Когда спорили Евгений Салтыков и Федот Катин, вместе с ними спорил весь мир. Воздух, казалось, всегда придерживался того же мнения, что и Евгений, закручивал могучие порывы вокруг особенно выразительных аргументов и откликался вялым дуновением, если Евгений опускался до ad hominen. Федот же был всегда чуток к земле. Когда он повышал голос, углы становились более угловатыми, дали отдалялись, а снег холодил ещё сильнее. Сейчас же эти двое шли на собрание сквозь метель, и земля с воздухом схватились не на шутку.
Все были так увлечены спором, что не заметили, как за ними медленно едет машина.
- Истории ты не хуже моего знаешь, - на повышенных тонах излагал Евгений. - Новгород пал, и Чёрный Рынок пал вместе с ним! Народ болтал всё то же, что ты несёшь сейчас! "Только не это, конец свободе России, нет её больше! Последний день настал!" И всё осталось по-прежнему! Земля так и крутилась, Солнце всходить не перестало! Мы и раньше своё дело не бросали, и в этот раз не бросили! Романтики в тебе слишком много.
Ветер швырнул им в лица охапку снега, заслоняя зрение.
Пока Евгений очищал глаза от снега, Федот широким жестом обвёл окружающую обстановку.
- Но это?! Нелепица! Только и говорят, что о всемирной революции. Дескать, после неё не будет классовой розни. Не будет даже русских, поляков и германцев. Каша без комочков, а не человечество. Какое в этом волшебство? - Казалось, от его негодования трескался асфальт.
- Может статься, у тебя воображение слабовато? - закатил глаза Евгений. - Перемены, лишь они неизменны. Если не можешь приспособиться к веяниям времени, то, возможно… - Фраза повисла в воздухе. Ветер присмирел, на лице Евгения воцарилась ехидная улыбка. Такое выражение лица было для него нейтральным, но Федота это злило ничуть не менее.
В животе Федота зародился гнев, злость на Евгения и его чванство. Несколько секунд он думал, стоит ли повернуть спор в свою пользу и сказать, что с самой революции он слышал разговоры за закрытыми дверями. Разговоры про Евгения и таких, как он, слишком благосклонных, таких, которые могут переметнуться. Про то, как… - и на этом, пожалуй, хватит.
Но нет, в приватной обстановке говорилось такое, чего нельзя было говорить в других местах. Так что Федот просто пыхал злобой. Они шли, и лёд под ногами, казалось, становился более скользким.
Они шли молча. Только когда ветер окончательно стих, они услышали за спиной ворчание мотора. Не обращая внимания, они шли дальше, но мотор проехал за ними квартал, другой и третий.
На переднем сиденье авто сидел мужчина, закутанный в пухлое пальто по самые глаза. Даже в таком виде он казался весьма серьёзно настроенным и довольно крупным. Другой мужчина, толстячок в помятом костюме-тройке, не сводил глаз с Евгения. Встретившись с Евгением взглядом, мужчина улыбнулся. Евгений остановился. Машина тоже. Федот прошёл ещё несколько шагов, и только тогда понял, что отделяется от остальных.
Евгений подошёл к машине и постучал левой рукой по стеклу.
- Чем могу помочь, друг? - спросил он, повысив голос.
Федот опустил руку в карман и нащупал обрывок верёвки удавленника. Ситуация ему не нравилась, но ощущение волокон между пальцев несколько успокаивало.
Толстяк открыл дверь и выбрался наружу. Федот отошёл чуть назад. Не сводя глаз с Евгения, мужчина заговорил.
- Здравствуйте, товарищи. Это вы - Салтыков Евгений Иванович, не так ли?
"Товарищи". За прошедшие месяцы Федот возненавидил это слово и всех, кто его произносил.
Евгений открыл было рот, но Федот опередил его.
- Тебе-то что за дело, жирдяй? Мы просто граждане, идём, куда нам надо, - сказал он, надеясь, что подпустил в голос достаточно презрения.
За свою жизнь Федот натерпелся толчков, насмешек и унижений от подобных отбросов. Начисто беспородные идиоты, наглые, зарвавшиеся, не знающие своего места. Вроде Андрея Васильевича - сын трубочиста, а туда же, зовёт себя "волшебником". Этот же, должно быть, Большая Шишка из Верховного Комиссариата По Производству Сувениров, или что-то вроде. Очередной новый титул, не имеющий никакого веса. То ли дело "граф" - весомый титул. Вернее, был весомым.
Самое время поставить кого-нибудь из числа безликих громил на своё место. Федот улыбнулся. Не особо усердствовать. Может, перевернуть машину набок, когда жирный дурень пойдёт на конфликт.
Но жирный дурень на конфликт не пошёл. Он улыбнулся, не сводя глаз с Евгения.
- Пройдёмте, товарищ Салтыков. Нам многое предстоит обсудить. А своего спутника оставьте.
Евгений кивнул. Он вообще постоянно кивал, когда обдумывал что-нибудь. Например, он кивал, когда Лазарь попросил у него в долг до следующей недели каких-то пятьсот рублей. Кивал, когда демон в форме старушки со сморщенным кислым личиком спрашивал у него Истинное Имя. Кивнул он и сейчас, обдумывая, в какое место лучше послать этого человека с его обсуждениями.
Но Федот увидел только кивок и ехидную улыбочку. Он увидел предательство со стороны Евгения и таких, как он. Увидел торжество выблядков вроде того толстяка из машины. И на глаза ему опустилась красная пелена.
- Да чёрта с два! - проревел он. Лицо его исказилось в гневе. Тротуар промёрз так сильно, что вытягивал тепло отовсюду вокруг, покрылся коркой льда, приморозил подошвы людей к земле. - Сначала я тебя прикончу, мелкий пиз…
Раздался громкий хлопок и голова Федота запрокинулась. Правая сторона его лица выплеснулась наружу, оросив Евгения и автомобиль кровью. Он обвалился, пальцы его подёргивались. Земля вздохнула и вновь обрела немного тепла. Из переулка вышел человек с пистолетом в руке.
Улыбка толстяка была тонкой, как лезвие ножа.
- Итак, Евгений Иванович Салтыков, просьбы кончились. Пройдёмте. Нам многое предстоит обсудить.
Евгений кивнул.
- У м-м… У меня собрание, - пробормотал он, стараясь не глядеть на Федота.
Толстяк уселся в машину слева, потеснился, чтобы Евгений и мужчина из переулка могли сесть. Евгений помедлил, но ощутил спиной ствол пистолета. Мужчина с переднего сиденья вылез и подобрал тело Федота, как котёнка. С телом в руках он удалился в переулок, вернулся через секунду и забрался обратно в машину.
- Боюсь, придётся вам пропустить ваше собрание, товарищ Салтыков, - обратился толстяк к сидящему рядом Евгению, не глядя на него. Укутанный здоровяк уселся за руль рядом со своим близнецом, и машина спешно тронулась. - От вас потребуется уделить нам немного времени. Несколько простых вопросов.
- О чём?
Толстяк уставился вперёд.
- Евгений Иванович Салтыков. Буржуа, известный всему Петрограду прожигатель жизни. - На пухлых губах снова появилась улыбка, и на этот раз он посмотрел Евгению глаза в глаза. - А также член Оккультного Братства Санкт-Петербурга и колдун.
Машина удалилась в холодный январский вечер, разбрызгивая колёсами мокрый снег.
Помещение было превосходно обставлено, до отказа наполнено книгами и знанием, но сидевшие в нём маги начинали терять терпение.
Людей в зале было мало - лекции в последнее время не пользовались популярностью. Радости не добавляла ни погода, ни тот факт, что лекцию сегодня должен был читать Катин, которого за глаза звали "Пиздорылый". Тем не менее, даже на самые мудрёные лекции от самых вспыльчивых лекторов обычно приходило с десяток слушателей.
Дело было в том, что с февраля месяца расклад сил на земле постоянно менялся. Сначала Царь перестал быть царём, а правительство стало народным. Потом народного правительства не стало, а появилось правительство советское. Потом Россия начала рвать себя на части в гражданской войне.
Поговаривали, что в Америке магия процветает в подобном хаосе, с радостью впитывает перемены. Но триста лет царствования одной династии сделали колдунов и волшебников России в некоторой степени консерваторами. Теперь же, когда ситуация кардинально менялась каждую неделю, им было не по себе. Беспокойства добавляло также и то, что в колдовских сообществах России большинство участников были родовитыми и владели землёй.
София таращилась в пургу за окном, и чай в её чашке каждые несколько секунд то пыхал жаром, то веял холодом. София барабанила восемью пальцами по тонкому фарфору. Максим вяло спорил с Николаем о том, насколько обширны Путаные Леса. Игорь грыз пальцы, купленные всего месяц назад.
- Да где его черти носят? - пробормотала Ольга, женщина в годах, с вытянутым лицом, сходящимся к носу и волосами, связанными на затылке в пучок. Она ходила туда-обратно вдоль окон.
В углу стоял Андрей, листавший книгу о чудотворных свойствах медоносной пчелы. Он поднял голову и втиснул книгу на полку. Если удастся вывести Ольгу из себя, то будет в десять раз лучше, чем какая-то там дурацкая Федотова лекция.
Он извлёк из кармана часы и картинным жестом раскрыл их.
- Любопытно, где Федот и Евгений? Для них нехарактерно так опаздывать. Ну, может для Евгения, наверное… Не кажется ли вам, что он… хотя нет, он бы не стал.
Ольга помотала головой.
- У Евгения вечно не одно, так другое. "Ой, я сапоги не нашёл!" "Ой, у меня будильник не прозвонил!" "Ой, я был в мире, где не было солнца!" Но Федот всегда приходит вовремя.
Андрей вздохнул. Если она сейчас не клюнула, то не клюнет вообще. Какое фиаско. Он повернулся к Игорю.
- Слыхали про Ивана? Я имею в виду того, который хозяин лавки. Его лавку арестовали, сказали, что он мелкобуржуазный кто-то там. Ну и где теперь брать глаз тритона, а?
Игорь, не отрываясь, жевал пальцы.
- Я сказал… - начал Андрей.
- Посторонние дела оставлять за дверью, - одарила его гневным взглядом София.
Андрей выругался себе под нос. В Оккультном Братстве соблюдался довольно странный и обширный протокол, но одно правило постоянно выводило его из себя. Все вели себя так, словно этот зал - какое-то священное нечто, отделённое от остального мира, и при этом половина здешних волшебников черпали свои силы из самой силы России. Ханжи паршивые.
Внезапно внизу раздался шум. Кто-то громко стукнул в двери, затем Сергей, охранявший вход, сдавленно вскрикнул. Пауза, несколько произнесённых слов. Затем - стук нескольких пар обуви на лестнице.
Люди, находившиеся в зале, переглянулись, не зная, что делать. Считалось, что для посторонних, не входящих в Братство, двери непроницаемы. Более того, само здание было заколдовано так, чтобы отводить глаза посторонним.
Двери, ведущие в зал, распахнулись, и в проёме показался дородный мужчина в очках, держащий портфель. Спустя секунду из-за него выбежало не менее двадцати плохо одетых, но хорошо вооружённых людей, рассредоточившихся по залу. Молодые люди цепко оглядывали всех и каждого в зале, провоцировали кого-нибудь дёрнуться. Никто не дёрнулся. На какое-то мгновение всё застыло.
Толстяк нарушил тишину.
- Здравствуйте, товарищи. Здесь проходит собрание Оккультного Братства, я не ошибся?
Волшебники переглянулись, но никто не произнёс ни слова. Толстяк поправил очки и заговорил опять.
- Это же Челяднинский Зал, верно? А вы все - Оккультное Братство Петербурга, я не ошибся?
Максим поглядел на гостя.
- Это мы. А вы кто такой? В прошлый раз в этот Зал так же ворвался демон высшего порядка.
- Я никакой не демон, товарищ, - улыбнувшись, помотал головой толстяк. - Однако, мне кажется уместным пока что не сообщать вам моего имени. Можете называть меня "товарищ Роман". Кто я такой - на данный момент это не имеет особого значения. А вот кого я представляю, - он назидательно поднял в воздух палец, - вот это важно. Я представляю народ и трудящихся Советской России.
Андрею показалось, что следующий вопрос придётся тянуть из себя клещами. Хорошего ответа на этот вопрос быть не могло, но возможно, при большом везении, если толстяк неверно себе всё представляет, можно будет вывернуться из ситуации с помощью блефа. Времена менялись, и, возможно, перемен было не избежать. Но на данный момент на передний план встала задача сделать так, чтобы никто не тыкал в лицо винтовками.
- Итак, какое же дело революционерам до клуба любителей читать древние мистические трактаты?
Товарищ Роман усмехнулся. Смешок вышел сухим и рыхлым, как гнилое дерево.
- Что ж, если бы ваши увлечения оканчивались на этом, то пользы нам от вас, товарищ, было бы мало. Но знаете, ваш друг, Евгений Иванович, всё нам про вас рассказал. Про то, как вы творите чудеса, про трения с другими обществами, про, гм, дуэль в Сибири.
- Вы шли по пути морального разложения столько времени, что память людская этого не вмещает. Вы, словно клещи, сосали кровь из ближних вам рабочих и крестьян. Образ жизни вашего класса и вашей отрасли вымирает. В мире назрела революция, мир готов совершить скачок в эпоху равенства и прогресса. Есть лишь один вопрос - сможете ли вы найти себе место в этом новом мире? Или отправитесь добровольно на свалку истории, как отправились крепостное право и поповщина?
От такого вопиющего несоответствия у Андрея заныла голова. Обычно пафосные речи о грядущих мирах и необратимых изменениях можно было слышать из уст помпезных волшебников или читать в печатных дискуссиях, где воображение представляло спорящие стороны в достаточно величественном свете. Здесь же стоял мужичок, на которого Андрей вряд ли обратил бы внимание на улице, и твердил о дивном новом мире, в который следует влиться волшебникам Петрограда. Влиться или умереть. Он задумался, не может ли это быть какой-то тщательно разработанной, но крайне дурной шуткой.
Пока Андрей гадал, на ноги поднялся Николай.
- Ради Бога, о чём вы говорите, сударь? - Он тщательно старался держать плечи ровно, но Андрею было ясно видно, что тот дрожит.
- Товарищ, я говорю о том, - улыбнулся товарищ Роман, - чтобы вы обратили свой талант в необъяснённых областях науки на пользу коммунистической революции. Я говорю о том, что вам следует перестать романтизировать магию и приписывать ей чудеса, и вместо этого полностью встать на путь науки и марксизма. В одном этом зале огромный потенциал, я уж не говорю о России в целом. Московское и Казанское общества уже вступили в наши ряды.
- Кое-кому в этом зале под силу убить пятерых таких, как ты, мокрица, - процедил Максим. В сторону товарища Романа он даже не смотрел.
- Да, под силу. Возможно даже уничтожить всех, кто здесь находится, - Роман обвёл руками стрелков. Те же смотрели прямо. - Но вопрос не в том, возьмут ли вас числом или нет, а в том, когда это произойдёт. И тогда, безусловно, всех вас ожидает казнь. Остальных членов вашего братства выследят и перестреляют как бешеных собак, и они даже не узнают, почему с ними так обошлись. Ваша библиотека будет сожжена, что послужит примером для остальных. Такой расклад не пойдёт на пользу никому.
Ещё когда стрелки входили в зал, всем стало ясно, что дело обстоит именно так, но произнесённые слова придали ситуации вес. Максим сдулся, волшебники переглянулись.
- А если мы согласимся? Если примкнём к вам, что тогда? - спросил Андрей.
- Тогда ваше общество будет расформировано, а вы поступите на службу советского правительства в роли, гм, научно-прикладных исследователей. Вам дадут работу, а вы станете делиться с миром своим талантом. Дни, когда вы втайне копили знания лишь для себя самих, останутся в прошлом, - произнёс Роман, водружая свой портфель на подиум.
Максим поднялся, вновь преисполнившись негодования.
- Расфо… Нет! Оккультное Братство Санкт-Петербурга существует уже более двухсот лет! Самое имя нашего общества пронизано силой!
- Забавно, - пожал плечами Роман, - но точно такие же слова говорили о Романовых. Пришёл конец вашему укладу, товарищи. Надежда осталась лишь на то, чтобы разрушение было творческим.
Максим поник.
Андрей обвёл взглядом остальных волшебников. Максим избегал смотреть ему в глаза. Николай едва уловимо кивнул, Ольга и Игорь пожали плечами. Что ещё оставалось? В былые времена они могли бы найти убежище в Библиотеке, но то время, когда в Великой Библиотеке их хотя бы просто терпели, не говоря уж о радушном приёме, давно миновало. Остальные общества тоже постепенно отказывались от старого уклада.
Если уж на то пошло, не этого ли он хотел? Перестать притворяться, что мир за стенами не существует? В молодые годы, когда он ещё не посвятил себя волшебству целиком, Андрей вполне мог оказаться таким вот стрелком с беличьими глазками, мог бы хотеть покончить с теми пережитками прошлого, которые только коптят небо.
- Нас обеспечат защитой? - спросил Андрей.
- Безусловно. Революция своих бережёт, - ответил Роман.
- В таком случае мы согласны. Только другие члены нашего общества… не факт, что они охотно на это пойдут.
- К этому вопросу вернёмся позже. В данный момент в этой библиотеке лишь вы представляете Оккультное Братство Санкт-Петербурга. Важны лишь только ваши подписи. - Роман открыл портфель и извлёк оттуда листок бумаги. Андрей и остальные подошли поближе.
Раздался громкий звук, как от выстрела. Андрей дёрнулся и замотал головой, пытаясь понять, откуда взялся звук.
Его поиски прервал лязг десятка взводимых курков. Он обернулся, и увидел, что все винтовки направлены на Софию. На её ладонях лежали осколки чашки. Пролившийся на её подол чай поднялся облачком пара. Она пробормотала какие-то слова, которых никто не разобрал. Улыбка толстяка несколько увяла.
- Вот, значит, как? - подала голос София, глядя на лопнувший фарфор.
Внезапно её ладони охватило пламя, тонкая позолота чашки ручейками стекла по обломкам. Казалось, София этого даже не заметила. Стрелки подняли винтовки, но толстяк жестом осадил их. София поднялась.
- Софа, не надо… - произнесла Ольга, стараясь, чтобы её голос не дрожал.
- Две сотни лет, Ольга. Две сотни лет наше Братство прожило на свете. И у нас было два простых правила. Посторонние дела оставлять за дверью. Дела Братства за дверь не выносить! - Она подняла левую руку, объятую пламенем. За языками огня виднелись три пальца. - Или, думаешь, я об этом забыла?
- София, пожалуйста, послушайте, - начал Андрей, надеясь, что голос звучит убедительно и не слишком дрожит. - Времена меняются. Нам следует меняться вместе с ними, если хотим выжить.
Выражение лица Софии не изменилось, но пламя перекинулось с её ладоней на руки, рукава платья загорелись. Она оглядела присутствующих членов Братства.
- Вы все тоже так считаете? Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним? Долой принципы, к чёрту достоинство?
Никто из собравшихся не решался посмотреть ей в глаза.
- Софа, прошу тебя. Мы… - начала было Ольга.
София подняла огненный палец к губам, жестом призывая пожилую даму к молчанию.
- Всё в порядке, Ольга.
Она развернулась в сторону Андрея. Воздух вокруг неё шёл волнами от жара, на платье появились и расползлись выжженные пятна.
- Всегда терпеть вас не могла, Андрей Васильевич, - произнесла она, и тут же с воплем бросилась на него, стараясь попасть ему в голову горящими кулаками.
В последний момент Андрей кувырком ушёл в сторону, едва увернувшись от пламенных рук. Он перекатился вправо и распластался на спине в нескольких метрах справа от Софии. Вслед за её платьем местами начала обугливаться и кожа.
Какой-то частью разума он отметил, что звучат выстрелы. София никак не отреагировала. Наверное, какой-то барьер сдерживал пули, пусть даже временно.
Андрей попытался подобрать заклинание, остроумную реплику, хоть что-нибудь. Но в голове была лишь пустота да всеобъемлющая животная паника. Он попытался подняться на ноги, подальше от объятой пламенем ведьмы, но конечности не слушались. Вот-вот София оставит от него одни головешки.
Но она уже глядела на стену. Ещё несколько непонятных слов, и полки с книгами, занимавшие всю стену до самого потолка, занялись жарким белым пламенем. Сотни лет знания, заклинаний на миллионы рублей, бесценная информация - всё это свернулось под натиском пламени и загорелось. Непонятно было, что берёт верх - вопли, выстрелы, звуки горящей древесины и бумаги.
- Господи Боже, ты что делаешь? - крикнул один из волшебников (Андрей не понял, кто именно - Николай? Или Игорь?). Пламя охватило стены.
- Если и суждено Братству умереть, так пусть умрёт как подобает! Пусть новый мир ищет новые знания! - голос Софии возвысился над хаосом. От некогда знакомой Андрею неулыбчивой и тощей женщины не осталось и следа. Теперь она сама была огнём, а всё, что составляло её тело, давно сгинуло в пожарище.
- Надо выбираться! - крикнул Роман, хватая Андрея за плечо. Остальные волшебники уже отступали спешным порядком. На подавление обычного пожара таких масштабов с запасом хватило бы сил одного-двух волшебников Братства. Но волшебное пламя, питаемое разъярённой женщиной, которая мастерски владела магией огня и была твёрдо намерена унести Братство с собой в могилу, не поддалось бы и всем волшебникам вместе взятым. Это понимал каждый.
Начал рушиться потолок, крупный кусок штукатурки рухнул в паре метров от Андрея. Огненный столп на том месте, где когда-то стояла София, даже не шевельнулся в их сторону. Падение потолка привело Андрея в чувство. Волшебник со всех ног выбежал наружу вслед за Романом.
На бегу он обернулся посмотреть, не преследует ли их София. Позднее он уверял себя, что это была игра света, мерцание воздуха над огнём. Иначе и быть не может - гуляющий в крови адреналин и осознание того, что всё это знание утрачено, создали в его мозгу видение. Но в тот момент он был готов голову прозакладывать - огненный столп улыбался ему.
Небольшая группа волшебников собралась на тротуаре напротив горящего здания. Пламя не перекидывалось на соседние постройки, так что хоть какой-то плюс.
Игорь и Ольга понуро сели наземь, прислонились к стылым камням дома. Николай расхаживал из стороны в сторону, а Максим пересчитывал те немногие книги, которые удалось спасти из огня уцелевшими. Андрей стоял словно в трансе и смотрел, как горящее здание рушится внутрь.
- Все эти книги. Все эти истины. Их не стало, - произнёс он. Андрей ни к кому конкретно не обращался, и никто конкретно не уделил ему внимания.
Роман прокашлялся.
- Простите, товарищи. Мне сдаётся, пора нам подвести итоги ситуации. Надеюсь, в ближайшее время прибудет пожарный расчёт, чтобы разобраться с возгоранием.
Он поднял портфель на уровень груди, открыл и извлёк ещё несколько листов бумаги. Андрей вздохнул. Ну конечно. Столько всего в пламени погибло, а портфель этот чёртов уцелел.
- Однако, - продолжил Роман, - остался ещё один нерешённый вопрос. Подпишите, пожалуйста, это соглашение, как мы договаривались, и можете быть свободны.
- Сейчас? - ахнул Максим. - Именно сейчас тебе нужны наши подписи на эту дрянь?
- Откровенно говоря, не могу придумать лучшего времени, чем сейчас, - ответил Роман, подталкивая листы в сторону Андрея.
Андрей со вздохом подписал документ. Читать его уже не оставалось сил. Он передал документ Игорю, и тот поставил свою подпись. Волшебники передавали документ по кругу, лист быстро заполнился подписями. Последней расписалась Ольга. Когда она поставила подпись, Андрей ощутил в затылке некую странную лёгкость. Оглянувшись, он понял, что все присутствующие, равно как и все прочие волшебники Петрограда, тоже ощутили это.
Именно так, с кворумом меньше, чем в одну десятую от числа участников, самораспустилось Оккультное Братство Санкт-Петербурга.