[НАЧАЛО ЗАПИСИ]
<постукивание по микрофону>
<ёрзание на стуле>
Ваш выход, мэм. Этот распознаватель - новая технология, но он позволит вам не прибегать к использованию клавиатуры для создания статьи. Просто говорите естественно в микрофон. Мы сможем отмотать и проверить запись на ошибки после того, как вы закончите.
Я так не думаю, молодой человек. Времени не будет. Также это должна быть не редактируемая запись, доступ ограничен от У-3 и выше. Вы же можете защитить её от искажения кем-либо в будущем?
Эм… кем-либо, мэм?
Кем-либо и кем угодно. Вы поняли меня. Если когда-нибудь в базе данных останется только одна статья, лучше бы это была она.
Что ж… У меня нет достаточных полномочий, чтобы выбрать наиболее адекватный метод, чтобы сделать это. Может, если бы Герхарт подключился -
Я хочу, чтобы вы приняли решение. Я уверена в ваших способностях. Мы не можем откладывать.
Окей, хорошо… эм, есть одна техника, которой я мог бы воспользоваться – она, на самом деле, создана для защиты от аномальной порчи данных, но она сгодится для ваших целей. Если вы уверены, мэм, я мог бы сделать этот раздел статьи неперезаписываемым и вплести его в среду исполнения. Однако, это означает, что не будет возможности что-либо отредактировать. Если вы оговоритесь, вам придется просто поправиться и продолжать.
Очень хорошо, выполняйте. К счастью, прежде мне доводилось диктовать многое и всему миру.
Чтобы реализовать задуманный вами уровень безопасности, мэм, мне придется одолжить ваш идентификационный жетон. Благодарю. Одну секунду, пожалуйста.
Вот. Готово.
Вы очень помогли. На этом все. Ради вашей собственной безопасности, я приказываю вам пройти курс амнезиаков, подходящий для того, чтобы забыть все утро, в кратчайшее время. Вы понимаете?
Я… ахх, да.
Хорошо. В течение дня и двух вас, скорее всего, вызовут на допрос "с пристрастием". Для вас будет проще, если у вас не останется воспоминаний об этом.
Ооооох. О, боже.
В качестве знака моей признательности вашей преданности, почему бы вам не оставить себе идентификационный жетон? Мне он не понадобится. Если будете действовать быстро, мне думается, вы сможете найти ему достойное применение прежде, чем его аннулируют, а вас задержат.
Д-да, м-мэм.
Ступайте. Видится мне, вас ждет славная карьера в будущем. Мы больше не будем разговаривать.
Спасибо, мэм. Прощайте.
<дверь открывается>
<дверь закрывается>
<протяженный вздох>
Меня зовут Мириам Прейзер. Я была О5-7 на протяжении семидесяти семи лет.
И, вероятно, буду в течение еще семи минут, и этого времени недостаточно, чтобы разработать разумные Особые Условия Содержания самой. Я оставляю это вам.
За время своего пребывания в должности я встретила девятнадцать различных аномальных способов вернуть жизнь. Устройства и сущности, что были способны на такое, принимали разные обличия, но за наукой, магией, трюкачеством существуют лишь две обширные, но простые категории: первая - это повторение, клоном ли, симулякром или другой копией разума и тела субъекта, сделанной в то время, когда он еще жил. Вторая - темпоральная. В этом подходе фазовые траектории составляющих частиц субъекта разворачиваются, и события буквально откатываются до состояния, когда субъект вновь жизнеспособен.
У этих двух походов есть одна ключевая общая черта - у возвращенного индивидуума больше нет воспоминаний о смерти. Иначе говоря, несмотря на 2.4 миллиона лет человеческих догадок, записи Фонда не содержат надежных неопосредованных показаний касательно того, что происходит с нами после того, как мы умираем.
Естественно, у нас есть и другие источники информации. Но, в свете недавних происшествий, я полагаю, что SCP-объекты, которых мы допрашивали на эту тему на протяжении многих лет, повинны либо в невежестве, либо во лжи.
Как видите, мы придумали исключение.
Шесть месяцев тому назад мы воскресили Роджера Шелдона, в прошлом О5-11, с помощью нашей новой процедуры. Теоретическая база уже существовала к тому времени, но в силу целого перечня причин - сложности процесса, необходимых узкоспециализированных навыков, системных рисков, не говоря уже об огромной стоимости - только прямая необходимость оправдала попытку.
В возрасте семидесяти трех лет Роджер был самым молодым Смотрителем, когда погиб. У него были две привычки, необычные для O5, со скрипом терпимые остальными в то время, а теперь и вовсе запрещенные. Первой был упорный отказ от закалки (как мы ее называем) – увеличения продолжительности жизни добавками, доступными для людей нашего положения. Второй была склонность брать отпуска без предупреждения и в полном одиночестве. Когда его восемнадцать лет назад хватил приступ, он восседал на каменистом выступе над гнездовьем морских игуан на территории Испанских Островов.
Поиски его останков заняли четырнадцать лет. Мы бы не стали искать так долго, если бы не две причины: на своем теле он держал определенный ключ, о котором я более не скажу ни слова, кроме того, что ему нельзя было оставаться ненайденным; и, к тому же, в своем мозгу он хранил секретное слово, без которого мы не могли заменить его.
Сменяющие друг друга галапагосские дожди и яркое солнце (а еще, вероятно, орлы) оставили от него только разлагающиеся остатки фрагментов костей и наименее податливые сухожилия. Команда поиска подмела и сложила в мешки все, что осталось. К нашему облегчению, ключ удалось вернуть, но перед нами все еще стояла сложнейшая задача - извлечь пароль. С таким малым количеством материала, пригодного для работы, ни один из проверенных временем методов не гарантировал результата.
Больно говорить об этом, но маловероятно, что какие-либо записи о нашей методике переживут чистку. Достаточно будет сказать, что, собрав его диаспору, мы принялись восстанавливать его квантовое подобие - физически, химически, электрически - с точностью, достаточной для того, чтобы его сердце вновь забилось, синапсы зажглись, а его рот задвигался, хотя бы ненадолго.
Так как нам от него нужен был только малый кусок информации, мы надеялись, что в лучшем случае он проживет достаточно долго, чтобы сообщить нам ее, а затем снова попросту испустит дух. Однако, как это часто бывает, мы превзошли самих себя. Вся королевская конница, вся королевская рать вправду смогли его обратно собрать.
Роджер был воскрешен идеально. Он вылез из своего… кокона.. выглядя немного моложе и здоровее, чем он был в моих воспоминаниях. Некоторое время он рыдал взахлеб, не реагируя на внешние раздражители, но примерно через полчаса он успокоился, лицо его стало выражать крайнюю умиротворенность, и он сказал пару неразборчивых, но радостных слов. Его без промедления опросили, и на наши вопросы он отреагировал с откровенностью, энтузиазмом и несомненным облегчением. Мы держали его в карантине в блоке для содержания на протяжении тридцати дней. Он не возражал и во всем шел нам навстречу. Он вел себя так же, как вел бы себя любой из нас в таких обстоятельствах и, в конце концов, после недолгого обсуждения, мы единогласно восстановили его в должности. Как бы там ни было, мы же его восстановили, и разве не ожидал бы любой из нас того же? А он вознаградил нашу гордыню тем, что вернулся к работе с вдохновляющим рвением, постоянно демонстрируя большую проницательность и мудрость, чем когда-либо прежде.
В частности, мы приветствовали некоторые изменения в его привычках. Как только мы ему позволили, он в кои-то веки начал пользоваться услугами по укреплению тела. Он приставил к себе разумное число медиков и телохранителей, которые никогда от него не отходили. Прежде, сочувствие своим собратьям не было его сильной стороной, но внезапно он продемонстрировал возродившуюся заинтересованность в безопасности наших протоколов содержания, качестве медобслуживания сотрудников Фонда и глубокую неприязнь к практике жертвования классом D. В сложившихся обстоятельствах ничто из этого не наводило мыслей об особенно тревожном поведении.
А должно было.
Он скрыл самую суть ото всех нас, видите ли. Поначалу. Естественно, при первом же допросе мы спросили его, нет ли у него воспоминаний о загробной жизни. Он заявил, что ничего не помнил - так же, как и все остальные - и обвел наши полиграфы вокруг пальца.
Сперва он обратился ко мне, около двух месяцев назад. Он спросил, не заполучили ли мы в его отсутствие каких-нибудь штук - мне не нужно пояснять, что это не один из наших спецтерминов, - которые могли бы поддерживать жизнь неопределенное время.
Учитывая, что продление жизни на впечатляюще долгий срок вполне в наших силах, вас может удивить тот факт, что бессмертие - нет; и наши лучшие теоретики недавно заявили, что оно никогда не будет достигнуто. Воскрешения, на которые мы способны, даже его, нельзя проделать больше раза или двух. Разумная жизнь обязательно подчиняется квантовой неопределенности. Установи частицу с идеальной точностью, и ее импульс станет бесконечно неопределен, и она потеряется мгновенно. Вот также чем более долго и крепко сознание привязано к определенному сосуду, тем более вероятно, что оно необратимо рассыпется само по себе. Не помогут ни наука, ни магия, ни трюкачество: вы, ваши дети и дети детей ваших детей без сомнения умрут и останутся таковыми. Его расстройство этой теоремой было физически ощутимо, и я чувствовала себя неловко, видя его реакцию.
Не далее, чем через неделю O5-2 получил сообщения о нескольких нарушениях условий содержания. Роджер, а точнее O5-11, инициировал прямой контакт с одним из СВУ на содержании. Для вас, У-3, цыпы типа СВУ это Сущности Высшего Унивлияния. Полагаю, вы раскусили этот эвфемизм.
Свое первоначальное расследование провели неофициально. Он умно скрывал свои следы - не было ни сигнала тревоги, ни записей о его вмешательстве - но один из охранников цыпы не прошел случайный тест на амнезиаки (к своему ужасу), и по этому следу мы пустили ищеек.
Мы ничего не могли доказать, но полагали, что он рискнул встретиться с цыпой, чтобы предложить некую сделку. Это было недопустимо. Как два его самых старых товарища, нынешний O5-2 и я выступили против него наедине. Но он застал нас врасплох, признался во всем и стал умолять о помощи. Я исподтишка записала его признание в качестве меры предосторожности; проще всего будет просто проиграть ее для вас прямо сейчас.
— Сперва я не осмеливался говорить об этом. Вы бы никогда меня бы не выпустили из-под содержания. Но, правда в том, что я знал обо всем. Кажется, сперва было сладкое забвение, вроде глубокого сна; но с позиции сегодняшнего дня я думаю, это продолжалось не более дня. Медленно, но несомненно я вновь занял свой труп призраком своего сознания: оцепенелым в первые милостивые часы, слепым, глухим и неподвижным, но после я, похоже, восстановил связь с каждым нервом и ко мне вернулись чувства - сильнее, чем прежде при жизни. Я осознавал, что заперт внутри неподвижного объекта, и накал моего бессилия усиливался: от неуловимого к резкому и затем мучительному. Я не могу описать это полностью - но представьте, что задержали свое дыхание и перешагнули через желание вздохнуть, через боль, через отчаяние - в голове стучит, а глаза ваши вздулись - это нескончаемый кошмар, в котором вы задыхаетесь.
— Моя кожа покрылась волдырями и потрескалась под солнцем; быстро налетели кусачие насекомые. Я ощущал, как внутри меня вылупливались яйца, карабкались личинки, накапливались и выходили газы, разрывались отдельные клетки, межтканевые жидкости окислялись и чернели. Каким-то образом, мои способности к ощущению и запоминанию этих ощущений росли - несмотря на то, что я был определенно уверен в том, что мой головной мозг был растащен и сожран, мое восприятие расширялось, вовне желудков птиц и глубин логовищ огненных муравьев. Я знал о каждом ноготочке и пряди волос, унесенной ветром - и мои чувства зацепились за них, пока они оседали на дне океана и растворялись в чревах триллионов диатомовых водорослей.
— Я этого не понимаю. Чем больше отделялось кусочков, тем больше расширялись мои способности к ощущению боли. Пока я разлагался в кусочки, меньшие, чем самый маленький отдельно взятый живой нерв, характер страданий изменялся - от ожогов, боли и калечения, которые я могу объяснить человеческими словами, к чему-то худшему, что не смогу доступно сформулировать: ужасное, сводящее с ума отдаление каждой моей части от каждой другой. Люди зачастую привыкают к хроническим болям в течение жизни, не так ли? Тем не менее, каждый год, каждый месяц, каждую проходящую секунду - я клянусь, она только увеличивалась.
— В прошлой своей жизни я размышлял о Рае и Аде, и о вероятности попасть туда или туда, или куда-нибудь между. Насколько ужасной мне представлялась апатия Рая и пытки Ада, настолько это было отлично и от того и от другого. В Аду, во всяком случае, точно был бы палач, какая-то память о том, что я сделал, некое ощущение справедливости, даже если бы моя душа отрицала ее правомерность. Я могу вообразить некое удобство в Аду для души вроде моей.
— Я не думаю, что это наказание. Я не думаю, что у этого есть причина. У меня есть глубокое подозрение, что это попросту наши условия, наша природа - проследовать по этому пути, вы понимаете? Все это время я был точно, абсолютно, совершенно один и вскоре вся моя память о жизни скукожилась в пепел, затерявшийся под моей нескончаемой мукой. Снова живя, я подозреваю, что не совсем могу вспомнить самое худшее из этого - так как мой маленький мозг слишком мал, чтобы вместить его.
— Как Смотрители мы встречаем, причиняем и выносим великое страдание. Но то, что поджидает всех нас, хуже. Так же, как боль в ухе хуже укуса пчелы, как обморожение хуже ожога. Я был мертв восемнадцать лет и горе мое неописуемо. Можем ли мы попытаться осознать совокупную агонию легионов древних мертвецов?
— Поверьте в это: я не вернусь в это страшное состояние. Ни через сотню лет, никогда вообще. Да, я пошел к Ахриману за помощью. Я уверен, он мог бы продлить жизни каждого из нас, если бы пожелал. Со стороны Фонда я предложил ему значительные уступки, даже, возможно, освобождение. Но он лишь засмеялся и ответил отказом. Впрочем, я… я могу вспомнить кое-кого еще, кто согласился бы на менее масштабную сделку, хотя цена будет соизмерима… нет. Ничто не сравнится. Что угодно лучше при условии, что это навсегда.
— Вы верите мне? Вы присоединитесь ко мне, чтобы вместе избежать этой судьбы? Прошу!"
Это нас ошеломило. И, внезапно, заставило сочувствовать. И мгновение спустя: бояться. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мое сердце так разгонялось.
Но мы работаем не в вакууме. Открытие такой важности должно быть представлено перед Советом для рассмотрения. Он не горел желанием признавать свою ложь перед собранием Совета, но он совершенно точно был готов действовать. Мы убедили его вызвать немедленное чрезвычайное собрание в телеконференции. Я знала, что меньшее означало бы предательство. Все же, пока мы трое спешили в конференц-зал Альфа, я внезапно обнаружила, что потихоньку подумывала об…
Итак, он снова дал показания - с почти той же искренностью и высокопарностью, как и до этого. А обсуждение, которое было ими посеяно? Я никогда не видела ничего подобного.
Голоса сперва звучали скептически: спокойно, заинтересованно, вдумчиво. Однако, O5-8, чье лицо все бледнело, пока она слушала, внезапно стала решительным приверженцем действия.
— Мы должны объявить человеческую смерть SCP класса Кетер, — потребовала она, — и любой ценой сдерживать ее.
Подобная абсурдность вызвала гвалт, конечно же. Но Роджер, без сомнения, заполучил себе союзника, и это подстегнуло его кричать на остальных и добавлять еще более страшных подробностей о степени его неувядаемых мучений. Образ, который я не могу передать. Ощущения, в которые я не должна вдумываться.
Я чувствую, что… брежу.
O5-2, персона умеренного влияния, предложил взять перерыв и взять себя в руки, но затем O5-3 внезапно вынес предложение, подразумевающее неотложное систематическое уничтожение опасных объектов для лучшей защиты нас и всех остальных. O5-6 поддержал его, но прежде, чем мы могли провести голосование, O5-13 вдруг схватился за живот в паническом припадке и был выведен его медиком, и видеосигнал от него тут же перестал поступать. Пока страсти кипели, O5-10 стал, я думаю, следующим, кого удалось убедить. Ох! Может, в этом вопросе важнее всего вера? Я…
Я…
Это…
…не важно.
Как бы то ни было, O5-10 начал стучать своим ботинком по столу и вопить, что мы должны вырыть канал от Астраханских источников к Средиземному морю, чтобы защитить все человечество.
Это было слишком. Как гром среди ясного неба, O5-1 заткнула всех нас и встала, вся трясущаяся и с красным лицом.
— Вне зависимости от правдивости опыта O5-11, — сказала она, — очевидно, что мы потеряли способность рассуждать трезво. Этому есть только одно возможное объяснение. В связи с этим, я объявляю Чрезвычайный Протокол 17. Оставайтесь на своих местах; мы все примем амнезиаки класса А. Кроме тебя, Роджер. Мы совершили фатальную ошибку, отпустив тебя из-под содержания, и это будет исправлено.
Она дала знак своему помощнику по административной работе, но прежде, чем он смог запереть конференц-зал, из которого O5-2, O5-11 и я звонили, Роджер уже рванул за дверь. Мгновения спустя я уже погналась за ним, и захлопнувшаяся перемычка чуть не ударила меня. Я только хотела остановить его - я думаю - и теперь я тоже была вне безопасной комнаты - но он уже скрылся.
Потрясающая Дура! Они не могли видеть меня, не могли слышать меня, не могли знать, что я хотела обратно, как сильно я хотела вдохнуть красный газ, который уже наверняка проникал в комнату по ту сторону. Одно мгновение неверного анализа и моя судьба решена. И теперь, когда я знаю, что ждет…
Что еще оставалось делать? Я побежала в Службу Поддержки.
Поддержка вполне себе, а? Для таких целей, для моего последнего дела.
Я люблю Фонд, как я могла бы любить дочь. Я делаю это ради безопасности и защиты человечества. Поэтому я умоляю вас: это… знание… не должно быть стерто или забыто. Это не содержание. Это безумие.
Верните нас. Вытащите нас.
Мне так страшно. Что не так со мной? Я…
<выламывание двери>
<пулевые очереди из трех различных источников>
Чисто!
Чисто!
Чисто. Дьявол побери эту работу. Быстро в мешок этого Оскара, сержант. У нас еще один гуляет.
<звуки тревоги нарушения содержания>
Что теперь? Специалист, докладывай.
Сэр! Я получаю сообщение о нарушении содержания Кетера в комплексе AR-II.
Вот черт! Два беглых Оскара, а поверх еще и Старик на свободе? Это дерьмовый сэндвич, сэр!
Прикрой болтушку, сержант.
Погодите, сэр. Побег сто шестого не подтвердился, сэр. Я получаю подробности - повторите, пожалуйста - все наоборот. Второй Оскар, он вошел… внутрь, сэр. Он вошел внутрь.
Да ну, брось!
У них есть визуальное подтверждение, сэр. Процедуры указывают нам считать его…
УПИ, специалист, знаю. Тогда закончим здесь.
Сэр? У этого Оскара здесь было записывающее оборудование. Оно еще работает.
Ради всего… отключите его, сержант! СЕЙЧАС ЖЕ ОТКЛЮЧИТЕ! Специалист, приведи сюда команду звукообезвреживания и бегом…
