Пожиратель Душ приходит ко мне тусклым серым утром, когда все порядочные люди не рискуют вставать с кроватей. Он (а это именно он, несмотря на странное одеяние и волосы, густо покрытые лаком, что делает почти неразличимой его половую принадлежность) выходит из своего экипажа - проклятой машины, сотворенной для королей далеких земель и купленной на деньги, полученные за преследование праведных людей. Он по-стариковски размеренным шагом подходит к порогу и трижды стучит в дверь. Он зовет меня по имени, и мурашки бегут у меня по спине, как если бы за мной пришла сама смерть. На самом же деле смерть была бы благословением по сравнению с муками, которые уготовило мне это существо.
Я качаю головой, однако он снова стучит трижды и называет мое имя. Я прячусь в кресле и тоскливо смотрю туда, где рядом со мной сидела она, прежде чем на меня обрушился рок. Еще три раза, и настал час расплаты. Трижды три, и мне приходится встать, открыть дверь и впустить это создание внутрь.
Он пожимает мне руку своей, цепкой, словно пиявка. Моя рука бессильно падает вдоль тела. Я снова опускаюсь в кресло, он садится рядом. Туда, где сидела она. Знает ли он? Должно быть. Он досконально изучил весь мой дом, от чердака до подвала, от комнаты к комнате. Вряд ли что-то могло ускользнуть от его внимания. И от его описи.
Он начинает говорить. Голос его напоминает жужжание насекомых, и я чувствую, как безумие охватывает мой разум. Как такому голосу удавалось кого-то обмануть? И все же удавалось - иначе я не могу объяснить случившееся. Как еще могла моя жизнь, когда-то такая счастливая, обернуться жизнью Иова, полной потерь и сожалений? Это все из-за слов, его слов! Он не говорил ничего, что не было бы тщательно продумано, слова ложились одно к одному и казались совершенно безобидными, пока не замечаешь расставленные им ловушки - но тогда уже поздно.
Он поднимает кейс и благоговейно ставит его на стол - словно идола на алтарь, на котором уже лежит кричащая жертва. Зловеще щелкают застежки, и из темного нутра кейса появляется несколько документов. Составлены они из загадочных слов, а по своей сути вероломны, словно змеиное гнездо.
- Читайте, - приказывает он. Я пытаюсь, зная, что поставлено на кон, зная, что всего одного пропущенного слова хватит, чтобы погубить меня прежде, чем я успею осознать опасность, но мой разум не может вникнуть в суть запутанных предложений. Я читаю и перечитываю, и больше не могу описывать то, что вижу. Я только вспоминаю клятвы, которые когда-то ей давал. Наконец, я сдаюсь. Я смотрю на него пустыми глазами, надеясь обнаружить в этом неживом лице остатки человечности, хотя бы каплю милосердия или жалости. Он тоже смотрит на меня, и я отворачиваюсь, будучи не в силах встретиться взглядом с этими холодными змеиными глазами.
- Подпишите здесь, - говорит он, указывая на строчку. Я обнаруживаю у себя в руке ручку, хотя не могу вспомнить, когда я ее взял. Молча, как если бы я наблюдал за происходящим со стороны, как если бы я не участвовал в этом, неровным почерком я вывожу свое имя. Еще несколько строк выделены из текста - они тоже ждут моего имени, моего собственного, настоящего имени, и я отдаю им власть над собой.
- Спасибо, мистер Джонсон, - говорит он, забирая чемодан. - Ваша жена должна получить первую выплату алиментов не позднее, чем через тридцать дней. Всего доброго.