Заткни его", — сказал Ян. Кёко оторвала лоскут от рубашки и сунула его мужчине в рот.
Ян посмотрел в глаза человека. Они были слишком расфокусированы, чтобы выражать какие-либо эмоции. Человек лежал пассивно, покорно, бесшумный и беспомощный перед их волей. Если бы Ян видел страх в его глазах, то, возможно, воспринимал его как человека, но он ничего не видел, кроме отравы.
— Он из Повстанцев, — сказал Ян. — Я видел их раньше. Собаки Повстанческие… берут их из трущоб, морят голодом, а потом дают им свободу. Они вряд ли люди.
— Ну, этот-то похож на человека, — сказала Кёко. — Разве ты не видишь?
Она провела рукой по щеке мужчины.
— Почувствуй его. Он тёплый, мягкий, и он боится смерти. Как по мне, то вполне себе человек.
Ян посмотрел в глаза Кёко. Очарование, удивление и любознательность были в её взгляде, когда она играла с телом. Ян не знал, что Кёко думает об этом человеке. А что думал об этом человеке он?
Кусок подыхающего мяса.
— Ян, — спросила Кёко, — а зачем он за нами гнался?
— Думаю, затем, что ему так велели.
Ян задумался, что было нужно этому человеку от них. Повстанцы оставались на грани неизвестного, даже для тех, чьим делом было знать всё. Они не знали, каковы цели Повстанцев, откуда они пришли, во что они верили. Фонд и ГОК были понятными угрозами, чётко обозначенными сущностями, которые могут быть измерены, вычислены и записаны. Но всё, что Ян знал о Повстанцах — это то, что они ведомы неизвестной, невидимой, злой силой, заставляющей людей похищать других, красть и убивать.
— Потому что кому-то понадобился Карлос, причём живым, потому что у них есть какой-то отвратительный план по поводу него, — сказал Ян. — Вот они его и схватили. Но мы не нужны им живыми, и они не хотят, чтобы кто-то рассказал кому-то, что они были здесь. И теперь они хотят убить нас.
Кёко отвернулась от человека и закатила глаза.
— То хотят, сё хотят. Там планы, сям планы. Скучно.
Карлос пропал… Яну вдруг захотелось кричать. Повстанцы забрали Карлоса, и теперь, на мгновение, Яну вдруг захотелось, чтобы они забрали и его самого, — потому что тогда он будет знать, зачем. Он хотел подумать: "Я с удовольствием буду смотреть, как этот человек умрёт", но не смог. Он не умел ненавидеть кого-то, если ничего о нём не знал. Нечего было презирать в этом чужаке, не было ничего отвратительного в пустой, бесформенной поверхности неизвестного. Не было никакой идеологии или мотива, которые можно было бы оспорить. Были только страх и невежество.
Глаза человека уже остекленели и наполовину закрылись. Он издавал приглушённые звуки из-под импровизированного кляпа. Кровь, сочившаяся из его ноги, окрашивала воду в красный цвет.
— Откуда они взялись, Ян?
— Повстанцы?
Кёко кивнула.
Ян смотрел, как веки человека опускаются всё ниже и ниже.
— Никто не знает. Большинство думают, что они откололись от Фонда. Они делают то же, что и Фонд, но по другую сторону баррикад, соблюдают меньше правил и причиняют больше неприятностей. Некоторые люди думают, что они всё ещё часть Фонда.
— Не похож он на тюремщика.
— Когда видишь, что они делают с людьми, разница становится незаметной.
Кёко покачала головой.
— Они не тюремщики. Они пленники. Что ты думаешь, Ян?
— Мне все равно. Меня они не волнуют.
Он знал, что Кёко знает, что он врёт, но она ничего не сказала.
Ян сел на краю реки и положил голову на руки. Ещё три минуты, и они смогут открыть Путь.
Звук выстрелов разорвал тишину ночного воздуха. Брызги воды летели в лицо Яна, когда он рванулся прочь. Мельтешащие огни вспышек выстрелов били его в глаза, и тени с пламенем играли в его зрении. Его нашли, и Путь ещё закрыт и…
Стрельба прекратилась. Люди начали что-то орать.
Прежде, чем Ян успел среагировать, кто-то посветил фонариком в его лицо, схватил его и швырнул наземь. Ор усилился. Большую его часть Ян не понимал, но —
— Какого хера вы ждёте? Пристрелите её!
Ян дёрнулся, и на него тут же уставилось дуло пистолета. Тащивший его человек напрягся.
— Если вы выстрелите, я убью его, — сказала Кёко.
Она держала перед собой в вертикальном положении безвольное тело их пленника. К горлу человека она прижала нож. Её лицо было идеально расслабленным. На теле Кёко были видны несколько ран от пуль; Ян знал, что это её не волнует. Ян был уверен, что вряд ли солдаты Повстанцев вообще поняли, что Кёко говорит, но человек, направлявший на него пистолет, опустил оружие.
Один человек оставался в стороне от остальных солдат Повстанцев. В военной форме, с прямой спиной и холодным взглядом. Он прицелился в Кёко из пистолета и снова начал что-то орать. Ян посмотрел в глаза Повстанческих солдат и увидел страх. Он видел, как они поворачиваются к человеку-в-форме и обращаться к нему торопливыми, умоляющими голосами, а человек-в-форме ругается и плюётся на них. Они столпились вокруг него, загораживая его линию огня. Между тем, отравленный начал стонать и корчиться в руках Кёко. На его губах выступила пена. В хаосе его кляп выпал изо рта. Он что-то забормотал в языке, которого Ян не мог понять.
Наконец, человек-в-форме оттолкнул подчинённых в сторону. "Вы, тупые ублюдки, все сдохнете, когда мы вернёмся на базу," сказал он и выстрелил в Кёко. Она упала в воду, увлекая отравленного человека за собой. Её кожа пошла рябью и вздулась, но никто, кроме Яна, этого, кажется, не заметил.
Человек-в-форме обратился к Яну. Уловка Кёко дала ему выиграть некоторое время, и теперь она поможет ему выиграть ещё немного, но Ян знал, что этого недостаточно. Он посмотрел на часы. Оставалась минута.
— Ваши люди хотели, чтобы их товарищ остался жив, — сказал он.
— Они сраные идиоты. Какая разница, жив он сейчас или сдох.
Мужчина повернулся к своим людям и что-то заорал на них. Они не отреагировали. Один из них пробрался к воде. Ян наблюдал, как он наклонился, как качал на руках голову отравленного. У обоих была одинаковая тёмная кожа и прямые чёрные волосы.
Человек отвернулся от Яна и направил оружие на своих людей.
— Вы что, мудаки, не понимаете? Это важнее, чем один сраный человек.
— Почему же? По какой-такой великой причине?
— Слушай, — сказал человек, повернувшись к Яну. — Мы пытаемся сделать мир лучше для этих несчастных ублюдков, пока вы прячетесь в своих дырах. Если бы мы были у власти, мир был бы идеальным, или, по крайней мере, дохера лучше, чем сейчас. Но они слишком тупые, чтобы помочь нам помочь им.
Ян слушал слова человека. Всё, чего он хотел, — чтобы человек говорил подольше, но теперь, когда он в самом деле услышал, что говорит этот человек, он почувствовал, как вся его сосредоточенность и все его планы запутываются и ломаются. Он посмотрел в глаза человека и увидел наполненную кишащей тьмой ракушку, марионетку, приводимую в движение силой, с издёвкой и насмешкой взиравшей на оправдания человечества. Ян расхохотался.
— Ты тупой ублюдок, — сказал он. — Вы хотите сделать будущее лучше? Убивая и запирая всё странное и чудесное?
—Мы- мы сделаем мир безопасным и для вас! Там больше не будет "компромиссной реальности". Нам просто, нам просто нужны… не может не быть жертв.
Человек поднял пистолет, а затем тело Кёко взорвалось. Чешуйчатый хвост смёл в строну человека-в-форме. Ужасное шипение заполнило воздух.
Восемь жалящих змеиных голов, размером с автомобиль каждая, хватали солдат Повстанцев, разрывая плоть и кости, поднимая людей в воздух и глотая целиком. Восемь молотящих хвостов, толщиной с мамонтово дерево, сокрушали и расшвыривали уже убегающих солдат, словно дубины из чешуи и плоти. Крики и стрельба заполонили уши Яна. Он упал на землю, свернувшись в клубок, и зажмурился. Он чувствовал запах крови в воздухе. Он слышал шипение раздвоенных языков и, даже зажмурившись, ощущал глаза, горевшие рубинами в ночи пламенем смерти и разрушения. Это невидимое зло, питавшее Повстанцев, вернулось забрать то, что оно дало и пожать то, что оно посеяло. Это был Хаос.
Свободный от человеческого разума, сдерживавшего его, от человеческого тела, содержавшего его, демон-змей Ямато Но Орочи купался в реке крови под лунным светом.
Когда Ян поднялся на ноги, окружающий пейзаж превратился в пустошь с поверженными деревьями и размолотой землёй. Кёко снова была человеком. Она стояла на коленях над одним из мёртвых тел, вырезая ножом сердце.
— Кёко, — сказал Ян. — Я…
— Я знала… что скорее всего выживу, — сказала Кёко. — Но ты сказал, что боишься смерти. И что ты не хочешь умирать. Так что я подумала, что надо сделать так, чтоб и ты не умер.
— Спасибо.
Кёко вынула сердце из груди человека и передала его Яну. Он посмотрел на часы: Кёко идеально рассчитала время. Это сердце человека, который умер в эту ночь, в Ведьмин Час, и оно позволит им пройти на Путь.
Внимание Яна привлёк шум. Человек-в-форме, с кровоточащей раной в боку, направлял в их сторону своё оружие. Ян бы этому человеку медаль выдал. После того, как его люди отказались выполнять его приказы, после нападения гигантской восьмиглавой и восьмихвостой змеи, — он по-прежнему желал им двоим смерти. Пока была кровь в его жилах, Хаос вёл его вперед. Ян чуть не рассмеялся. Там он ничего не мог поделать, чтобы предотвратить выстрел.
Человек не выстрелил. Он рухнул на землю, кровь хлынула из новой раны в шее. На месте человека-в-форме стояла женщина в костюме и галстуке.
Женщина, казалось, не заметила Яна и Кёко. Она проговорила, как будто про себя: "Ему не хватило смирения".
Ян и Кёко бросились к воде, но женщина не погналась за ними. Вместо этого, она опустилась на колени над телом человека и начала разрезать его одежду. В конце концов, она вынула пузырёк красной жидкости, постояла, качая головой, и ушла.
Ян бросил сердце в реку, и они Кёко нырнули. Река вспенилась, охватив их обоих. Когда Ян почувствовал силу Пути, несущего его в Библиотеку, в его уме вспыхнуло изображение той женщины, какой он в последний раз её видел. Кровь из раны в шее человека-в-форме запятнала рукав костюма женщины и окрасила её правую руку в багряный цвет.