Настоящее, в один прекрасный день:
Директор Зоны Нейл Гост чуть ли не дольше всех проработал в Организации - это оказалось возможным благодаря относительной безопасности его работы. Нечасто случалось так, чтобы те немногие SCP-объекты, которые изначально классифицировались как "безопасные", в действительности не оказывались таковыми, и в качестве наблюдателя за наименее смертоносными артефактами и аномалиями он наслаждался случайно выпавшими ему минутами отдыха.
Компетентные специалисты, относительно безопасная работа и приближающаяся пенсия - всё это у Госта было. Он глубоко вздохнул и, откинувшись в кресле, сдвинул очки на кончик носа и потер глаза. В какой-то момент он почти задремал, как вдруг услышал… что-то.
Он тут же открыл глаза и, прищурившись, покосился на дверь. Задержав дыхание, он потянулся к столу и взял в руки тяжелый медный подсвечник, который держал там с тех пор, как "Длань Змея" вторглась на территорию Зоны и "одолжила" несколько SCP-объектов. Он все еще хранил записку, которую они вежливо и с некоторой снисходительностью оставили в ящике стола рядом с почетной пластинкой, которую он разбил о голову одного из них, когда они вернулись, чтобы взять еще парочку объектов.
С импровизированным оружием в руках он почувствовал себя спокойнее. Он встал и медленно направился к двери. С возрастом инстинкты, приобретенные во время полевых работ, нисколько не ослабились. Он приложил ухо к деревянной поверхности двери и прислушался к звукам. Он был почти уверен, что слышал, как кто-то прошел мимо его офиса, хотя такое едва ли представлялось возможным. Кроме него самого, никто во всей Зоне не имел такого уровня допуска, а те, кто имел, не собирались наносить ему визит в ближайшее время, насколько ему было известно.
Он щелкнул замком двери и, открыв ее, всмотрелся в темноту коридора. Он вышел наружу и медленно начал красться по коридору, держась поближе к стене и прислушиваясь. Он был уверен, что теперь точно расслышал шум - кто-то был впереди, кто-то в одном из хранилищ.
Успокоив участившееся дыхание, он начал подкрадываться ближе, вертя в руках холодный медный подсвечник, пока, наконец, не оказался прямо рядом с дверью. Там слышался шорох бумаги - такой, которая сейчас используется только в архиве. С трудом извернувшись, он очутился в дверном проеме и приготовился прыгнуть на первого, кого увидит.
И тут мимо его головы пролетел маленький металлический диск. Он резко обернулся, и в этот момент в стене за его спиной прорезались тысячи кнопок, гвоздей и раскаленных шипов. Он попытался повернуть назад, но вместо этого почувствовал удар тяжелым кулаком в челюсть и рухнул на пол. Тяжелый подсвечник, крутясь, отлетел за пределы досягаемости.
Он поднял глаза и увидел знакомое лицо. Светлые волосы, голубые глаза… кожа бледнее, чем была, но после замораживания так обычно и бывает.
- Здравствуй, Имантс. Я слышал, что тебя… освободили.
Молодой человек продолжал молчать, но костяшки пальцев, сжимавших две папки с документами, побелели.
Пальцы Госта нервно ощупывали покрывавшие пол иглы и шипы, которые впивались в его руки.
- Слушай, если ты сдашься, мы проявим снисходительность. За последние несколько лет ситуация изменилась. Мы знаем, что ты был молод. Впечатлителен. Люди, которые обратились к тебе за помощью, были легендами. Кондраки. Клеф. Неудивительно, что ты был ошеломлен. Неудивительно, что ты пошел с ними.
- А почему это не учли на моем первом слушании? - ответил Имантс с раздраженной усмешкой.
- Я же говорю, - сказал Гост, в то время как его пальцы добрались до гладкой металлической поверхности. - Ситуация изменилась.
Он со всей силы отшвырнул диск, неуклюжим рывком поднялся с пола и, бросившись на Имантса, толкнул бывшего агента крепким плечом в живот. Вокруг них кружились бумаги, вылетевшие из кабинетов. Они вырывались из папок и ранили боровшихся людей заостренными, блестящими краями.
Гост с силой толкнул Имантса к стене и вдруг упал на одно колено - возраст давал о себе знать. Он заставил себя подняться так быстро, как только мог, и с мучительным напряжением вложил все свои силы в последний отчаянный апперкот, но почувствовал удар коленом в грудь. Его дыхание прервалось. Еще два резких удара по затылку - и он провалился во тьму.
Несколькими годами ранее:
Последние несколько лет доктор Гласс проработал в Организации. За это время он и видел, и сам пережил более чем достаточное количество травм. Как психолог, он должен был анализировать, интерпретировать и рекомендовать лечение для дюжины случаев в неделю, причем большей частью это были повторные пациенты, которые просто не могли справиться со стрессом, получаемым от такой работы. Когда его, наконец, повысили, он надеялся, что работа станет намного менее травмирующей. Он предполагал, что руководящий персонал, с которым он теперь должен был проводить беседы, будет дисциплинированным, сильным и опытным. Так оно и было, но работа теперь казалась ему во много раз более беспокойной.
Он мог бы написать о каждом из них диссертацию. Более семидесяти различных групп неврозов в каждом случае, которые проявлялись либо в полном безумии, либо в необъяснимо сложных механизмах подражания. Больше половины руководящего состава хватались за оружие по поводу и без повода. А остальные впадали в детство, раскрашивали свои отчеты в разные цвета и в конце концов все же просто умирали внутри себя.
Кроме того, были особые случаи. Говорящая собака, с которой он проводил собеседование; мужчина, давным-давно потерявший способность испытывать эмоции и еще один мужчина, который настаивал на том, чтобы его звали не по имени, а музыкальным аккордом. А еще был человек с бабочками, который находил в хаосе искреннее наслаждение; женщина, которая гонялась за ним с лампами и высокопоставленный агент, который начал угрожать ему убийством, когда увидел пондур, который подарил ему один давний пациент.
Но больше всего Гласса беспокоил многоликий человек. Сначала он думал, что руководители пошутили насчет доктора Брайта, настоящего призрака, который, по-видимому, сопротивлялся любым попыткам анализа, каждый месяц присылая на собеседование разных людей. Затем он прочитал досье SCP-963 и понял, что правда гораздо более тревожна.
По крайней мере, он вообще участвовал в собеседованиях, чего почти нельзя было сказать о людях вроде доктора Кондраки или доктора Клефа. Они развлекались, издеваясь над ним; Джек Брайт развлекался, рассказывая ему правду.
Для человека с таким уровнем допуска он оказался неожиданно разговорчивым. Гласс внимательно слушал рассказы Брайта о прошлом - хотя он мало говорил о своей семье - и о событиях, которые привели к его первой кончине. Он также рассказал ему о смертях, которые ему лично довелось испытать физически. По большей части смерти были страшными, как часто бывает в Организации, и Джек перечислил все с таким почтением, с каким солдат говорит о павших товарищах. Цикл возобновлялся, и Гласс все больше и больше понимал желание, повелевавшее Джеком Брайтом: это была жажда освобождения.
Гласс помнил один момент, когда Джек вместе с профессором Кроу пытались собрать тело. Франкенштейновский процесс не мог сработать, но Гласс запомнил, как Брайт посмотрел на его руки, отозвался о них и на пару мгновений восхитился ими. Через несколько недель Гласс спросил его о его брате. Брайт на секунду притих и наклонил голову вправо, как если бы слушал ответ.
- Я сделал то, что было необходимо, - сказал он.
Доктор Гласс продолжал заполнять характеристики, но через некоторое время в конце концов перестал сохранять всю информацию о большей части персонала и оставил только краткие заметки. Очевидно было, что доктор Гирс никогда не изменится, хотя Гласс все еще время от времени пытался подсунуть ему тест Роршаха. Клеф и Кондраки иногда бывали даже забавными, а с профессором Кроу психолог научился спокойно пить кофе вместо экспертизы. Но записи касательно Брайта он вести продолжал. Как бы там ни было, его завораживала бесконечная череда перевоплощений в течение нескольких лет, включавшая в себя регулярную смену пола и порой даже появление звериных морд среди бессчётного числа человеческих лиц.
Он начал замечать циклы и паттерны. Он пытался осмыслить личность доктора Брайта, то, что могло развить и изменить ее, и то, от чего она оставалась прежней. Прошел почти год, прежде чем он снова спросил Джека Брайта о его брате. Ему пришлось вернуться к себе и проверить свои записи дважды, прежде чем результат его удовлетворил, но он был уверен, что этот наклон головы и выражение лица - как будто он слушал кого-то - были в точности такими, как в первый раз.
- Я сделал то, что требовалось, - ответил Джек.
Перемена была небольшая, но Гласс ее заметил. Что-то, бывшее необходимым, приравнивалось к личному решению; что-то, что требовалось, указывало на императивность. В течение нескольких месяцев Гласс задавал Джеку разные вопросы, давал разные намеки и ответы. Но всякий раз возвращался к его брату.
"Я сделал то, что мне сказали."
"Он был сам виноват."
"Не я его таким сделал."
"Я сделал то, что хотел."
Каждый раз то же движение, та же схема; и разные ответы.
Но ранние характеристики, характеристики, сделанные до того, как он соединился с 963, были постоянными, как и преданность Джека Брайта Организации. И это больше, чем что бы то ни было, привело его к необычайному успеху. Примерно через неделю после того, как его повысили до должности директора Организации, он напоследок зашел в кабинет доктора Гласса. Они обменялись любезностями и поздравлениями, выпили по чашечке кофе и расслабились, вспоминая, как Кондраки перестрелял всю комнату отдыха за плохой кофе, и как новичок принял Кейна за кабинетную собачку и попытался почесать ему живот.
И тогда доктор Гласс в последний раз посмотрел на Джека, который теперь был в теле зеленоглазого рыжеволосого педофила, и спросил его о его брате. На этот раз вместо того, чтобы отвести глаза, Джек напряженно и пристально посмотрел прямо на Гласса.
- Я не помню.
Настоящее:
- Согласно моим отчетам, примерно четыре месяца назад случилась масштабная выгрузка данных. Были сделаны резервные копии всех отчетов Организации. Сначала мне показалось, что это были стандартные резервные копии, созданные перед эвакуацией базы, но…
- В чем проблема, мистер Галифакс?
- Код доступа оказался неправильным. Я лично сделал эту резервную копию, но это были не мои коды доступа. Кто-то вошел в систему, стер мои копии и сделал их заново сам. Никто бы и не заметил, если не обращать внимания на даты.
- Вы хотите сказать, что у кого-то есть копия архива Организации, Галифакс? Вы действительно в этом уверены?
- Вполне уверен, доктор Брайт. Доступа к этим терминалам нет больше ни у кого, кроме меня.
- Вы знаете, кто это сделал?
- Нет, сэр. Они хорошо замели следы. Все, что я знаю, - то, что их пароль в последний раз использовался больше десяти лет назад.
- Спасибо, мистер Галифакс. Присмотрите за тем, чтобы код деактивировали, и установите слежку за всеми публичными терминалами, чтобы отследить новые попытки доступа.
- Да, директор Брайт.
Джек Брайт откинулся в кресле, ощупывая под свободной рубашкой SCP-963-2. Все становилось на свои места. Неожиданное исчезновение Кондраки и Имантса из места заключения; повреждение Объекта из Красного моря невидимым стрелком; прыжок Клефа в параллельный мир, мало чем отличавшийся от самоубийства; теперь, наконец, еще и атаки на архивы Организации. Кем бы ни были люди, стоящие за этим, они что-то искали. И Брайт знал - он должен был выяснить, что именно, пока они не добрались до этого раньше.
Однако с полноценной копией архива бумаги им не понадобятся. В архиве было все; единственное, чего там, возможно, не было, - это старые SCP-объекты, которых уже нет…
Внезапная догадка обрушилась на Брайта, как огромная каменная плита. Нет, они искали не то, что до сих пор проявляло активность. Они искали то, что от чего-то осталось.
Джек откинулся в кресле, улыбаясь. Все останки хранились в спецхране Зоны 19. Это означало, что они искали что-то особенное, слишком особенное, чтобы ради этого можно было бездумно атаковать ядро Организации, расстреливая сопротивление и подбирая добычу. Его пальцы скользили по кромкам амулета, в то время как факты складывались в единую картину. Ему многое нужно было сделать.
Одиннадцатью годами ранее:
Доктор Альто Клеф бережно полировал ружье - одно из тех, которые он держал у себя в кабинете. Он водил масляной тряпкой вверх-вниз по металлическому стволу, затем переламывал ружье и осторожно чистил спусковой механизм. Это был ритуал, который он проводил раз в неделю с элегантной точностью. Он пропустил его, пока был парализован, и теперь с нетерпением наверстывал упущенное.
Стук в дверь - и он зарядил ружье. Дверь открылась - и он взвел курок.
- Я не помешал, доктор Клеф? - спросил Гласс.
- Помешал, - сказал Клеф.
- Нам надо поговорить.
- Психологическую экспертизу я уже прошел, Гласс. Ты ошибся в записях?
- Я не об этом.
- А о чем?
- О докторе Брайте.
- О Джеке? Он хороший парень. А теперь извини на минуточку, Гласс, мне нужно решить одну проблемку, которую Организация до сих пор не признавала.
- Вы с Кондраки будете работать вместе, так?
Клеф улыбнулся.
- Сейчас - да.
- Ладно, сможешь тогда найти меня, когда вернешься?
- Посмотрим, Гласс.
Клеф протиснулся мимо психиатра в коридор, захватив ружьё с собой. Он знал, что не сможет взять его с собой в камеру, но ему все равно было приятнее иметь его при себе.
Настоящее:
Четверо охранников без сознания лежали между входом в секретное хранилище Зоны 11 и рядом стеллажей с документами у дальней стены. Имантс переходил от ящика к ящику, тщательно листал документы и проверял даты устранений. Он знал, что, хотя записей об объекте нет в базе данных, они все равно наверняка существуют. Организация не верила в то, что что-то можно уничтожить, по крайней мере, с точки зрения документации. Он искал уничтоженный SCP.
Он открыл следующий ящик и удвоил усилия. Из головы у него никак не шла давешняя размолвка с Нейлом Гостом. Было еще не поздно повернуть назад. Гост был прав. Когда к нему пришел Кондраки, он согласился почти не глядя. В Организации Кондраки был легендой. Он был не менее, а то и более известен, чем Клеф. Имантс более чем охотно выполнил то, о чем он попросил, особенно если учесть, что на кону было будущее Организации.
Увидев нужный номер, он с облегчением вздохнул, вытащил документ и бегло просмотрел его. Организация не была заинтересована в том, чтобы что-то оставалось вне архива, даже если больше не использовалось.
Имантс сунул папку во внутренний карман куртки и приготовился отчитаться перед Кондраки. Так или иначе, работа подходила к концу.
Джек Брайт должен был умереть.
Одиннадцатью годами ранее:
- Что ты говоришь, Гласс? Ты хочешь, чтобы я несколько раз его прикончил?
- Нет, - сказал Гласс, расстроенно массируя глаза. - Нам надо сделать так, чтобы он перестал находиться в таком положении, в котором он может навредить кому-нибудь, а потом найти способ выпустить Джека из медальона. Он с ним что-то делает.
- Ага, - сказал Кондраки. - Он заставляет его прекращать ценить мимолетность жизни. - Кондраки рассмеялся. - Итак, ты хочешь, чтобы я убил 963?
- По сути дела… да, я полагаю. Ты - один из тех, кто всегда решает проблемы Организации. О5 проигнорировали мои просьбы назначить совещание, и мне больше не к кому обратиться. Я хочу, чтобы ты помог мне остановить то, что творится в его сознании.
- Что ты имеешь в виду, Гласс? В его сознании? Что за херню ты несешь?
- Совокупность личностей.
- Совокупность личностей? Что ты имеешь в виду под совокупностью личностей?
- Что сказал, то и имею в виду, - сказал Гласс, наморщив лоб. - Кажется, личности со временем наслаиваются… Не знаю, как это назвать… куски. Они как-то соединяются между собой.
- И туда добавляются убийцы, насильники и бабуины?
- Насколько я понимаю, так.
- Черт возьми, Гласс. Его только что сделали директором! Что ж ты раньше не пришёл?
- Извиняюсь, Кондраки. Но сейчас я здесь и у нас нет другого выбора, серьезно. Мы с Клефом в деле. Ты нам поможешь?
Ответом ему была только улыбка; только она и была ему нужна.
Настоящее, несколько недель спустя:
Шусторчок Галифакс в который раз помянул родителей недобрым словом, прикрепляя бейджик с именем к пиджаку, и вошел в открытую дверь. За последние несколько лет он добился должности главного архивариуса Организации и чрезвычайно этим гордился. Он неоднократно получал предложения перевестись на другие, более безопасные участки, однако оставался в Зоне 19, вполне уютно чувствуя себя среди шума и суеты крупнейшей Зоны Организации.
Он осмотрел свой идеально прибранный кабинет, обращая пристальное внимание на мельчайшие детали, и поправил несколько корзин, опрокинутых прошлой ночью уборщиками. Подойдя к столу, он взял пульт от магнитолы и нажал на воспроизведение. Затем остановился, взглянул на пульт и снова на магнитолу, еще раз нажал на кнопку и нахмурился. Он подошел к стеллажу и просунул за него руку, чтобы включить шнур в розетку - наверняка кто-то из уборщиков его задел - и тут почувствовал, как к его затылку прижалось что-то круглое, холодное и металлическое.
- Я хочу, чтобы ты знал, Галифакс - я лично против тебя ничего не имею, но вполне готов размазать содержимое твоего черепа по стенке. Ты, кажись, деактивировал мой старый код доступа, так что теперь мне нужен твой. Сейчас же.
Услышав голос, Шусторчок напрягся всем телом - он сразу понял, кто стоит у него за спиной, кто попытался использовать измененный код доступа и что именно он теперь прижимает к его затылку. Это был тот самый легендарный доктор Кондраки, репутацию которого он не имел ни малейшего желания проверять на собственной шкуре. Он поднял руку к воротнику, снял бейджик и протянул его назад через плечо.
- Вот и молодец.
Рука, потянувшись через плечо Шусторчка, включила магнитолу и повернула колесико громкости до предела.
- А за колено извини.
Звук выстрела потонул в грохоте музыки, и резкий удар по затылку холодной металлической рукоятью пистолета принес долгожданный отдых от мучительной реальности.
Одиннадцатью годами ранее:
- Нам нужно отделить его от 963 и только потом предъявить доказательство. С другой стороны, на формальном слушании мы его предъявлять не будем.
- А почему бы нам просто не бросить его во Врата Ада? У нас же вроде как есть несколько.
- Потому что он наш друг. Мы должны постараться ему помочь.
- Говори за себя. Мне Брайт никогда не нравился.
- Тебе вообще никто никогда не нравился.
- А в чем проблема?
- Короче говоря, план такой. Мы убиваем теперешнее тело Брайта, берем 963, предъявляем доказательство, а потом начинаем надеяться, что не получим за это по голове.
- Хреновый план.
- А ты что предлагаешь?
- Отравить его, потом сжечь. Потом кинуть 963 в 093 и сделать вид, что ничего не было.
- Слишком сложно. Не сработает.
- Можно просто использовать взрывчатку. Взрывчатка всегда работает.
- 963 практически нельзя повредить. Взрыв, который мог бы его уничтожить, сжег бы всю атмосферу.
- Нет, просто убить его. Маленький взрыв, потом еще несколько - чтобы тело сгорело в пыль. Пока в этом будут разбираться, мы сможем убедить их сделать с медальоном то, что мы хотим.
- Вы, ребят, кое о чем забываете.
- И о чем же, Гласс?
- Он теперь директор. У него будет охрана. Хорошая охрана.
- Охрана, Гласс? Что, правда? И что тебя беспокоит?
- Бога ради, Гласс, я ж, блин, легенда. Думаешь, не смогу справиться с дрессированными мартышками?
- Все не так просто.
- А что?
- Охрана - это тоже он.
- Джек - ученый, а не армия.
- Почему бы нам не подождать более подходящего момента? Зачем вообще торопиться?
- Вы видели отчеты из Зоны 19? Бога ради, за последний месяц там было больше списаний, чем за всю историю Организации.
- Я слышал о нескольких. Не знаю, зачем разобрали 914, но для списания 447 была хорошая причина. Слишком опасно для Зоны.
- Неважно. Организация выполняет определенную миссию. Мы - стена между человечеством и всякой хренью, которая ему вредит. Мы ее удерживаем, а не разносим.
- Я разнес уже кучу всякой хрени.
- Но не то, что никому не мешало! Он же полностью меняет курс!
- Он говорит, что все, что он уничтожил, было угрозой для Организации.
- 107 был угрозой?
- 107 списали?
- Списали. И вместе с ним 47 безопасных и 28 евклидов.
- Тогда, выходит, решено? Мы должны это сделать. Его нужно остановить, наше доказательство нужно предъявить.
- Решено.
- Решено.
- Ага, прекрасно.
- Хорошо. Выступаем завтра.
Настоящее:
Последние несколько лет доктор Кондраки провел, шатаясь по коридорам различных Зон в обличиях существовавших или не существовавших людей. Он успел сделать тысячи различных вещей - и наказуемых, и безвредных. Пропадавшие время от времени образцы, тщательно выполненные чертежи разных участков, отчеты о недавно найденных артефактах - все это отправлялось Глобальной Оккультной Коалиции. На данный момент это объединение приносило определенную пользу, и он надеялся, что сможет продолжать использовать их в ближайшем будущем. Ему всегда хорошо удавалось убивать, и это было одно из немногих умений, которые они ценили. Он мог понять, почему Клеф работал с ними.
Плотно прижавшись к неровной стене коридора, бережно прикрываемый 408, он ждал, пока охранник подойдет поближе. Это должно было быть довольно просто. Зайти на охранный пост, с помощью кода Галифакса открыть соответствующее хранилище и на всякий случай расчистить им путь. Он не мог представить, что найти место хранения результатов нескольких проваленных экспериментов будет так чертовски сложно, но Брайт, возможно, и ненамеренно, но достаточно хорошо скрывал следы своей слабости. Конечно, оно должно было находиться в Зоне 19, там, где Брайт смог бы за ним присматривать, но Зона 19 была очень, очень большой. И там было много, много мест, куда можно было бы что-то спрятать.
Имантс хорошо справился со своей задачей, пришел черед Кондраки. Еще одна вылазка в пасть чудовища. Еще одна миссия, прежде чем все, наконец, закончится. Организация несколько изменилась с тех пор, как он был агентом. Было все меньше и меньше случаев сдерживания, все больше и больше случаев нейтрализации. Он знал даже о нескольких городах, стертых с лица земли после того, как там проводили эксперименты, которые дали неудовлетворительные результаты. О5 отодвигались все дальше и дальше на задний план, а директор захватывал все больше и больше власти. Возможно, пятнадцать лет назад ему нравилась его должность, но время умерило его амбиции. Немного.
Сделав последний поворот, охранник неторопливо подошел к закодированной двери. Он прижал палец к сканеру и дверь, издав жизнерадостный гудок, открылась. Сделав шаг наружу, Кондраки нанес прекрасно рассчитанный удар ребром ладони по шее своего противника. Тот пошатнулся, но не упал. Выругавшись, Кондраки выхватил из-под плаща обрез, и тут охранник поднял на него глаза.
- Конни?
Глаза Кондраки расширились.
- Джек?
Рука охранника потянулась к тревожной кнопке и упала, когда палец Кондраки нажал на спуск. Выстрел разворотил почти все лицо охранника, однако слишком поздно для того, чтобы избежать неприятных последствий. Охранник мог значить только одно: Джек активировал 963-2.
Он переступил через труп, приложил к сканеру пропуск Галифакса и побежал.
Одиннадцатью годами ранее:
Возвращаясь мыслями в прошлое, Гласс подумал, что лучше было бы следовать плану Клефа.
Заряды были размещены на достаточно открытой площади, а дистанционный детонатор прикреплен к стене. Они подождали, пока первая команда службы безопасности пройдет мимо, пока не удостоверились в том, что Джек вместе с 963 стоит прямо над бомбой, и выскочили из укрытия.
Клеф обогнул передний угол и всадил по пуле в спины первых двух охранников, когда они обернулись и увидели взрывы и пламя. Кондраки из безопасного дальнего угла расстрелял всю обойму пистолета в замыкающего охранника, а Имантс, точно рассчитав время, бросил в вентиляционную систему гранату, которая обрушила оставшийся потолок в коридоре.
Все нападение прошло безупречно.
- Слишком все просто, - сказал Кондраки, разглядывая тела охранников. - Джек не солдат, но и не идиот при этом.
Клеф кивнул.
- Наверняка он дал 963 одному из охранников.
- Или его здесь вообще нет.
Все уставились на Гласса. Молодой доктор нервно взъерошил волосы.
Все четверо переглянулись, когда загудели сирены.
Настоящее:
Яркая вспышка света ослепила Кондраки, как только он выбежал из-за угла. Движущееся прикрытие вокруг него задрожало - улей 408 потерял часть своей массы. Он дважды выстрелил назад через плечо и, услышав вскрик и звук падения, остановился. Нужное ему хранилище должно было быть где-то поблизости, и, если ему повезет…
Второй взрыв произошел прямо перед Кондраки, разрывая прикрытие и кружа в воздухе обгорелые трупики бабочек. Он крадучись завернул за второй угол, поднял пистолет к подбородку охранника и, не останавливаясь, размазал его мысли и воспоминания по потолку. Он прыгнул, когда второй охранник попытался броситься на него сзади, и, резко извернувшись, чтобы не попасть под очередной взрыв, снизу выстрелил охраннику в спину.
Если бы он оставил хоть кого-нибудь из очевидцев в живых, они наверняка посчитали бы это впечатляющим.
Он нашел дверь и провел карточкой Галифакса по сканеру. Войдя в лабораторию, он запер за собой дверь. Он прошел через помещение, всадил пулю в лоб остолбеневшего ученого и вытащил из ряда пробирок несколько зеленых. Положив их в карман, он улыбнулся и прокрутил в голове остальную часть плана.
Потом, пожав плечами, он тихо пробормотал: "Да нахуй" и перезарядил оружие. Раз уж ему надо это сделать, он сделает это по-своему. Он повеселится.
Одиннадцатью годами ранее:
Гласса взяли первым. Он не имел никаких боевых навыков, так что когда после взрыва в коридор ворвались тренированные ребята из резерва ударных частей, он просто поднял руки и подождал, пока они закончат его избивать. Он слышал, что Клефа тоже поймали, и о том, что им потребовалось четыре часа, чтобы обойти все ловушки, которые он расставил в своей приемной, и еще два, чтобы действительно его взять. Имантсу удалось почти два дня прятаться в вентиляционной системе, прежде чем его нашли. С Кондраки проблем не возникло - его обнаружили в его же кабинете, где он, по-видимому, заполнял какие-то бумаги.
Гласс слышал от охранников о судебных заседаниях. Клефу быстро вынесли приговор, Кондраки - через несколько часов. На следующее утро приговорили Имантса - у судей возникли серьезные разногласия по поводу того, насколько он был вовлечен в инцидент и насколько попал под влияние вышестоящих сотрудников. Тем не менее приговор был тот же: бессрочный стазис.
Гласс сел в своей камере и прислушался к шагам, пытаясь не думать о том, что рассказывали те, кто испытывал стазис. Холодные сны, ледяные воспоминания. Они никогда не вспоминали сами сны - только холод.
На следующее утро в его камеру вошел охранник. Гласс размышлял, не ударить ли охранника по голове и не попытаться ли сбежать, но он знал, что по коридору не сможет сделать больше двух или трех шагов. Он позволил надеть на себя наручники и только попросил разрешить посмотреть на себя в зеркало. После этого он вышел в коридор и направился вперед, сопровождаемый с обоих сторон охранниками.
В зале суда его встретили темные туманные экраны; он собрался с силами и начал слушать обвинения.
Настоящее:
Кондраки слышал шаги, преследовавшие его, выслеживающие его. Тяжело было бороться с тем, кто мог фактически создать коллективный разум с настоящей телепатией. А Организация знала толк в настоящей телепатии, особенно с тех пор, как они вырезали способные к этой самой телепатии мозги 182 и 116 и поигрались с ними.
Он срезал путь, хотя знал, что этого делать не стоило. Но Джек мог смело идти нахуй, если считал, что Кондраки будет делать то, что он от него хочет. Он проскользнул в одно из вспомогательных помещений - за долгие годы он привык прятаться в таких местах - и огляделся в поисках нужной ему трубки. Он нашел ту, на которой была отметка "Контроль над заражением" и, открыв клапан, заполнил ее содержимым двух пробирок, украденных ранее. Он огляделся по сторонам, окинул взглядом бабочек, порхающих вокруг него, и, нахмурившись, вполголоса пробормотал: "Простите, ребята".
Он обернулся, пинком ноги распахнул дверь, приказал 408 сотворить иллюзию его самого в проеме и ухмыльнулся, когда слева на иллюзию обрушился шквал выстрелов. Пригнувшись, он осторожно вышел наружу, поднял пистолет и всадил по пуле в шеи обоих стрелков. Когда они упали, он заметил, что у них на шеях болтается эмблема Организации. "Джек", - подумал он.
Кондраки побежал. Ему нужно было быстро взять на себя климат-контроль в этом секторе, или план окажется бессмысленным. Сейчас это много времени не займет. Еще один поворот и быстрый выстрел прямо в…
Пуля с экспансивной полостью попала ему в бедро, причиняя больше повреждений, чем хотелось бы. Он тяжело рухнул у правой стены, успев приказать 408 создать его проекцию, падающую у левой, и наугад выстрелил назад. Он подвинулся вперед, оторвал рукав от рубашки и туго перевязал ногу. Он едва ее чувствовал и знал, что оставшейся в живых части 408 не хватит для того, чтобы скрыть кровь. Если этому было суждено произойти, то довольно скоро.
Он с усилием продвигался вперед, улыбнувшись, когда два преследовавших его охранника с эмблемами на шеях несколько раз выстрелили в иллюзорный труп. Перед тем, как войти в центр климат-контроля, он неторопливо обернулся и, тщательно прицелившись, выстрелил каждому из них в голову.
Помещение не слишком отличалось от любого из десятков помещений в Зоне 19, но здесь были те панели управления, которые ему требовались. Он нашел Станцию Инвазионного Контроля, которая была на месте с тех пор, как 439 без всякого основания нейтрализовали. Он в последний раз окинул взглядом тучу окружающих его бабочек и ввел команду, выпускающую в воздух антипаразитические препараты.
За спиной у него прозвучали два громких выстрела, и экран разлетелся на кусочки. Он скатился с кресла. Перед глазами у него все плыло из-за кровопотери. Он через силу встал и отошел подальше от станции, когда его, наконец, настигли шаги.
Улыбаясь, Кондраки заметил, что у пестицидов был легкий запах мяты. Вокруг него умирали 408, и вместе с этим исчезали многочисленные проекции. Его нога болела и кровоточила, даже несмотря на жгут.
- Не стоило тебе приходить в одиночку, Конни.
Кондраки поднял глаза на толпу людей с одинаковыми выражениями лиц, с одинаковыми медальонами.
- С чего ты взял, что я один, Джек?
- Все еще блефуешь?
Трое людей с гербами на шеях подошли к Кондраки и ударили его в живот. Кондраки услышал, как несколько Брайтов рассмеялись, когда умирающие бабочки попытались создать иллюзию вокруг немолодого умирающего ученого. Поднеся руку к лицу, он убрал волосы со лба и поднял взгляд на своего врага.
- Джек, ну разве я тебе хоть когда-нибудь лгал?
Где-то в другом месте:
Имантс завернул за угол и побежал по коридору так осторожно, как только мог, не обращая внимания на зеленый кислотный туман, распылявшийся с потолка. Если последние сообщения их информатора были верны, нужный ему контейнер будет во второй комнате слева по коридору 23-B. Все искали Кондраки, так что проблем с поиском контейнера не должно было возникнуть.
Дверь скользнула в сторону, и он медленно вошел в комнату, бросив взгляд по сторонам, чтобы избежать неприятных сюрпризов. К его удовольствию, их не было.
Имантс сделал шаг вперед, игнорируя вновь загудевшие сирены. Он нашел красноватый диск, поднял его и, обернув платком, спрятал в карман. Оставив в помещении две порции пластиковой взрывчатки, он со всех ног выбежал из комнаты. Согласно плану Кондраки, у него было еще две минуты, но ему хотелось быть подальше.
Настоящее:
Туман начинал рассеиваться. Кондраки окружили еще десятки Джеков Брайтов, и все смотрели, как он истекает кровью. Из середины толпы вышла энергичная черноволосая женщина. Она снисходительно улыбнулась и наклонилась над раненым.
- Старый ты стал и медлительный, Конни. Десять лет назад тебя никто бы не взял.
Он оскалился.
- Никто и не пытался.
Она снова улыбнулась ему.
- Думаю, ты прав. Это и правда паршиво. Организация могла бы использовать тебя, Кондраки, и твои таланты. Никто - разве что Клеф - не провел больше подтвержденных устранений, чем ты. С нашим новым курсом тебе бы здесь снова нашлось место.
- Мне здесь уже давно нет места, Джек.
- Нет, думаю, есть. Последняя просьба?
- Нет. Но у меня один вопрос, - сказал Кондраки, поднимаясь на ноги и прислоняясь к стене.
- Это не просьба, - ответил Джек.
- Почти то же самое. Сделай мне приятное.
- Ладно.
- Здесь все? - спросил Кондраки.
- Что?
- Здесь все? - повторил Кондраки. - Ты действительно привел сюда все свои копии, чтобы драться со мной?
Брайт прищурился. Все Брайты.
- Потому что, Джек, если это так, то ты сильно просчитался.
Кондраки сунул руки в карманы. Из одного кармана он вынул пистолет, из второго - зеленую пробирку. Сорок лиц побелели от понимания, заметив, наконец, запах пестицидов, а тем временем затычка пробирки упала на пол, и ее содержимое выплеснулось на лицо Кондраки. Десятки глаз взгляделись в мерцающих и подрагивающих бабочек, которые умирали на полу.
- Тело есть тело, Джек. Увидимся в аду, сукин ты сын. Со всеми вами увидимся.
Кондраки поднял пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Когда пуля прошла сквозь его череп, он успел почувствовать, как 447 вступает в реакцию. Но потом реальность исчезла, и остались только последствия.
Одиннадцатью годами ранее:
- Вы не слушаете! - кричал Гласс. Его лицо дрожало. - Это не Джек Брайт! Это уже не он! Это происходило постепенно! Это как галька собирается на пляже. Камешек за камешком. А потом он совсем исчез, а вы и не заметили!
- Доктор Гласс, пожалуйста, успокойтесь. У вас, очевидно, какой-то нервный срыв…
- Никакого срыва у меня нет! Вы не понимаете! - крикнул он. Голос сорвался. - Это не цельная личность и даже не большая ее часть. Это дюймы на футбольном поле. А скоро будет еще хуже.
- Тем не менее, доктор, у вас нет доказательств, вы совершили серьезное преступление и сговорились с нашими наименее… управляемыми сотрудниками для осуществления своего плана. Этого нам достаточно, чтобы убедиться, что вы просто планировали очередной переворот, наподобие того, что замышляли Повстанцы Хаоса. Именно такое заключение сделал доктор Брайт. Учитывая вашу семейную историю, это представляется логичным…
- Да вот же оно, доказательство, прямо передо мной, - хрипло воскликнул Гласс, указав на очередное тело Брайта. - Один вопрос. Все, о чем я прошу. Только один.
Фигура по ту сторону экрана словно бы нахмурилась, но лишь на мгновение, а затем пожала плечами.
- Ладно. Спрашивайте.
Гласс посмотрел на Джека Брайта и прищурился, как если бы глядел сквозь доктора. Тот выглядел взволнованным.
- Джек. Что ты хочешь больше всего на свете?
Брайт сперва растерялся, а потом натянуто улыбнулся. Беспокойство исчезало с его лица.
- Служить Организации.
Гласс победоносно оскалился.
- Это неправда, Джек.
С экрана снова донесся голос.
- Достаточно. Разбирательство окончено. Мы полностью доверяем доктору Брайту, и такие вопросы ничего не изменят. Доктор Гласс, вы приговариваетесь к криогенному стазису на срок не менее тридцати лет.
Гласс обернулся к экрану. Глаза его расширились от изумления.
- Что? Как вы не понимаете! Это неправда! Он не хочет служить!
Двое человек, поднявшись на помост, взяли Гласса под руки и потащили его из зала суда. Разгневанный голос Гласса эхом звучал по комнате, перекрывая какофонию остальных голосов и помех.
- ЭТО НЕПРАВДА! ОН ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ, ПРИДУРКИ! ОН ПРОСТО ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ!
Он все еще кричал, когда его втолкнули в камеру. Прямо перед собой он увидел криогенную камеру Кондраки. Она вдруг замерцала, когда крыло бабочки неуместно дернулось. Гласс изумился на мгновение, прежде чем его охватил лед.
Настоящее:
Теперь кричало множество голосов, хотя женская форма лежала спокойно и тихо, только иногда кашляя и выплевывая кровь. Убийцы и воры, насильники и педофилы, и множество тех, кто просто забрел не на ту военную базу или не в то помещение. Большинство из них были вне себя. Они яростно и гневно призывали свое отвергнутое бессмертие. Другие громко кричали от страха. Но где-то глубоко внизу был тот, кто молчал. Он чувствовал несказанное и неизмеримое облегчение.
- Хорошо бы умереть, наконец, - думал Джек.
Он смотрел снизу вверх и слышал, как голоса прерываются и исчезают, словно падающие звезды. Он слушал, как они один за другим замолкают. Шум становился все тише и тише, голоса уходили, исчезали, улетали, как хлопья пепла. Впервые за многие десятилетия он чувствовал себя снова целым. Потребовалось невероятно много времени, прежде чем это, наконец, случилось: Джек остался один.
И было темно, холодно и чудесно. Пугающе чудесно. Потом он заметил уголком глаза яркую вспышку. Одна-единственная вспышка света, все еще мерцающая.
- Нет, - подумал Джек. - Черт побери. НЕТ!
Он попытался сказать что-то, но не смог. Тело, в котором он оказался, вытянулось в судороге, зашлось в последнем приступе кашля и умерло.
Семь недель спустя:
Временно исполняющему обязанности директора Гирсу не сиделось в кресле, но вида он не подавал. Благодаря действиям Кондраки, Зону 19 невозможно было использовать в ближайшем будущем, до тех пор, пока не будет найден антидот к 447-2. А поскольку это было маловероятным, Гирсу пришлось перебазироваться. Помимо всего этого, он был главным среди выживших членов командного состава Зоны 19, и ему приходилось разбираться с колоссальным количеством проблем. Любой другой сломался бы под ношей этой ответственности. Сам Гирс, должно быть, чувствовал такое же напряжение, но вида не подавал.
За последний месяц ему пришлось перебрать больше бумаг, чем за всю свою карьеру. Хотя он передал часть Айсбергу, его все же ежедневно засыпали просьбами, отчетами о находках и сообщениями о гибели сотрудников. Сегодняшний день ничем от остальных не отличался.
Он пролистал полдюжины отчетов о находках SCP, отмечая номера недавно нейтрализованных объектов, документы о которых нужно будет переписать. В самом низу кипы бумаг он нашел файл, который он и не надеялся увидеть в ближайшее время. Это была толстая папка, заполненная отчетами об исследованиях и локациях, различающихся по цвету. SCP-093. Статус: потерян, предположительно уничтожен.
Он просмотрел несколько листов с описаниями обследований объекта, проведенных по приказу Брайта, заметил, что прогноз о починке выглядит весьма обнадеживающим и, тихо закрыв папку, отложил ее в сторону и достал последние записи из Зоны 19. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отыскать данные о доступе через систему безопасности, и немного меньше времени для того, чтобы выяснить, что одна из множества тревог в тот день поднялась в исследовательской лаборатории 093. Более того, это была единственная тревога в том секторе. Он медленно собрал в уме мозаику фактов, вздохнул и посмотрел на следующий документ: "Касательно установления местопребывания и устранения агента-нарушителя Имантса."
Он прочитал отчет, вздохнул, дойдя до конца документа, и отметил галочкой пункт "Отклонить", вспомнив о том, что в это нелегкое время ресурсы Организации следует тратить с большей пользой. Если все пойдет как надо, то это не даст им найти объект до тех пор, пока новые работодатели Имантса не уничтожат его. У него был тяжелый день и он был искренне рад, что он закончился, но вида не подавал.
Гирс положил конверт из оберточной бумаги в папку "Исходящие". Он на мгновение нахмурился, затем его лицо снова разгладилось.
- Прощай, Джек.
Он выключил свет и вышел из комнаты.
Будущее:
Колосья пшеницы медленно и равномерно колыхались на ветру. Труп давно бы высох, если бы в нем оставалось достаточно бактерий, которые могли бы это сделать. Живот и пах были покрыты буграми опухолей, выдававшихся под кожей и кое-где прорывавших ее. Выражение лица говорило о том, что человек умер в агонии. Даже теперь его глаза были зажмурены, словно от боли, зубы расколоты на кусочки от беспрерывного щелканья и скрежетания, а лицо все еще дрожало и время от времени менялось. И каждый раз на нем мелькала издевательская ухмылка - все, что осталось от человека, который в последние мгновения своей жизни успел передать свою смерть своему врагу. Последний злобный удар злобного человека. Но не незаслуженный.
Как долго тело лежало здесь, никто не знал, но однажды откуда-то издалека появилось нечто. Странный обрубок тела, ползущий на руках, непостижимо огромный и невероятно кошмарный. Оно ползло на запах крови, которого не чувствовало уже много, много лет. Лицо, если это можно было так назвать, плотоядно смотрело на медленно разлагающийся труп, вдыхало его запах, может быть, наслаждалось им, хотя сложно было говорить о его намерениях. Существо так далеко ушло от своего человеческого происхождения, что понять его было никак не возможно.
Рот медленно приник к земле, накрыв тело, и проглотил его целиком. На мгновение оно прекратило двигаться. А потом завыло - неясно, от боли или от радости. Существо скорчилось и склонилось, когда поверх душ мертвого мира записалось одно-единственное смешанное сознание. Оно согнулось под ношей вечных мук миллиардов существ. Оно содрогнулось, когда к его знаниям добавились знания бессчетного числа разумов.
И прямо по другую сторону зеркал, вне поля зрения, остался Джек Брайт, навеки пойманный между мирами.
Ждущий. Гниющий.
Замышляющий.