Многие проходят через Зону 19.
Чаще всего, в ежедневной спешке из лаборатории до экспериментального зала, далее бегом в кафетерий и обратно в лабу (заглянув по пути пару раз в уборную). Затем есть те, кто проходят путь от просвещения к изнеможению. Те, кто переходят от обыденности к безумию. И другие, проходящие через стерильные комнаты в мешках для трупов, завершив навсегда свой путь.
А также есть те, кто шагают не по коридорам, а по карьерной лестнице.
Когда исследовательница Зин Кирю впервые была переведена в Зону 19, ее вводная лекция включала в себя экскурсию по камерам содержания биологических аномалий и быстрый перекус в столовой на первом этаже. Затем ей предложили местечко среди местных жилых помещений. Она решила, что вполне может научиться игнорировать повсеместную пустоту коридоров и слабое механическое жужжание, присутствующие во всей Зоне.
Девушка смогла бы привыкнуть к этому, так как среди того ограниченного количества аномалий, что ей показали, она увидела что-то, надолго отпечатавшееся в ее памяти, даже когда голос куратора выветрился из памяти. SCP-408 нужно было назначить новых смотрителей 2 уровня, следящих за графиком кормления объектов. Куратор напомнил Зин, что той нравятся бабочки, отчего разве не было бы прекрасно, будь она в списке претендентов на эту роль, когда исследовательница освоится и будет готова?
Наблюдая, как скопление бабочек превращается в идеальную копию серебряного кулона, висевшего у девушки на шее, Зин поклялась себе, что однажды этот 2 уровень будет ее, и задалась вопросом, что значит «готова».
Спустя неделю Зин переехала в Зону. Она взяла с собой стандартные предметы первой необходимости и несколько личных вещей, чтобы разбавить непривычную обстановку. Хлорофитум в горшке, украшенном нарисованными бабочками. Подарок от ее старых школьных друзей - плюшевый мишка в маленьком лабораторном халате. Ее запасная книжечка для записи стихов.
Ослепленная от волнения во время первого рабочего дня в качестве живущего в Зоне исследователя, Зин незамедлительно разыскала список персонала, ответственного за SCP-408, и внесла свое имя в перечень других претендентов, надеющихся работать с иллюзорными бабочками. Позже, в тот же день, она получила электронное письмо, в котором ей очень вежливо и профессионально сообщили, что ее имя вычеркнули из списка, поскольку ей не хватало необходимого опыта, и, пожалуйста, не подавайте заявку повторно в ближайшее время.
Зин прикрыла глаза, прочитав электронное письмо, а затем закрыла его и выключила служебный ноутбук. Она взяла своего плюшевого мишку в лабораторном халате и поставила его себе на голову, сконцентрировавшись на том, чтобы удержать игрушку в равновесии. После этого исследовательница устремила свой взгляд за окно и дулась в течение следующего получаса.
Нехватка опыта. Не подавайте заявку повторно. Недостаточно хороша.
На следующий день Зин в безумном порыве перевернула жилые помещения вверх дном, так как она каким-то образом потеряла три пары носков, которые, должно быть, положила куда-то не туда во время переезда. Дремавший несколькими мгновениями ранее сотрудник пожалел девушку и показал ей путь до бюро находок.
Так называемое «бюро находок» было огромной картонной коробкой, стоявшей в главной комнате отдыха. Зин осторожно приблизилась к ящику, заметив запятнанный рукав лабораторного халата, свисающий с одного края коробки, и подумала, не следовало ли ей прихватить с собой защитные перчатки.
Носки она не нашла, зато в глубине сумела откопать экземпляр «Искусства войны» за авторством Сунь Цзы, обернутый в простенький бумажный переплет, чтобы книга казалась совершенно непримечательной. Исследовательница открыла первую страницу, на которой аккуратным почерком было выписано три имени рядом с датами. Самый последний владелец приобрел книжку из вторых рук почти тридцать лет назад.
Немного поколебавшись, Зин все-таки взяла книгу.
Чтение «Искусства войны» дало ей странное утешение. Она была новенькой, неизвестной для всех и фактически не существующей для каждого в Зоне. Имея только степень бакалавра и несколько лет лабораторной работы на уровне аспирантуры, Зин знала, что в ближайшее время на нее не обратят внимания. Книга содержала советы и указания, которые никто другой и не дал бы.
«Подумайте о причинах, почему людям не следует доверять вам. Избавьтесь от этих причин.»
Исследовательнице нужны были союзники, чтобы у неё был хоть какой-то шанс в этом месте. Союзники, а не слуги, потому что в ваших же интересах, чтобы за вами приглядывал кто-то, не уступающий вам во всех отношениях. Кто-нибудь, кто будет стремиться к признанию точно так же, как и вы; планировать и выжидать так же, как и вы; будет рассматривать ваши достижения как средство достижения своих собственных амбиций.
До сих пор она в одиночку справлялась с данными обещаниями, долгами и заведением друзей. Теперь же она оказалась на новом участке неба, где предстояло строить новую сеть из звёзд и облаков.
Зин нарисовала бабочку в своем поэтическом дневнике, обозначила ее как «408» и добавила в скобочках «когда-нибудь».
Две недели спустя Зин стойко перенесла свой первый неудачный эксперимент. Стеклянная колба треснула, образец оказался непригодным для использования, многочасовая тщательная работа была потрачена впустую в результате одной неосторожной ошибки. Ее коллеги едва ли обратили на нее внимание: лишь пожали плечами и оставили вытирать грустные остатки предметного стекла биологической аномалии.
Зин, выбросив тряпку и грязные перчатки, решила, что не то, чтобы она не нравилась своим коллегам. Они просто недостаточно хорошо знали ее, чтобы делать вывод, нравится она им или нет. Лишь немногие из ее коллег запомнили ее лицо, и еще меньшее количество удосужилось узнать ее имя. Почему кого-то должна беспокоить ошибка безымянной незнакомки?
Когда Зин вновь тихонько вернулась в свои апартаменты, она проигнорировала поэтический дневник и вперила взгляд на календарь «Акулы мира», который она повесила на стену напротив своего стола. Логика. Она могла избавиться от этого горького привкуса под названием «Недостаточно хороша» только с помощью логики. Фактов. Суровой истины. «Чернорылая акула мако - самая быстрая из существующих акул. Чрезвычайно развитая и способная прыгать на девять метров в воздух…»
Как все могло выйти хуже?
Нестабильный образец мог бы взорваться, загрязнив всю лабораторию и всех присутствующих исследователей.
Как все могло выйти наихудшим образом?
Все могли бы погибнуть.
Все вышло наихудшим образом?
Нет. Даже не близко.
Тогда ты собираешь осколки и извлекаешь хоть какую-то пользу из ситуации.
Зин смяла в руках салфетку и вытерла ею глаза, после чего открыла внутреннюю систему обмена сообщениями Фонда и прочитала самые недавние записи, хоть и не особо вникая в них. Она вспомнила безразличные взгляды других исследователей в лаборатории. «Союзники, - напомнила себе девушка. - Тебе нужны союзники».
Она заметила сообщение, отправленное два дня назад, в котором упоминалась пара стажеров 1 уровня, впервые оказавшихся в лаборатории.
«Никому ведь больше нет дела до этих ребят, - подумала исследовательница. - От них дистанцируются на тот случай, если свежее мясо допустит ошибки… Я могу воспользоваться этим. Я не могу быть единственным лажающим новичком. Я не могу быть единственной, кто чувствует себя подавленной, одинокой, недостаточно хорошей… Хоть я новенькая и неопытная, но все еще могу стать наставником. Коллегой. Другом. Тем, с кем можно поделиться историями. Тем, кто делает это место менее пустым, менее холодным.»
Зин написала сообщение своим новым коллегам.
На следующий день, в столовой на втором этаже Зин сидела за столом одна. В перерывах между поеданием сэндвича она сочиняла сонет о неизбежности неудач, когда кто-то (по-видимому, один из коллег ее руководителя) занял место напротив нее.
- Я слышал, ты новенькая в этих лабораториях, - проговорил парень, поставив поднос с обедом на стол, открыв упаковку с соусом и начав топить в нем свой салат.
Зин моргнула.
- Да, - отважилась она ответить. - Так и есть. Приятно познакомится, доктор…
Мужчина поведал ей свое имя и многое другое, о чем она даже и не просила: отдел, уровень допуска и полчаса личных баек. Зин и слова не могла вставить, но, слушая, как мужчина описывает различные токсины насекомых, с которыми столкнулась его лаборатория, она занялась разборкой монолога для выявления полезной информации.
«Качает головой, брови приподняты, рукой крепко сжимает чашку с кофе, когда говорит о последних данных. Мне следует издать звук симпатии и избежать обсуждения этой темы… Поза расслабленная, больше жестов, говорит о неком экспериментальном прототипе. Обязательно стоит упомянуть об этом при следующем разговоре, если ты когда-нибудь вновь увидишь этого парня.»
Когда мужчина наконец встал из-за стола и вежливо поблагодарил девушку за дискуссию (он назвал ее «Кирю», не «Зин»), исследовательница вычеркнула две рифмованные сочиненные строки и набросала на бумаге все, что запомнила из этой встречи.
Со временем дневник стал вмещать в себя больше людей, чем поэзии: каждый раз, когда Зин узнавала что-то о ком-то, она записывала это. Это был способ запомнить лица, имена, истории из жизни, на случай следующей встречи… и они бы запомнили ее имя, даже если бы знали ее только как человека, который помнит их.
Это заняло время, но так было необходимо. Каждый человек был тем, с кем можно было пообедать; тем, с кем можно было посплетничать; тем, кто находил выход из ситуации, когда работа в лаборатории шла не по плану. Более того, они могли бы также поручиться за нее, приблизить ее к 408, дать ей преимущество перед кем-либо еще в стремлении стать смотрителем 408.
Случай был тем, чему Зин никогда не доверяла. Когда дело доходило до желанных исследовательницей вещей, она предпочитала тасовать колоду в свою пользу.
Каким-то образом Зин привлекла внимание директора лаборатории. Ее пригласили на исследовательские встречи. Там руководители обсудили переезд лаборатории. Девушка самостоятельно составила все документы о переезде («покажи им, чего ты стоишь. Продемонстрируй ответственность и самодостаточность»).
В свой первый день в новой лаборатории она вошла в помещение, готовая познакомиться с другими лаборантами и узнать, где находятся образцы аномальных насекомых… но исследователи лишь обменялись смущенными взглядами и пробормотали что-то о недопонимании. Они провели ее в лабораторные архивы почти античной эпохи с рукописными заметками, материалами дел и другими артефактами исследований прошлых десятилетий. Ее попросили найти некоторые документы и, возможно, сделать что-нибудь с плачевным состоянием стеллажей.
Зин сохранила предельно беспристрастное выражение лица, убрала подальше костюм для лабораторных исследований и принялась за работу, собирая чертежи. Когда дверь закрылась и девушка осталась одна («не могут потратить ни секунды своего времени, чтобы помочь новичку?»), она подошла к пластмассовому стаканчику, стоящей на книжной полке («без сомнения, оставленной какими-то неряхами, неспособными прибрать за собой»), взяла ее и спокойно раздавила в кулаке.
Исследовательница убедила себя, что это была не злость. Она просто сделала так, чтобы мусор занимал меньше места.
В течение следующих нескольких дней Зин являлась прямо в архив и устраивалась поудобнее, шаркая между рядами накопленных исследований. «Пыль и одиночество создают достойную компанию стратегии», - подумала она, пытаясь вытащить пачку диагностических графиков, зажатых между бумажными стопками. Зин сказала себе, что лаборанты будут просто в невероятно огромном долгу перед ней, когда она наведет здесь порядок. А потом стиснула зубы порезавшись о торчащую откуда-то медицинскую справку, и заклеила пластырем третий за неделю бумажный порез.
Поскольку все посетители архива были обычно немногословны, у Зин было достаточно времени, чтобы подумать о том, как изменить ситуацию в свою пользу. Она достойно справится с поставленной ей задачей. Даже лучше, чем просто «достойно». Она будет практиковаться в поиске полок, пока навигация среди стеллажей не станет настолько естественной, что другие сотрудники станут завидовать ее умению. Затем она разработает систему, которая облегчит подобную работу всем остальным. В итоге не будет смысла держать её здесь и дальше, и они будут вынуждены продвинуть её.
Работа заняла неделю. Техники лаборатории удивленно заморгали от того, насколько теперь стало просто найти документы, когда Зин реорганизовала ранее устаревшие каталоги. Они кратко поблагодарили ее и перевели в морозильные камеры. Девушка сказала себе, что это тоже шаг вперёд. Поначалу она займется мертвыми жуками, но потом будет двигаться вперед, пока ей не доверят живые экземпляры.
Этой ночью Зин открыла свой дневник и пролистала его до страницы с бабочкой. Она нарисовала ниже ещё одну, приписала дату и добавила лишь одно слово: «Скоро».
«Поэтому он стремителен, как ветер; он спокоен и медлителен, как лес»
Зин мысленно повторяла отрывки из Сунь Цзы в тот день, когда встретила того, кем сразу же восхитилась.
Переставляя консервированные срезы печени, девушка приводила общие морозильные камеры хранения в порядок (семь лет накопившиеся образцы оставались нетронутыми после последней их крупной транспортировки и консолидации), когда кто-то обратился к ней.
- Кирю, это вы? - мужчина прошёл между стеллажами из нержавеющей стали. Он выглядел примерно её возраста или, может быть, немного старше. - Рад наконец-то встретиться с вами. Вы знали, что люди в других био-лабораториях называют вас морозильной феей?
Зин извлекла уже чертову кучу выгоды из своего натренированного «истинно нейтрального» выражения лица. Но она была заинтересована.
- Меня зовут Зин. Насчет же второй части прозвища я не так уверена. В последний раз, когда проверяла, не заметила что-то никаких блесток, крылышек или волшебной палочки, - глянув через плечо, девушка сделала вид, как будто пытается убедиться в сказанном.
Мужчина ухмыльнулся.
- Исследовательница Кирю - ученая, которая порхает между полками словно бабочка на ветру, - он махнул рукой в сторону ближайшей полки. - Волшебным образом вокруг вас всё приходит в порядок, становится организованным, хотя никто и не замечает, чтобы вы, на самом деле, что-либо переставляли.
Зин задавалась вопросом, намеренно ли в этом комментарии чувствовался оттенок оскорбления. А также - почему никто не хотел называть ее по имени. Но, как бы то ни было, исследовательница все равно улыбнулась.
«Даже если у вас другое мнение, не пытайтесь бросать никому вызов, особенно если вам что-нибудь нужно от собеседника.»
- Полагаю, это действительно звучит похоже на меня.
«Оставайтесь сосредоточены на важных вещах.»
- Вы ищите какой-то образец?
- Да. Есть хоть какие-то шансы, что вы знаете, где находится эта трехглавая изрыгающая серную кислоту сороконожка и ее сородичи? - мужчина перевел взгляд на коллекцию предметных стекол микроскопа, и Зин пригляделась к нему тщательнее: высокий, крепкие на вид плечи и довольно яркий голубой локон («Я обязана как-нибудь спросить его об этом») среди его черных волос.
Зин сделала паузу, напрягла мозги и сказала ему, где он сможет найти многоножек, примерно через пять секунд. Исследователь, казалось, был впечатлен.
- Довольно впечатляюще, Кирю, - он ухмыльнулся и почесал воротник своей рубашки: с движением открылся маленький драконий рисунок, вышитый на рукаве его лабораторного халата («Этот парень занимается вышивкой?»). - Как же лаборанты будут справляться без тебя, когда ты покинешь это место?
В то время, как Зин неуверенно усмехнулась («Может быть, он захочет как-нибудь пообедать со мной?), мужчина сложил руки на груди («Прячет вышивку. Стесняется этого?») и пожал плечами.
- Я шучу. В лаборатории уже не раз всплывала идея дать тебе кого-нибудь в обучение. Твоя система работает лучше, чем просто достойно, её стоило бы поставить на вооружение. Верхушке нравятся твои идеи.
«Этот человек причастен к разговорам, которые мне не положено слышать», - как это расслышала Зин. Она кивнула, и на этот раз ее улыбка была искренной.
- Если система работает, я была бы рада обучить и других, как пользоваться ею. Благодарю за предупреждение, исследователь…
- Мерсер. Райвен Мерсер. Я работаю в лаборатории через две двери.
Это была лаборатория персонала, следящего за графиком кормления 408-ых.
- Приятно познакомиться, исследователь Мерсер. Может быть, мы еще встретимся когда-нибудь.
«Определенно мы еще встретимся когда-нибудь.»
Зин не записала его имя: она бы запомнила его и без дневника.
Три дня спустя Зин поручили команду лабораторных интернов, до крайности взволнованных и с горящим взором. За следующие несколько недель исследовательница обучила их, как ориентироваться в лабиринтах холодильных камер, назначая каждого стажера ответственным за секцию организмов и органов, заключенных в криосон. Обучила их, как разговаривать с руководителями. Уговаривала гордиться своей ответственностью и быть экспертами, которых другие будут просить о помощи, чтобы повысить свой престиж.
Разделение труда дало ей время вернуться в лаборатории для непосредственной работы с образцами, а не просто расстановки их по полкам. До работы за запертыми дверями с надписью «SCP-» было еще далеко, но у Зин все еще были ее интерны, ее репутация «Морозной Феи» и ее дневник, полный людей, с которых в нужное время можно будет взыскать должок. Будет ли этого достаточно?
Она вспомнила беззаботную ухмылку Мерсера и многоножек.
Морозильная бригада вошла в ритм повседневной работы. Зин встречалась с интернами два раза в день: утром и вечером. Промежуточное время тратилось на патрулирование морозильных камер. Иногда они все обменивались просто ужасными научными анекдотами, запомнившимся им при аспирантуре: шуточки от парня, отвечавшего за отсек с человеческими органами, всегда вызывали больше всего стонов. В тот день, когда самый застенчивый стажер признался ей, что с нетерпением ждет ланча, на котором соберется вся команда, Зин напевала веселые поп-мелодии до конца всей смены.
Положение вещей всех устраивало.
Но затем, как-то после обеда, Зин вернулась морозильник и услышала крик.
Ориентируясь на звук, исследовательница бросилась сквозь стойки с жалящими, колющими, кусающими образцами и напряглась, увидев, что один из ее стажеров растянулся напротив полки, схватившись за руку и тяжело дыша. На полу, пощёлкивая лапами по осколкам разбитого контейнера для образцов, ползал ярко-полосатый пурпурный скорпион.
Морозильник внезапно показался довольно теплым местечком по сравнению с холодом, что растекался по ее венам. «Не в мою смену, мудила…»
Зин схватила единственное, до чего смогла дотянуться - степлер. Направившись в сторону задыхающегося интерна, Зин крепко сжимала кулаки, пока руки наконец не перестали трястись. Через долю секунды она увидела щелкающие клешни и покачивающееся жало.
Исследовательница ударила чисто рефлекторно. Носок ее правой туфли встретился с панцирем, и скорпион был отброшен к стальному шкафу. Упав на пол, членистоногое плюхнулось на спину, и тогда Зин растоптала его: присев, чтобы навалиться всем весом на существо, она растерла насекомое подошвой один, два, три раза.
Когда она увидела, что затихший было скорпион дернулся, Зин в ужасе ударила скорпиона острым краем степлера – её стажер, борющийся за кислород, заглушил последние звуки угрозы с клешнями, перед тем, как она наконец обмякла.
Зин выдохнула и, дрожа, повалилась на стену: кишки скорпиона размазались по ее перчаткам.
- Вот почему мы носим в лаборатории закрытую обувь, - проговорила она.
Исследовательница не помнила большую часть следующего часа: ее стажеры позже рассказали ей, что она словно впала в транс, когда молча перенесла почти расчлененные останки скорпиона в усиленный пластиковый контейнер, а команда по устранению биологической опасности прибыла, чтобы навести порядок.
Позже Зин стойко перенесла длинную и унизительную лекцию от своего руководителя о потере важнейшего образца, уничтоженного ею; о ее небрежности, когда дело доходит до чрезвычайных ситуаций; и ее пренебрежении к надлежащей процедуре. Она должна была позволить службе безопасности справиться с этим, оставив стажера самого постоять за себя. Неподготовленный персонал не должен вступать в бой. Лучше потерять одного сотрудника, чем двух.
Черствость вышестоящих кругов заставляла Зин тихо закипать неделями. Видимо, простой аптечки, спрятанной у главного входа в холодильные камеры, должно было быть более чем достаточно. Кроме того, стажеры же были обучены экстренным процедурам (во время двухчасового семинара несколько месяцев назад), и нарушение, которое угрожало жизни лишь одного человека, было низкоприоритетной ситуацией…
Той ночью Зин вернула «Искусство войны» в коробку бюро находок.
Было очевидно, что стажеры, назначенные на морозильник, не могут рассчитывать на немедленное подкрепление в менее опасных ситуациях, чем при побеге динозавра. Зин решила, что ее команду никогда больше не оставят в беде только с какими-то бинтами и дезинфицирующим средством. Она не хотела аптечку в каждой секции, она хотела специализированный химический набор на каждой полке: уникальный для каждого типа аномалий, хранящихся поблизости, будь то ядовитые членистоногие, пагубные рептилии или бешеные млекопитающие.
На разработку, утверждение и обработку специализированных наборов уйдут месяцы, а на сборку - еще больше. Зин знала, что если она будет работать над сторонним проектом, она не сможет побороться за место работы с 408… «Да и пошло оно к черту», - подумала она.
Подача идеи вызвала у интернов такой энтузиазм, что их погнали из столовой. На следующий день Зин начала составлять свое предложение. Доклад был длиной в двадцать страниц и стоил ей нескольких бессонных ночей, но когда первый прототип («Серия по противодействию членистоногим», - отметила с улыбкой Зин) был вручен ей выглядящим довольным Райвеном Мерсером, она почувствовала, что наконец-то движется куда-то. В течение года наборы были внедрены в каждую лабораторию Зоны.
К тому времени Зин перешла в лабораторию Райвена, чтобы начать продвинутые лабораторные эксперименты. К сожалению, Мерсер перевёлся на обработку аномальных объектов («Был повышен до того, как я смогла его догнать…»), и список смотрителей 408 был изменен.
Её новая лаборатория не была указана в перечне.
Прошло несколько месяцев. Дни превратились в рутину, словно в тумане пролетело бесконечное количество тестов, проб, анализов.
- Исследовательница Кирю? - Кто-то, кого Зин не знала, стоял позади нее. Кто-то, кого она сразу заподозрила в неладном, поскольку в данный момент она находилась в лаборатории биологических аномалий, держа в руках шприц, заполненный едким веществом, и мужчину, похоже, совсем не заботило, что он может её напугать.
- Да, сэр? - Зин закрыла шприц и отложила его в сторону. Действие стало знакомым после нескольких месяцев практики. Быть прерванным в середине эксперимента - нет.
- Я видел, какую работу проделала ваша группа. Ваши бывшие стажеры справляются на отлично, - мужчину было… проблематично к кому-либо отнести. Он был доктором, и это все, в чем девушка могла быть уверена наверняка. Она не могла вспомнить, чтобы видела его до этого, а значит, он принадлежал одной из крайностей. Самый новый из всех новичков или…
Зин подавила дрожь.
- Я рада слышать, что у интернов дела идут хорошо, сэр, - отважившись, осторожно проговорила она.
Мужчина проигнорировал её любезности.
- Вы переезжаете в мою лабораторию. Проверьте свою почту, соберите вещи, найдите кого-нибудь, чтобы пронаблюдал за вашими утятами. Ох, и принесите защитное снаряжение. Я собираюсь сегодня препарировать мозги. Ожидаю, что через час вы будете на месте, полная бодрости.
Он не рассказал ей, что они будут препарировать мозг скончавшегося скульптора реальности.
Когда она, заметно потрясенная, вышла из лаборатории несколько часов спустя, Зин пересмотрела все то, что ей удалось узнать: доктор Эверетт Манн был человеком серьезным. Он был дотошным в своих процедурах, ужасающе искусным со скальпелем и ее новым руководителем.
Следующий день встретил её анализированием под микроскопом срезов мозга. Друг за другом недели приводили к образованию страниц за страницами со сложными схемами, эскизами, рисунками. С таким большим количеством данных появилась возможность манипулирования. «Практические манипуляции, - обещал Манн, - и разработка новых аномалий почти полностью освоены».
Дальнейшее время, проведенное с доктором Манном, выявило его почти тревожное, граничащее с манией увлечение эзотерическими структурами некогда аномальных трупов. Хотя некоторые его убеждения были довольно неортодоксальными, он держался за них яростно, с такой уверенностью в себе, что Зин даже завидовала. Когда Манн находился в этих возбужденных фазах, расхаживая обычно в лабораторных халатах, забрызганных свидетельствами последовательных вскрытий, Зин увлеченно вслушивалась в его теории и набрасывала страницы за страницами заметок.
Через шесть месяцев обучения Зин доверили её первый личный проект: «Кирю, я хочу, чтобы ты использовала результаты своих исследований и создала с их помощью что-либо, - сказал Манн. - Придай этому форму и надели волей повиноваться. Ты будешь обеспечена десятью лаборантами и иметь право подавать заявки на материалы, которые будут утверждены или отклонены, как я посчитаю нужным».
Той ночью Зин вырвала страницу с бабочками из тетради и приклеила ее к стене рядом с календарем.
Не долго думая, она перечеркнула «408».
Прошло несколько лет. В течение этого времени Зин обсуждала свой любимый проект почти со всеми, с кем встречалась. Все начиналось с простой болтовни, когда люди спрашивали, чем она занимается в лабораториях, но чувствовавшееся волнение в ответах стало для нее шоком. Люди из всевозможных отделов предлагали свою помощь, и, к удивлению Зин, отказывались от возвращения ею долгов, несмотря на всю настойчивость.
«Сырье? Уровень 2, штатный научный сотрудник Отдела Анатомии и Физиологии. Парень, который помнит день недели по цвету ручки в кармане своего лабораторного халата. Полный энтузиазма. Мой любимый интерн из старой команды.»
- Исследовательница Кирю! Я вас вечность не видел! Получил повышение, как вы и думали! Помните, вы всё говорили, что я работаю в органах, потому что я отвечал за органы в хранилище? Я скучаю по вам, да. Вам и вашим глупым шуткам про жуков. Заходите, мы только что получили новый мозг скульптора…
«Основа? Уровень 3, старший научный сотрудник, Отдел Биомедицинской Инженерии. Дамочка с накрашенными ногтями. Добродушная. Мне нравится слушать, как она говорит о последних событиях в Зоне.»
- О, привет, Рю. Рада снова тебя видеть. Тебе стоит навестить меня: я почти уверена, что в моей лаборатории где-то был мертвый экземпляр 408. Более чем достаточно для взятия клеточного образца. Кстати, большое спасибо за то, что научила моих специалистов по БМИ пользоваться своей системой: архивы и морозильники не были такими чистыми в течение десятилетий.
«Источник энергии? Мне нужно найти какой-либо способ оживить её и заставить жить. Уровень 4, директор лаборатории, прыгает между тремя отделами. Пожилая женщина, которой нравятся мягкие тряпочки, используемые для чистки очков. Величественная. Я восхищалась ею, когда впервые встретила.»
- Понимаешь, кристаллы преломляют свет. Ты можешь преобразовать длины волн в какой угодно узор, который тебе нравится. Протестируй их, Кирю. Этот твой комплект спас два моих пальца на прошлой неделе.
«Воля? Как мне заставить её делать что-либо, учиться, адаптироваться, подчиняться? Уровень 4, директор лаборатории исследований и разработок. Джентльмен, чьи проекты все еще находятся в разработке и который, пока что, не достиг рабочих результатов, отчего в конечном итоге стал использовать свои собственные клетки для экспериментов. Медитативный. Он понял, что я чувствовала, когда все пришло в стагнацию.»
- Вот. Мои исследовательские заметки. Старческая белиберда. Вытащи из неё все полезное для себя, мисс Кирю. И… спасибо, что выслушала.
Постепенно, отдел за отделом, кусочки головоломки были составлены, собраны и соединены вместе.
Когда Зин держала в руках свой первый, полный, цельный, безупречный магнум опус – бабочку репейницу, мерцающую длинами волн света, созданную по образцу бертиниевых колонн скульптора реальности и имеющую её собственные клетки, собственную ДНК… когда она смотрела, как раскрываются и закрываются светящиеся крылья; когда бабочка безмятежно смотрела на неё, и множество лиц и имен всплывали в её разуме; когда она вспомнила о сотрудничестве, которое привело ее сюда… она почувствовала себя стоящей. Значимой.
Готовой.
- Привет, - сказала она.
Бабочка наклонила свои усики и стала медленно, неуклонно, сводить передние лапки вместе: при каждом касании доносился слог.