Сегодня.
Денис стремительно шел по коридору мимо дверей однотипных кабинетов, отличающихся друг от друга только номерами и фамилиями, выгравированными на одинаковых белых табличках. Ему, подобно большинству его коллег, даже не нужно было глядеть на эти самые таблички, чтобы знать, насколько он близок к своей цели: этот путь был пройден столь бесчисленное количество раз, что можно было напиться в самую омерзительную зюзю и при этом быть уверенным — ноги приведут его куда следует.
«Кабинет А-113. Старший наблюдатель М.З. Шептунова».
Он не стал стучаться, просто отворил дверь и встал на пороге. Кабинет, белоснежные стены которого заливал теплый дневной свет, ударил по глазам после тускло освещенного коридора. Сморщившись, Денис не сразу разглядел хозяйку помещения, но вот она увидела коллегу во всей красе его помятости.
- Время терапии?, - мягкий женский голос слишком хорошо подходил общей белизне кабинета.
- Время терапии, - Денис сухо кивнул и взялся за ручку двери. - Через десять минут жду тебя и Сашу Цорна у себя… И захвати кофе.
Спустя четверть часа двое высокопоставленных сотрудников Комитета по Этике сидели на диване в кабинете A-042 и глядели, как их не менее высокопоставленный коллега размеренно ходит из угла в угол со сцепленными за спиной руками. Он поливал окружающее пространство своей мрачностью столь же обильно, как любители «остренького» поливают жареный стейк соусом чили.
- Итак…, - Александр аккуратно поставил чашечку на стеклянный стол, - с какой херней ты столкнулся в этот раз?
Денис только и ждал этого вопроса. Остановив свои перемещения возле кресла, расположенного перпендикулярно дивану, он опустился на мягкую сидушку и, упершись локтями в колени, сухо произнес:
- С долбоебами, Саша… С долбоебами.
В общем, плановый опрос сотрудников Зоны 71, что я проводил позавчера, шел строго по расписанию. Надо отдать должное: несмотря на слухи, домыслы и в принципе господствующее среди персонала Фонда насмешливое и снисходительное отношение к нам и нашей работе, ни один из них не позволил себе опоздать ко времени своей «аудиенции». Никто даже не пытался оспорить видеосъемку во время опроса — настолько гладко все проходило. Меня это несказанно радовало, так как вы оба прекрасно знаете, как сильно я не люблю всю эту обязательную мишуру с неловкостью, отводом глаз, неуверенностью в голосе и тому подобными вещами.
Как проходило? Да как всегда, Маша, ужасно. Мало было мне откровенного неуважения рядового персонала, так с самого утра масла в огонь подлил руководитель Зоны.
У тебя довольно забавно глаза выпучиваются, тебе говорили об этом? Ну вот, я и сказал.
Кто это был? Павел Константинович Твердохлебов, класс А, четвертый уровень допуска, более чем тридцатилетний стаж работы на Организацию. Высокий, я бы даже сказал, статный старик. Седой, опрятный, аккуратный, а в глазах так и блещет живой ум управленца. Лучше всего я запомнил морщины на его лбу - они были глубокие и неизгладимые. Складывалось впечатление, что мозг под этими морщинами работает десятилетиями без перерывов и выходных, ровно с того самого момента, как пришлось адаптироваться к истинной картине мира. Заглянешь его в резюме — увидишь положительные характеристики. Спросишь его сослуживцев — услышишь положительные характеристики. Увидишь его сам — составишь положительную характеристику.
Вот только последнее у меня как раз не получилось — это высокопоставленное лицо Фонда даже не удосужилось продемонстрировать малейшее чувство такта. И дело даже не в том, что он самым откровенным образом посмеялся над моей фамилией. Скажу так: в тот момент опрос был морем, я - маленьким рыболовецким судном, а он - "Девятым валом" презрительной снисходительности и скуки. Да, как у Айвазовского. А мне нельзя выходить из роли, мне нельзя никак показать свое неудовольствие, ведь необходимо поддерживать видимость того, что Комитет по Этике ничего не решает.
Не говори, Саш, самому смешно. Однако я вас позвал не для того, чтобы рассказывать, какой мудак руководит семьдесят первой Зоной, хотя до этого мы еще дойдем.
Самое интересное началось после планового опроса, когда стартовал час свободного приема по любым вопросам — на него пришли. Всего один человек, старший научный сотрудник Новгородов. Честно скажу, вид у него был такой, что я сначала не поверил своим глазам.
Вот сейчас серьезно. Впервые в моей практике человек пришел на час свободного приема к старшему наблюдателю Комитета по Этике… не с желанием по-новому обыграть шутку про заебавшую лампочку.
Он действительно хотел поговорить.
Позавчера.
- Наблюдатель Шептунов, то, что будет произнесено в этом кабинете, будет известно только Комитету и никому другому?, - первый же вопрос заставил Дениса выпрямиться и впиться взглядом в глаза Сергея Сергеевича. Однако ответил он не сразу: поднявшись из-за стола, Старший наблюдатель прошел ко входу в помещение и в очередной раз воспользовался электронным замком для блокировки дверей. Теперь никто не мог прервать грядущий диалог.
Вернувшись на место, Денис приветливо улыбнулся.
- Вы совершенно правы, коллега. Все, сказанное вами, будет доступно только сотрудникам Комитета, - в этот момент Шептунов все еще пытался находиться в своей роли, не догадываясь о том, что после следующих слов собеседника он больше не сможет поддерживать этот ненавистный образ.
- Хорошо, - с ощутимым облегчением выдохнул ученый и вытер тыльной стороной ладони пот со лба. - Я бы хотел рассказать о нецелевом расходовании персонала класса D и денежных ресурсов Зоны… со стороны ее руководителя.
В кабинете повисла тишина - Новгородов ждал ответа. Шептунов же неотрывно глядел в его бегающие глаза и понимал, что медленно теряет контроль над своей маской. Заиграли жвалки, переплетенные пальцы рук вцепились друг в друга с не осознаваемым остервенением, а сам наблюдатель Комитета подался вперед, пытаясь заглянуть в самую душу сидящего перед ним старшего научного сотрудника.
- Я надеюсь, вы понимаете, насколько это серьезное обвинение, сотрудник Новгородов, - Денис почему-то был уверен, что в тот момент звучал довольно пугающе, - У вас должны быть веские причины для того, чтобы заявлять подобное мне.
- И они у меня есть, - с уверенностью произнес собеседник.
Сегодня.
С каждым новым словом, что произносил этот Новгородов, мои глаза лезли все выше и выше на лоб. Да и у тебя бы полезли, Маша, узнай ты все обстоятельства правонарушения из первых уст.
В общем, Сергей Сергеевич поведал мне, что Твердохлебов самым наглым образом обворовывает Фонд уже минимум полгода реального времени. Потрясающе, да? Делает он это через подделку финансовых отчетов о работе Зоны, в которых завышает цифру расходов на закупку продовольствия для класса D. Предупреждая твое первое же предположение, Саша — нет, он не обеспечивал себя и свою семью бесплатными финансовыми вложениями за счет Организации.
Все оказалось гораздо хитрее: Павел Константинович действительно закупал большее количество продовольствия для расходников, чем было фактически необходимо, и не для удовлетворения собственного чревоугодия. Сергей Сергеевич, постоянно оглядываясь, рассказал мне, что и класса D на территории семьдесят первой содержится больше, чем было указано в официальных отчетах. Мол, в техническом крыле есть одно помещение, которое по документам проходит как склад, на самом деле являясь тюрьмой для одиннадцати или тринадцати человек женского пола самых разных возрастов и физических характеристик, и именно на этих людей идет закупленное сверх нормы продовольствие.
Что они там делают, Саша? Содержатся в самых негуманных условиях, без освещения, медицинского обследования и минимальных гигиенических условий. Сергей Сергеевич даже высказал подозрение, что там может находиться несколько трупов. Я вижу по твоим глазам, что ты так и хочешь спросить, для чего они там содержатся, но при этом очень боишься узнать ответ.
Я отвечу и без твоего вопроса, дорогой друг. Для ебли.
В кабинете повисла тяжелая, физически ощутимая тишина. Мария и Александр пытались переварить то, что им поведал Денис, пока тот как ни в чем не бывало взял со стеклянного столика чашечку ароматного кофе и пригубил бодрящий напиток. Признаться честно, с каждым произнесенным словом ему становилось все легче и легче.
Терапия работала, как и всегда.
Первым отважился выразить свои эмоции доктор Цорн.
- Это звучит как пиздец, - тяжело произнес он, с усталым видом потирая брови.
- Я знаю, Саша, - Денис вернул чашечку на место, после чего откинулся на спинку кресла.
- Как Твердохлебову удавалось на протяжении полугода проворачивать этот кошмар, не попадаясь при этом на глаза службе безопасности или инженерно-технической службе?, - Мария, в отличие от Александра, всегда подходила к вопросу с более трезвой головой, - Новгородов это объяснил?
- Объяснил, - Денис утвердительно кивнул на вопрос супруги и поднял глаза к потолку. - Он сказал, что вся эта еботня была результатом сговора Твердохлебова и начальника службы безопасности Зоны семьдесят два, Бориса Семеновича Богатырского. Руководитель зоны предложил главному силовику запретный плод в обмен на то, что на территории складов будет организовано подобное помещение и доступ к нему не будет иметь никто, кроме них двоих. Проблема лишних глаз была решена просто — они посещали свою Комнату Удовольствий по ночам, когда на складах не было никого, кроме парочки охранников. А им для убийства любопытства хватило прибавки в месячной зарплате.
- А видеозаписи с системы наблюдения?
- Удалялись Богатырским сразу после очередного ночного сеанса, - без промедления ответил Шептунов и на этот вопрос.
- Бо-оже, блять…, - выдавил из себя Александр, закрыв лицо руками.
- И не говори, Саша, - Мария достала из внутреннего кармана халата пачку сигарет и вопросительно взглянула на мужа. Тот согласно кивнул, и женщина закурила, пытаясь подавить приступ всепожирающей ненависти к человеческим существам.
Во всей этой довольно мерзкой истории оставался один нерешенный вопрос: как Новгородов узнал обо всем этом. И я, разумеется, задал его Сергею Сергеевичу.
Он в свою очередь без запинки рассказал, что в его… работе весьма важным компонентом исследований являются видеозаписи экспериментов, что ведутся с помощью все той же централизованной системы наблюдения, которая есть и на тех самых злополучных складах. Просто в один момент Новгородов, в очередной раз работая с серверами для извлечения нужных ему кусков видео, заметил, что файлы с видеофиксацией происходящего на той самой территории ночью уже долгое время обладают одной длиной и весом.
В один прекрасный день любопытство Сергея Сергеевича взяло верх над его нежеланием нажить себе проблем, и он смог несанкционированно просмотреть пару-тройку этих видеозаписей. Как оказалось, они все одинаковы и по содержанию — тайминги движений часовых совпадали до миллисекунд. Разумеется, в голове Новгородова зародилась страшная догадка о копировании одного и того же материала с целью сокрытия чего-то, что происходило на территории складов. Признаюсь честно, в моей голове тоже зародилась бы подобная мысль, и я также, как сам Сергей Сергеевич, пожелал бы проникнуть на следующую ночь на склад, дабы все разузнать.
Когда я спросил Новгородова, что двигало им при принятии решения, он с горячим чувством ответил «забота об Организации». Этот ответ для меня был достаточно удовлетворительным, так что я позволил Сергею Сергеевичу завершить его рассказ.
- В общем, в тот день он договорился с кем-то из инженерно-технической службы и смог остаться на ночь в одном из пустых контейнеров «в исследовательских целях». Собственно, в тот момент и обнаружилась вся эта дичь с сексуальным рабством. Манипуляции же с финансовыми отчетами доктор Новгородов додумал логически, ведь надо девок чем-то кормить.
Окончив говорить, Денис одним глотком допил остаток кофе и, встав с кресла, отнес чашечку и блюдце на свой письменный стол.
- Я так поняла, ты лично занялся этим делом?, - спросила Мария после очередной затяжки. И в очередной раз Денис поморщился от запаха табака.
- Да, лично, - он вернулся в кресло, расслабленно расположив руки на подлокотниках, - Было бы логично отправить запрос в ОВБ, однако я подумал, что местный безопасник может быть тоже вовлечен в эти дела… Так что данное происшествие попало в компетенцию Комитета по Этике.
- Дай угадаю, - во взгляде Шептуновой внезапно блеснул озорной огонек, - ты поехал к афатикам?
- Угадала, - Денис улыбнулся впервые с начала терапии, - я именно так и сделал.
Так, Саша, прежде, чем ты спросишь, кто такие афатики и какого лешего я не подал запрос сразу кураторам Комитета или самим О5, я хотел бы спросить тебя: считаешь ли ты, что можно карать виноватых, основываясь на словах одного единственного ученого? Вот и я считаю, что нельзя. Стоило ли мне в тот момент хотя бы каким-то образом проверить полученную информацию на истинность, прежде чем взывать к вышестоящим лицам Фонда? Именно. Так что после окончания часа свободного приема я как можно быстрее прибыл к себе, перегнал всю видеозапись разговора с Сергеем Сергеевичем на планшет, схватил пару шприцов с амнезиаком класса А и отправился в ближайший… сейчас скажу, у меня записано… кхм, центр патологии речи и нейрореабилитации, вот.
Ты знаешь, в чем заключается особенность людей, которые поражены афазией и при этом смогли сохранить умственные способности? А я тебе скажу. Эти ребята перестают понимать смысл отдельных слов и грамматических структур, однако компенсируют это обостренным восприятием интонаций, тембра, смысловых ударений, а так же мимики, жестов и поз. Подобные люди с легкостью считывают достаточно эмоциональную речь по всем этим второстепенным признакам и без проблем понимают ее суть и смысл, даже когда каждое отдельное слово в этой речи для них звучит как непонятная каша.
Офигеть — это не то слово. Как ты можешь догадаться, любому подобному человеку невозможно лгать. Можно обличить ложь в слова, но афатики их не понимают, а обмануть их обостренное восприятие невербальной информации просто невозможно. Они, Саша, ходячие детекторы лжи.
Вижу, ты начинаешь понимать, почему я поехал в этот патологический центр.
В общем, через полтора часа я вышел из здания с пустыми ампулами из-под амнезиака и уверенностью в том, как надо действовать. Первым делом я связался с куратором Комитета по Зоне 71 и, кратко обозначив ситуацию, запросил поддержку МОГ Ню-8 «Полиция нравов» для операции захвата, которую собирался провести в ближайшие трое суток. А потом отправился спать.
- Кое-как скомпенсировав грядущие потенциально бессонные ночи, я встретился с оперативниками, и мы без труда смогли проникнуть на склады. Надо будет сказать спасибо куратору за возможность пафосно пройти по ночным коридорам Зоны в сопровождении восьми вооруженных до зубов бугаев перед лицами прибалдевших сотрудников эс-бэ, - Денис широко улыбнулся, вспоминая то чувство. От недавней его мрачности не осталось и следа.
- Судя по тому, что опрос проходил позавчера, вы повязали этих мразей в первую же ночь, - Мария стряхнула пепел с бычка и положила его на краешек блюдца.
- Да, и я испытал неописуемое удовольствие при виде их разбитых лиц, - искренне признался Шептунов. - Однако необходимо было позаботиться о классе D. Как и сказал Новгородов, там находилось одиннадцать грязных девушек, а сама комната была просто изгажена. Говно, моча, гниющее тело… Запах был просто пиздец.
- Ты же сказал куратору о необходимости карантина для этих бедолаг и санитарной обработки для помещения?, - Цорн аж поморщился, представив все, описанное коллегой.
- Разумеется, сказал, - Денис кивнул, - как и о необходимости трибунала.
- Он был коротким? - Мария вопросительно изогнула бровь, взглянув на супруга.
Тот усмехнулся.
- Очень коротким.
Сеанс терапии завершился. Попрощавшись с коллегами и оставшись один, Денис уже не чувствовал себя столь подавленно, как в те мгновения, когда ноги несли его в кабинет А-113. Выдохнув с облегчением, он прошел за свой письменный стол, уселся в кресло на колесиках и положил руки на столешницу.
Несколько минут Денис просидел в полной тишине и без движения, просто наслаждаясь чувством легкости и душевной чистоты. Несколько минут перед тем, как вновь рухнуть в трудовые будни старшего наблюдателя и, вероятнее всего, столкнуться с новым человеческим уродством.
«Нет, не вероятнее всего», - пронеслось в его голове, - «непременно».
Он выдвинул ящик стола и выудил оттуда небольшой блокнотик в твердом переплете. Взяв ручку, Денис раскрыл книжечку на нужной странице и прочел самую верхнюю строчку.
«Мертвые долбоебы».
Хмыкнув, Шептунов щелкнул ручкой и приписал к четырем десяткам имен три новые фамилии.
Твердохлебов.
Богатырский.
Новгородов.