Я сказал им, что у них есть полгода, от силы год, чтобы поставить Штаты на колени, а потом всё полетит к чертям. Теперь события развивались в точности так, как я предсказал. Битва за Мидуэй, тотальное фиаско дурного везения. Четыре потерянных авианосца. Мы упустили инициативу, и снова взять её в свои руки будет нелегко.
Я потёр лицо тем, что осталось от левой руки. За этим-то ты сюда и явился, подумал я. Размышления над планами по защите Соломоновых островов требовали немалых усилий. Пробившись над задачей десять минут, я решил, что мой разум слишком затуманился от напряжения последних двух недель.
Прогулка, как показалось, должна была освежить мне голову. В это время года погода в Рабауле была не самая приятная, но проветриться на свежем морском воздухе должно быть полезно, прояснить мысли. Должно помочь мне подготовиться к тому, что ждёт впереди.
- Сэр, прошу учесть, что ваш рейс прибудет через два часа. Им потребуется дозаправка, после чего вам следует вылетать на плановую инспекцию в Бугенвиль. - Попытка поднять боевой дух. Надеюсь, от неё будет прок.
Я с улыбкой хмыкнул ординарцу в ответ.
- Харуто, сколько лет мы уже друг друга знаем? Я хоть раз куда-нибудь опоздал?
- Ступайте, жду вас через два часа, - улыбнулся Харуто.
Держурный у двери исполнил воинское приветствие, а затем меня окутал сырой и тёплый тихоокеанский воздух.
Два часа прошли быстрее, чем мне хотелось бы - и надежды внутри не прибавилось.
Мой борт только что приземлился, экипаж как раз выбирался из самолёта. Я нервно ждал снаружи ангара. Подъехал Харуто в штабной машине, но это не особенно повлияло на мою тревогу.
- Всегда, всегда пунктуальны, адмирал. О! Пока не забыл. Планы несколько изменились, вам дадут запасной самолёт - у обычного какие-то неполадки. Этот каким-то образом доработан, вы на рейсе будете один. Остальные полетят в другом самолёте. Не знаю точно, как так вышло, но ваш обычный рейс должен встретить нас в Бугенвиле, а дальше всё по плану без изменений.
Я нахмурился. Снабженцы обычно держат руку на пульсе - раз самолёт для такого вылета подменили в последний момент, значит что-то пошло по-крупному не так.
Мелкие тревоги. Хватает и посерьёзнее поводов для беспокойства. Например, как не пустить треклятых янки на Соломоновы острова.
- Главное - не опоздать.
Посадка прошла почти без происшествий; команде почему-то труднее обычного давалась погрузка моих личных вещей. Неопытные, должно быть. Хотя в остальном казались довольно толковыми. Спустя несколько минут мы были уже в воздухе. Не давала покоя мысль, что самолёт, на первый взгляд, ничем не отличается от обычного, но казалось разумным, что все доработки будут не на виду. Бедолага Харуто с остальными, наверное, набился в другой самолёт, как рис в бэнто.
В рубку попытался протиснуться кто-то из команды. Из-за угла довольно задумчивый голос спросил "Адмирал?". Лётчик вскинул было руку, но в тесноте самолёта это ему не удалось. Он вошёл в пассажирскую рубку, нахмурился и удалился обратно на верхний ярус.
Моторы, неудобно расположенные рядом с пассажирским отсеком, звенели так, что все попытки удержать в голове сознательную мысль были заведомо безуспешными. К счастью, лететь от Бугенвиля до Рабаула было недалеко - часа полтора. Я попытался расслабиться, насколько это можно было сделать в такой тесноте, и стал ждать, когда воздушное чистилище наконец закончится.
Я взглянул на часы. До посадки пятнадцать минут, летим уже над сушей.
Всё тот же человек из команды ссыпался вниз по лестнице, прилично при этом ударившись.
- Адмирал! Засада, американские истребители! - с паникой в голосе он пронёсся мимо меня к пулемёту на нижнем ярусе.
Не прошло и минуты, как стали слышны короткие очереди перестрелки. Самолёт принялся закладывать отчаянные виражи. Под стрекочущее "чикчикчикчикчик" наших пулемётов самолёт вступил в бой.
Я стал раздумывать насчёт своих шансов выжить. Японские самолёты, при всём изяществе своей конструкции, не особенно славились прочностью.
Судьбу нашу решило быстрое "туктуктуктуктук" пуль, впивающихся в цель. Очередь пробила левое крыло насквозь, но вроде бы, не причинила особого ущерба. И всё же самолёт ощутимо накренился. Из пассажирской рубки ничего не было видно, но самолёт вот-вот должен был врезаться в землю. Чтобы оценить изящество момента, мне оставалось всего несколько драгоценных секунд. Иронично - первопроходец военно-морской авиации гибнет от коварного удара военно-морских авиаторов.
Это была последняя мысль. Потом я очнулся, по-прежнему пристёгнутый к креслу погибшего самолёта. Меня растолкал тот же лётчик. Всеобъемлющая паника в его голосе исчезла, уступив место профессионализму.
- Получилось лучше, чем задумывали. Пойдёмте со мной, времени мало.
Я вылез за ним из самолёта, который сохранился в этой катастрофе на удивление хорошо.
Моему взгляду открылось то, чего я не мог ни ожидать, ни вообразить.
Рухнувший самолёт, такой же, как и мой, но пострадавший гораздо сильнее. Крылья оторвало. Фюзеляж был весь измят, изнутри клубился дым, вливаясь в поднимающийся над джунглями столб.
А в гуще всего этого, в пассажирской рубке сидело тело. Мне вспомнился приснившийся когда-то в детстве кошмар - я глядел в зеркало, но вместо моего лица на меня оттуда смотрело что-то похожее, что не было мной. Вплоть до офицерской сабли, беспалой руки и стоического выражения лица, которое я всегда старался держать. Точная копия меня, настолько точная, что человеческой руке не под силу было бы создать такое. И эта конкретная копия была несколько раз пробита пулями.
Я застыл, поражённый собственной смертью, но затем реальность встала на своё место - я был живёхонек, а это было досконально продуманной операцией, чтобы сымитировать мою гибель.
Лётчик схватил меня за плечо.
- Есть небольшой разговор. Отдохните несколько минут, придите в себя - авиакатастрофа кого угодно вгонит в ступор, не говоря уж о зрелище собственной гибели. Вы, кстати, неплохо держитесь. Это радует. В ближайшие два часа вам многое предстоит усвоить. - Он выудил из кармана бутылочку сакэ и протянул мне.
- Лучше буду думать с ясной головой, спасибо, - отказался я. - Что здесь творится?
События последних десяти минут потрясли меня до глубины души своей неожиданностью. Может внутри и бушевала паника, но показывать это было необязательно.
Бутылочка вернулась в карман, а лётчик оценил мою воздержанность полуулыбкой.
- Мало кто справляется так хорошо, как вы. Весь мир считает, что вы погибли в воздушном бою. Эту цепочку мы уже прокачали - вас посмертно повысят до адмирала флота, представят к немалому поощрению в Японии и, кто бы мог подумать, Германии. И почётные государственные похороны.
Его деловитый тон совершенно не вязался с тем, что он излагал. Моя сдерживаемая паника вырвалась наружу, как волна.
- Кто вы такой? Что это?
- Давайте отвечать на вопросы по порядку, - поднял руку он. Я попытался успокоиться, но без особых успехов. Даже в голову не пришло разозлиться на такую вопиющую несубординацию.
- Ладно. Продолжайте.
- Должен извиниться, я и впрямь забыл представиться. Меня зовут Кэндзо Уи. Я не на стороне стран гитлеровской коалиции или их противников в СССР и за его пределами. Сложновато объяснять, на кого я работаю. А это - место, которое войдёт в учебники истории как место вашей гибели от американской засады.
Присутствие духа вернулось ко мне.
- Не понимаю. Кто вы такой?
- Всё нормально, пара минут, чтобы вникнуть, у вас есть. Потом я могу объяснить, зачем всё это было устроено.
Я подумал о семье, которую оставлял. Обо всех товарищах по оружию, от неизменного дежурного у двери до тех, кого я отправлял на Алеутские острова, даже не зная их в лицо. До Харуто, моего верного ординарца. Подумал о солдатах, чей боевой дух я собирался поднимать, а вместо этого, вероятно, уронил его на дно. Подумал о стране, которую оставил, и в чьих руках я её оставлял. Некоторое утешение я нашёл в том, что мою смерть сочтут почётной и трагичной, что отчасти примирило меня с ситуацией. О далеко идущих последствиях моей "смерти" думать можно будет потом - ну а пока надо вникать в ситуацию постепенно.
- Заранее скажу, пути назад нет. Никак невозможно.
Я вздохнул. Такая мысль даже не приходила мне в голову.
- Объяснитесь.
- Такое может с трудом укладываться в голове. Вы человек практичный, так что я не буду вилять и представлю всё как есть.
Кэндзо подумал пару секунд и продолжил.
- Знаете, я же целую речь заготовил - волшебство, потусторонние силы, реальная алхимия, то да сё. Вы бы в такое вряд ли поверили.
- Верная догадка. - Казалось, это всё - лишь изощрённый розыгрыш, вот только силы на его подготовку должны были уйти колоссальные.
- Я решил, что нужно взять доказательство. - Он сунул руку в карман и вытащил нож в ножнах. - Вот ножик. Знаком вам такой?
- Традиционный японский хозяйственный нож, - скривился я. - И что? Вроде бы, обычный табельный.
- Вы не ошиблись. Выберите дерево. - Вокруг нас были джунгли, выбор деревьев были приличный, хотя заросли и не были особенно густыми.
- Вон то. К чему вы клоните? - спросил я, показав на довольно заурядное дерево метрах в пяти.
- Сгодится. Рекомендую отойти в сторонку. - Он вытащил нож из ножен, замахнулся и ударил по дереву так, словно собирался прорезать дерево насквозь, а не вогнать нож в кору и вывихнуть руку.
Я не поверил своим глазам, когда дерево свалилось с первого удара.
- Не верю. Это всё декорация.
- Пожалуйста, можете проверить дерево или выбрать другое. Если уж хотите, можете и сами его свалить. Но осторожнее, нож довольно острый.
- Дайте сюда.
Я приметил деревце рядом с первым. Внимательно его осмотрел - никаких следов человеческого вмешательства.
Трудно было бить так, как бил Кэндзо. Тело отказывалось понимать, что этот нож отличается от всех, что мне доводилось держать, и я срублю дерево, не получив травм.
С немалыми усилиями мне удалось повалить дерево - в точности как показывал Кэндзо. Срез был чистый. Даже японские мастера кузнечного дела не сковали бы что-то настолько острое и хорошо рубящее. Я вернул нож Кэндзо.
- Там такого полно, и по большей части всё не столь обыденное. Есть просто странности - тревожные радиопередачи, предметы, которые не могла создать рука человека. Есть и такое, что может погубить наш мир или саму реальность. Понимаю, кажется надуманным, но позже я могу продемонстрировать и не такое.
Услышанное с трудом вписывалось в привычную мне картину мира.
- Почему ни я, ни кто-либо из моих знакомых не сталкивался с подобным? Нельзя же скрыть нечто столь глобальное.
Кэндзо улыбнулся шире.
- Мы тщательно стараемся это скрывать, и в основном благодаря моей работе вы сейчас мне не верите. Я - а теперь и вы, нравится вам это или нет - вхожу в организацию, которая посвятила себя изоляции подобных вещей, будь то люди, места, предметы или события, от широких масс. Понимаю, что в такое верится с трудом. Как только нас эвакуируют в безопасное место, я могу предоставить любые необходимые доказательства.
Подъехала штабная офицерская машина. Не американская, не японская, никаких опознавательных знаков.
- Это за нами. Либо туда, либо помирать в джунглях.
Я сел в машину, она направилась в глубь джунглей.
- Почему я? Что я буду делать? Я же адмирал, а не… кто бы вы там ни были.
- Как правило нас зовут просто агентами. Лично я? Я специалист по дезинформации. Считайте, между шпионом и "чистильщиком" из якудзы. И ваши умения нам нужны.
- Какой вам может быть прок от адмирала?
- За кулисами известной вам мировой войны гремит ещё одна. В нашей организации есть бывшие военные… но умелых тактиков не хватает. Мы "умыкнули", лучшего слова подобрать не могу, несколько военных командиров с этой конвенциональной войны, что идёт параллельно нашей. Почему конкретно вас? Ваше имя назвал Уильям Готт. Британский лейтенант-генерал. Он о вас очень высокого мнения. Американцы уже давно планировали эту операцию по устранению, и мы решили, что лучшего способа заполучить вас нам не представится.
- С какого бы дьявола мне работать на вас или с ним в одной команде? Между нашими странами - война. Вы - не моя страна, и других причин помогать вам у меня нет. Потрудитесь объясниться.
- Боюсь, не могу. Когда доберёмся до места, вас максимально полно введут в курс дела, а когда вывезем вас с острова, информируют ещё полнее. - Штабная машина резко встала у бункера, который не напоминал ни американские, ни японские. - А, вот мы и приехали. Это наш схрон. Через несколько часов вас эвакуируют на подлодке.
- Куда?
- Мог бы назвать несколько мест, но если вы узнаете хотя бы одно, меня это сильно удивит.
- У меня в этом вопросе вообще есть выбор? Вы сказали, что назад мне пути нет, но куда ещё я могу податься?
- Выбор есть всегда, адмирал. У меня есть полномочия дать вам совершить самоубийство. Вижу, офицерская сабля по-прежнему при вас, но, если предпочитаете, есть капсулы с цианистым калием.
Я фыркнул. Тоже мне, выбор.
- Терпеть не могу, что меня втягивают в вашу войну, но боюсь, должен принять ваше предложение вместе со всем, что из него следует.
Кэндзо поклонился.
- Чего я и ожидал. Вашим новым обозначением будет О5-10. Вас проинформируют о прошлом всех других руководителей, в том числе и о покойном Десятом, а также на любую другую тему, которую мы будем в состоянии осветить. Добро пожаловать в Фонд, Исороку Ямамото.