Пока ты спишь…
АТЗАК
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Гудок разрывает тишину спального отсека и ты просыпаешься. Стараясь проморгаться, ты озираешься вокруг и понимаешь, что первая мысль была верной - все остальные спали так же беспокойно, как и ты. Полный отсек мужчин, которым снились неправильные сны. В другом конце отсека мужчина в форме и с оружием рявкает приказ, и так начинается день.
Одевшись, ты на заплетающихся ногах выходишь в дверь. В голове пульсирует боль. Так всегда бывает, когда просыпаешься. Всегда и у всех. Мысленно ты перебираешь пункты того списка, который тебя обязали перебирать. Как тебя зовут? Известно, как. Где ты? На подводной лодке. Почему ты здесь? Хотелось бы не помнить, но увы, память подсовывает ответ.
Друзья или семья есть?
О, вот тут-то всё становится туманным. Вроде бы видишь каких-то детей. Вчера не видел, но сегодня - вот они. Играют на дворе за домом в Питтсбурге. "Но ты же никогда не жил в Питтсбурге", напоминаешь ты себе. "Была дочка, но умерла в раннем возрасте. И вы никогда не жили в Питтсбурге". Но почему тогда эти воспоминания такие чёткие?
Тебя предупреждали, что такое может случиться. Говорили, что изучают что-то, растворённое в местной воде, какой-то химикат, от которого у людей бывают галлюцинации. Ты с наукой не особенно в ладах, но полагаешь, что вещество, наверное, радиоактивно. Как тогда в Японии, когда на людей сбросили бомбы и у них мозги зажарились. На секунду ты задумываешься, вспоминали ли те люди такие вещи, которые им в жизни не доводилось испытывать.
Вас всех сгоняют в тесный зал и выдают задачи. Вас всего двенадцать, но не тринадцать ли было на прошлой неделе? Может да, может нет, ты не помнишь. "Насчёт памяти не беспокойтесь", так вам говорили. "Когда снова выйдем на поверхность, она к вам вернётся". А вы вообще на поверхность выходили? Никак не получается вспомнить, достаточно ли вы здесь пробыли, чтобы хоть раз подняться и посмотреть, перестанет ли раскалываться голова. Да даже если и выходили, удастся ли вспомнить? Но ты голову готов прозакладывать, на прошлой неделе вас было тринадцать.
Ты берёшь швабру и принимаешься за работу. Опять дежурство по уборке, снова как вчера. Позавчера ты целый день провёл у психолога, рассказывал ему, что у тебя на душе. Он тебе понравился - или, по крайней мере, смотрел на тебя как на человека. "Пожалуйста, зови меня "Ананд" - попросил он. Он расспрашивал про твою семью, что только удастся вспомнить. А про детей в Питтсбурге ты ему рассказал? Расспрашивал про твоих родителей. Про самое раннее воспоминание в твоей жизни. Про то, что тебе снится.
Он был заметно встревожен. Это выражение каждое утро не сходит с лиц остальных заключённых, непроходящий ужас. Так это состояние назвали. Врач в клинике сказал всем, что дело как-то связано с азотом, что люди от этого нервничают. Что от металлической трубы, наполненной воздухом, в которой вы сидите, лучше не становится. Ты ему поверил, но от бисеринок пота на лбу д-ра Ананда тоже лучше не стало.
Ещё немного времени ты драишь пол, потом приходит матрос и трясёт тебя за плечо. Говорит идти обратно в спальный отсек. Сколько времени ты уже проработал? Минут пятнадцать, не больше. Матрос говорит, что десять часов. Быть того не может, ты же только что сюда пришёл.
Ты ковыляешь обратно к койке, найдя время только на очень недолгий и очень холодный душ. Все строятся у коек и спят, когда велено. Никому не хочется засиживаться ни на минуту дольше. Да и зачем? Всё равно никто из вас не помнит достаточно тем, чтобы проговорить больше нескольких минут. На соседней койке никого нет. Мужик на верхней койке говорит, что вчера там кто-то спал. Не спал там никто, мы как погрузились, там никого не было.
Заснув, ты невесомо витаешь во тьме. Потом падаешь куда-то под свист холодного ветра. И кроме тёмных, пустых глаз над тобой ничего нет.
На следующее утро ты просыпаешься по гудку. Выползаешь из койки, одеваешься. Перебираешь список. Само собой, ты знаешь своё имя. Само собой, ты помнишь бабульку, которую застрелил. Само собой, ты помнишь свою жену, оставшуюся в Омахе. Вы там прожили много лет. А вот это не сходится. Как можно было застрелить кого-то в Саванне, если жили вы в Омахе?
"Ну ладно. Наверное, как-то можно было. Теперь всё вспоминается с трудом". Интересно, почему?
Вас строят у стены и выдают задачи. Твоему соседу достаётся драить полы, как всегда. Ну зашибись. Не могли тебе швабру дать. Нет же, каждый день отправляют драить очки. Вот мерзость. Офицер зачитывает имена по списку и останавливается напротив тебя. Он кивает другому, и тебя ведут в сторону кормы. Мелькает мысль, что раньше ты там не бывал. Ты спрашиваешь, что надо будет делать сегодня, но только на корме до тебя доходит, что на самом деле ты так и не спросил.
Тут есть ещё один мужчина в белом халате. Он представляется, но имя довольно быстро улетучивается из твоей головы. Да и странное оно какое-то было. Длинное, пакистанское или как-то так. Он говорит, что надо будет взять пробу забортной воды для анализов. Это несложно, думаешь ты. Вы с твоим мужем Аароном несколько лет работали в Брисбене водолазами. Мужчина с улыбкой жмёт тебе руку. Говорит, что ценит ваш труд. "Он очень важен для того, чем мы здесь занимаемся". Говорит, что после этого задания тебя выпустят на поверхность.
Ты с улыбкой киваешь. Есть в его лице что-то ободряющее. Тебе уже очень давно не говорили, что ты чем-то ценен. Что ты чем-то полезен. По сути, ты вообще не помнишь, когда про тебя в последний раз говорили что-то приятное. Появляется решимость выполнить работу как следует. А там - кто знает? Может, когда это всё закончится, удастся на них поработать. Вернуться к нормальной жизни. Стать приличным человеком, которым люди могли бы гордиться.
Ты надеваешь укреплённый водолазный костюм, и в этом есть что-то знакомое. В голове крутятся воспоминания, что ты уже надевал такой костюм. И даже не только это. Ты помнишь, как ещё раз шёл по коридору, что странно, ведь ты здесь ни разу не бывал, и как тебя выбирают из строя. Помнишь, как, уходя, посмотрел направо, и увидел в том строю себя. Как такое может быть? Доктор улавливает выражение твоего лица и подходит со словами утешения. Говорит, что понимает, и что это всё от воды. Ты вздыхаешь поглубже, становится легче.
Потом тебя ставят в шлюзовую камеру, крепят к спине фал, а на плечо - фонарь. Выдают нейлоновую сумочку со стеклянными пробирками. "Несколько образцов, на разном расстоянии", говорят они. "Займёт несколько минут, не больше". Ты киваешь. Мысли от этого задания приятные. Даже не будь всего прочего, волнует сам факт, что на какое-то время ты выйдешь за борт лодки. Но что-то здесь не сходится. Шлюз начинает заливать вода, ситуация снова кажется знакомой, и от этого мороз по коже.
Вода уже доходит до плеч, ты оглядываешься на шлюз. Иллюминаторов там нет, тебя никто не видит. Потом вода поднимается и ты уходишь в неё с головой. Мир вокруг становится медленным и приглушённым, и от этого чувства никак не избавиться. Неопределённость, дурное предчувствие лежит на душе, словно ты уже это делал когда-то, а потом что-то…
Но додумать эту мысль времени нет - открывается внешний шлюз и тебя выносит наружу потоком воды. В голове слышен знакомый голос, это доктор. Он напоминает, что надо включить фонарь на плече. Ты включаешь. От этого толку мало, но затем громадная подлодка у тебя за спиной включает прожекторы, и вот от них толк есть. Тебя подташнивает.
Теперь ты висишь в невесомости, и вокруг простирается безбрежная тьма. Потоки воды медленно покачивают твоё тело. Кажется, что краем глаза можно различить какие-то силуэты, но темнота - хоть глаз выколи. Ты делаешь несколько гребков с зажатой в правой руке сумкой для пробирок. Впервые за долгое время, за всё то время, что ты можешь вспомнить, ты ощущаешь свободу. Здесь ты один - ни гудков, ни толчков, которые надо драить, ни швабры. Только тишина и какое-то задание. Но на самом-то деле ты не один.
Что-то в глубине разума, что-то фундаментальное и неотделимое, какая-то часть твоего сознания, которая появилась ещё до сознания, начинает зудеть. Ты достаёшь первую пробирку, по спине пробегают мурашки, и тебя прошибает пот, хотя в костюме холодно. Разум начинает метаться. Зачем ты вообще сюда попал? Разве не надо что-то делать? Ты оглядываешься и не понимаешь, где ты. Точно под водой, но где? И на какой глубине? Сколько нужно плыть, чтобы добраться до поверхности? Ты глядишь вверх, но там нет ничего, кроме темноты. Тебе вроде что-то нужно было сделать?
Голос в ухе ободряющим тоном говорит, что надо проплыть немного подальше. Ты чувствуешь в этом голосе что-то неправильное, но начинаешь грести вперёд. Сам не понимаешь, почему - просто тело вдруг начинает действовать. И всё это время не проходит ощущение, что на твой разум ложится покров забывчивости. Просто иногда память подводит, сложно разные вещи вспоминать. Но тело сопротивляется. Подобно тому, как тело старательно борется с болезнями, сейчас борется разум. Ты помнишь, как тебя зовут? Если очень надо будет - вспомнишь, как же иначе. На языке вертится. Чем ты занимаешься? Поступил на работу в Фонде SCP, имея докторскую степень. Чего? Прищурившись, ты отталкиваешься ногами и не замечаешь силуэты, что движутся на краю поля зрения.
Ты упал с борта рыбацкой лодки и долго тонул. Вот так ты здесь и оказался. Но почему тогда на тебе водолазный костюм? Я что-то хотел найти в воде. Образцы. Образцы чего? С рыбацкой лодки? Образцы воды. Образцы рыбы? Перед вами что-то движется, вы можете это разглядеть? Погоди немного, ты пытаешься вспомнить. Точно была лодка и какие-то другие мужики. Вы заблудились и не смогли вспомнить, как вернуться назад. Память теперь подводит постоянно.
Ты понимаешь, что голос в голове умолк. Понимаешь, что не можешь вспомнить своё имя. Смотришь на правую руку, в которой должна быть сумка с пробирками. Это неправильно, у тебя в руке ничего нет. Тебя отправили вниз, чтобы взять образцы. Образцы рыбы, так? Ты рыбак. Как тебя зовут?
Где-то у тебя за спиной гаснет свет.
В морской тьме, в свете одного лишь фонарика на твоём плече, тебя вновь охватывает странное чувство, что происходящее тебе знакомо. Оно уступает место ужасу, и потом перед тобой появляется морда существа. Ты уже видел её. Ты уже видел её. Всего лишь на мгновение твой разум скидывает покров, и в этот миг ясности ты вспоминаешь свои сны. Неправильные сны. Сны про тьму и безмолвие. Сны про то, как ты висишь над бездной в невесомости. Сны про тёмные, пустые глаза.
Сны про угря.
Существо приподнимается, и внезапно ты осознаёшь его исполинские размеры. Твоему разуму видится бесконечно вьющаяся вздутая плоть, спиралями и завитками уходящая вниз, в бездну. Тебе видится твоё собственное лицо, которому пока невдомёк, что ты - следующий. Лицо, которое не знает об этом. Не знает о тёмном божестве, витающем пред тобой. Ты видишь, как угорь движется вокруг, всем телом сразу. Длинная неразрывная линия, вьющаяся во тьме, увенчанная медленно открывающейся пастью. И тёмные, пустые глаза.
Ты видишь пред собой мать, как она ведёт тебя в церковь. Вы сидите среди верующих и молитесь. Это воспоминание - настоящее. Это воспоминание - настоящее. Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твоё. Некая часть тебя, какой-то животный инстинкт, впадает в панику. Твоё тело содрогается. Ты пытаешься отвести взгляд, но угорь - повсюду. Твоё дыхание учащается, ускоряется пульс. Ты отчаянно кричишь, умоляешь их втянуть тебя обратно, умоляешь, чтобы они услышали тебя.
В крике своём ты обращаешься к Господу и молишься о прощении. О милосердии. О какой угодно опоре в этой глухой тьме, что швыряет тебя, словно ураган щепку. Ты обращаешься к Господу, как делал это уже множество раз, но Господа нет. Твой разум отчаянно пытается удержаться за что-то, но держаться больше не за что. Раньше там был ты, но теперь тебя там нет. Осталось лишь абсолютное приятие и одинокий страх.
Угорь на секунду нависает над тобой, разинув пасть. Ты смотришь на него, задрав голову, и молишь об отпущении грехов. Ты просишь об ответе на вопрос, который… ты не в силах вспомнить, но… просишь хоть о чём-то, о чём угодно. О признании… намерений… добрых ли? Или недобрых, или… вообще каких-либо. Но, когда пасть смыкается вокруг тебя, и разум твой оказывается уничтожен, тело, в котором ты раньше пребывал, стремится подумать одну последнюю мысль…