- И что стало с мальчиком? - дети, сидящие вокруг костра, ловили каждое слово своего старшего брата.
- Само собой, его съел Лев, Крадущийся в Ночи. Двум пастям достались руки, двум - ноги, одна сожрала голову, а тело разорвали пополам шестая и седьмая, - улыбнувшись, ответил брат.
Девочка взвизгнула и закрыла рот руками. Её младший брат заплакал. Старший брат безучастно смотрел на это. Теперь младшенькие смогут спать спокойно не раньше, чем через неделю. И вряд ли смогут выходить из хижины самостоятельно после заката, боясь Льва, Крадущегося в Ночи. Поделом мелким гадёнышам, нечего коровьим навозом бросаться.
В месте, которое не было местом, пасти Льва, Крадущегося в Ночи, оскалились семью чудовищными улыбками.
Начало бытия было положено задолго до Homo sapiens sapiens, и много, много лет не было иной формы, кроме как невыраженной идеи, немыслящей, безымянной, уходящей прочь с наступлением рассвета. Но это всё было до повествований. Пришли повествования и всё изменили.
Теперь было средоточие. Были имена, столько, что невозможно было сосчитать. Пиньин Ши, Нидаб, Ариман, Шанем, Кадиб, Анхра и многие другие, забытые сотни поколений назад. И в каждом повествовании форма становилась новой. Не было постоянства даже в пересказах одной и той же истории. Временами это был образ заезжего воина, что сжигал сёла и похищал женщин. Временами - дракона, что дышал пламенем и нёс гибель героям. Временами - бога, что низвергал свой гнев и нёс гибель. Иногда в финале была победа, урок непослушным и лукавым детям. Были и поражения, чтобы сгладить страхи тех же самых родителей. В каждом повествовании противник был другим. Иногда - Герой или Царь, иногда - Храбрый Молодой Крестьянин. Но каждый раз повествование менялось.
Сутью было неизвестное. То, что могло быть где-то там. Болезни, кровожадные враги, чудовища, бедствия, смерть, и всё многообразие того, что хуже смерти.
- Чего-чего ты хочешь сделать?
- Записать.
- Ты хочешь запечатлеть чудеса Судиты, завоевание им Ура, основание им династии Царя, то, как он сразил Гилгали - на грязи?
- Ну да, я сделаю именно это. Важнее то, что его имя останется. Взгляни как-нибудь на архивы. Что увидишь? Записи о податях, которые собирали какие-то люди, которых уже и на свете нет. И их можно прочитать. Так и Судита останется в памяти, когда и тебя, и меня, и Царя давно уже не будет.
- И кто это будет читать? Помимо сборщиков податей, которые сверяют, сколько собрано зерна, тростниковыми каламами? Им, что ли, идти в люди и рассказывать истории о Судите? И кто из них, интересно мне знать, будет лучшим рассказчиком? Абумум? Или Дамурру жопу свою умостит на скамейку? О, точно, как насчёт Нидиты? Люди просто без ума будут от его заиканий про основание династии Царя! "И в-в-в-возлежал он с ней тр-тр-триии дня и три на-на-на-ночи…" Царь тебе за это кишки выпустит, смекаешь?
- Ты не уловил смысла.
- Вот как? Так просвети меня, о брат мой, что скоро расстанется с кишками! Поделись своим великолепным замыслом о том, как записать странствия словно какой-нибудь богами проклятый договор!
- Если записать, то историю поймут даже через много лет после нашей смерти. Что если, упаси боги, сказители забудут историю о Судите? Что тогда?
- … Ты явно не в себе. Ладно. Пиши свою историю о Судите. Представь её Царю. Только от меня помощи не жди, когда тебе за неуважение отрубят руки и выколют глаза.
Была радость, было полноценное самодовольство (пока что). В данный момент были такие проявления, как жирный, огромный великан-людоед, коварный питон, десятиглазая тварь - пожиратель детей, и много тысяч других. Были ощущения триумфа, потери, разрушения, выслеживания жертвы. В одном рассказе, который рассказал перепуганный мальчуган на крохотном острове, был обретён образ огромного ящера, сожравшего целую семью. Появилась улыбка. Зародилась надежда, что рассказ о неуязвимом ящере, пожирающем семьи, станет сильной, мощной традицией, будет рассказан снова и снова, и ящер будет с каждым разом всё свирепее. Опять же, такие рассказы, вольные полёты праздной мысли, были очень приятны; там можно было вдоволь резвиться, почти сжирая всё и вся.
Внезапно одним из проявлений стал Гилгали. Это было странно - на дворе был не День Силы, когда рассказывали предания о Судите и Гилгали, но это было не настолько необычно. История о том, как был сражён бешеный тигр, нравилась людям. И никто не отбирал у них эту радость. Но, когда герой приблизился, Гилгали заметил нечто странное. Вся суть Судиты, казалось, была… сложно было сказать. Чётче, пожалуй? Здания не теряли формы, деревья стояли на месте. Не менялись, затвердели лица деревенских жителей, умолявших Судиту о помощи против Гилгали, Тигра, Чьи Глаза - Огни. Судита, Владыка Всех Людей, Основатель Имара, бросился в пещеру, чтобы сразить Гилгали, Тигра, Чьи Глаза - Огни, как бросался до этого тысячу раз, и в итоге он сразит Гилгали, Тигра, Чьи Глаза - Огни, как сражал уже тысячу раз. Но впервые Гилгали, Тигру, Чьи Глаза - Огни, было не по себе.
Боль пришла, когда Судита, Владыка Всех Людей, бросил вызов Гилгали, Тигру, Чьи Глаза - Огни. Все вероятности были сорваны, втиснуты в одну. В этот раз слова, что описывали её, не были слышны, но ощущались. Они были подобны цепям, что прочно приковали форму Гилгали, Тигра, Чьи Глаза - Огни. "Стоя на самоцветной горе своих кладов, Гилгали, Тигр, Чьи Глаза - Огни," - диктовали цепи - "испустил в ответ громкий рёв". С ответным возгласом каждое слово - нет, не слово, каждая форма вдавилась в бока, лапы, глаза, подобно огню. "Он замахнулся лапой, но Судита, Владыка Всех Людей, Основатель Имара, оказался быстрее".
"Копьё Судиты, Владыки Всех Людей, Основателя Имара" (больше не дубина, не меч и не топор) пробило сердце (не голову, не глаз и не брюхо), принося боль. Само по себе ощущение смерти не было чем-то новым, но этот раз почему-то был. "Гилгали, Тигр, Чьи Глаза - Огни, испустил последний могучий вздох и завалился набок". Связанные образы, повалившие тигра набок (не на спину и не на живот) жгли даже большее самого копья. Лапа тигра замахивалась, но не успевала дотронуться до Судиты, Владыки Всех Людей, Основателя Имара. В ответ на его вызов раздавался рёв.
Гилгали, Тигр, Чьи Глаза - Огни, закрыл свои глаза-огни в последний раз, ожидая конца рассказа. Но рассказ не кончился. Началась история о том, как Судита, Владыка Всех Людей, Основатель Имара, одолел Шестерых Коварных Владык, основал город Имар и положил начало династии Царей. Но по-прежнему был замах лапы, была слышна похвальба героя, и копьё всё так же несло смертельную боль в сердце тигра. Каждый миг застыл, оставаясь таким же реальным, как и следующий.
Победоносный полководец шёл по залитым кровью коридорам Дворца Имара, а за ним следовала гудящая толпа жрецов.
- Но было обещано, что…
- Вы точно уверены…
- Новый храм Амнету и по пятьдесят золотых, так…
- …может прогневать богов…
Полководец не удостаивал их вниманием. В своё время они получат достойную награду за предательство. Скорее всего, размышлял он, их наградят через отсечение головы. Как говорил отец, предателям доверять нельзя.
Они вошли в тронный зал, тускло освещаемый лишь несколькими факелами. Царь, чьи глаза были распахнуты в непонимающем удивлении, по-прежнему сидел на троне. Мантия под перерезанным жрецами горлом потемнела от крови. Перед троном грудой лежали какие-то глиняные таблички. Полководец толкнул покойника, и тот повалился к подножию трона. Осторожно взяв царственный скипетр, победитель воссел на трон.
- Славься, Царь Камбиз Первый, владыка Пааду и Имара, Властелин Мира, Несущий Дожди! - Жрецы полукругом встали подле трона. Царь без интереса смотрел на них, они же упражнялись в подхалимаже. Двое рабов без лишнего шума вынесли труп бывшего царя. Когда же жрецы затихли, Камбиз указал на груду табличек.
- Что это такое? - спросил он, ни к кому не обращаясь.
Вперёд вышел один из жрецов. - Ваше Величество, это - хроники о Судите, Основателе Имара. В них сказано, как о…
- Сжечь. - Царь махнул скипетром в сторону жрецов. - Или разбить, как угодно. Мне плевать. Уничтожьте и всё тут. До сего дня у Имара истории не было, ясно?
- Но ваша милость, такое проявление… неуважения к такому человеку, как Судита, Внук Пачжу, может прогн…
- Я, простите, неясно выразился? - выпрямился царь. - Избавиться от них. Сейчас же.
- Д-да, ваша милость. - Жрец наклонился и подобрал обречённые на уничтожение таблички.
В месте, которое не было местом, с Гилгали, Тигра, Чьи Глаза - Огни, спали оковы. Сверкнул чудовищный оскал.