- SCP-1166-RU - Жертва войны
- SCP-1172-RU - Заменитель
- SCP-1204-RU - Бесконечная видеокассета
- SCP-1216-RU - Врата рая
- SCP-1217-RU - Не дай себя забыть
- SCP-1249-RU - Мясной ансамбль
- SCP-1259-RU - Комплекс «Орион»
- SCP-1296-RU - «Колыбель»
- SCP-1315-RU - Саша
- SCP-1340-RU - Полуночный эфир
- Крики, что никто не слышит
- Набор персонала класса D
- Прямой эфир
- Скелетики
- SCP-1193 - Погребенный гигант
- SCP-1562 - Горка с туннелем
- SCP-1732 - Септимий Лев
- SCP-1861 - Команда подлодки «Винтерсхаймер»
- SCP-1959 - Пропавший космонавт
- SCP-2669 - Кебтеул 1
- SCP-2935 - О Смерть
- SCP-3008 - Абсолютно нормальная старая добрая Икея
- SCP-8900-EX - Синее небо над головой
- В начале была песнь
- Лорд Блэквуд и великая охота на Тараска лета восемьдесят третьего
- Мы тыкаем палочками
- Тихий час
Фотография SCP-332-C.
Объект №: SCP-332
Класс объекта: Безопасный
Особые условия содержания: Учитывая местоположение объекта на планете Земля, его содержание не требуется. Транзитный контроль на Землю в достаточной мере предупреждает несанкционированный доступ к объекту. Разрешено тестировать SCP-332 с аномалиями, имеющими меметическую связь с планетой Земля.
Описание: По состоянию на 2476 год, SCP-332 — единственный меметически связанный с Землёй участок на поверхности планеты. Вся остальная территория подверглась влиянию одного или более событий ED-K Лета 1, большая её часть поглощена «антимеметическим туманом», явлением, при котором невозможно запомнить или осознать какую-либо информацию. Вследствие того, что SCP-332 не был подвержен событию ED-K Лета, объект является единственной локацией на планете, возможной к изучению неаномальными средствами.
В SCP-332 входят часть здания (SCP-332-A, ранее обозначенная как «Старшая школа Кирк Лонвуд»), небольшое газонное поле (SCP-332-B, ранее никак не обозначалось), и стадион (SCP-332-C, ранее обозначенный как «Мемориальное футбольное поле Уэстли Лоутона III»). Также на территории обнаружены тридцать аномальных гуманоидов (в общем обозначаются как SCP-332-D, ранее обозначались как «оркестр Старшей школы Кирк Лонвуд»). Особи SCP-332-D онтологически заморожены в своём текущем состоянии с 12 декабря 1975 года.
Принято считать, что вследствие онтологического стазиса гуманоидов их окружение значительно стабилизируется. В результате наблюдаются следующие эффекты: воспоминания гуманоидов не подвергаются изменениям, антимеметическое воздействие на них не предотвращается, а также за ними не закрепляется окружение. Данные эффекты ограничены вследствие стазиса особей и заторможенности их восприятия.
SCP-332-D временно вырываются из стазиса для исполнения выступлений строго в соответствии с расписанием, основанным на отменённой и на данный момент неиспользуемой системе григорианского календаря. Учитывая, что во время выступлений особи размораживаются, они также приобретают значительную инерцию и противодействуют любым препятствиям. По окончанию выступлений гуманоиды возвращаются в исходное положение.
Попытки расширить меметические и онтологические свойства SCP-332 провалились, так как внешние явления меметически привязываются к объекту только в том случае, если они соответствуют обстановке в Соединённых Штатах Америки в 1975 году. Ввиду антимеметических свойств внешних явлений, определение того, что именно будет привязано, до внесения — затруднительно. Меметическое воздействие в любом виде не меняет образ мышления SCP-332-D, попытки перемещения SCP-332 не дали результата.
В настоящее время, объект открыт для тестирований с аномалиями, по какой-либо причине требующими присутствия на Земле. Вы можете организовать подобный тест, связавшись с вашим куратором HMCL.
Корабль Департамента исторических аномалий приземляется на дальнем конце SCP-332-C, где нет SCP-332-D. Двое исследователей, профессор Тилри Зоран и доктор Флетчер Ганаван, высаживаются с корабля, оба одеты в меметические ослепляющие камуфляжи. Камуфляж Тилри оснащён специальными конструкциями, предназначенными для работы в ноосфере таронью.
Исследователи подходят к дорожке из гравия, окружающей игровое поле, и идут по ней.
Тилри: Это последний раз, и я перестану вас доставать этим вопросом, просто мне нужно вспомнить, что раньше означало «старшая школа», особенно в этом контексте.
Ганаван: Ничего необычного. Этап образования детей возрастом от 14 до 17, плюс-минус один год. Четыре, целых четыре года в орде одногруппников.
Тилри: Понятно, но я считаю, что подробности значимы для понимания происхождения аномалии. В старших школах есть столько вещей, что делают их особенными. Тем более, что конкретно эта функционировала в Соединённых Штатах Америки.
Ганаван: Особенный — не самое подходящее слово. В старших школах никогда не происходило чего-то примечательного, хотя и трудно найти между ними что-то общее.
Тилри: И?
Ганаван: Мне на ум приходит несколько объединяющих факторов. Один из важнейших — новый этап классической педагогической модели, согласно которому студенты должны покинуть дом и продолжить обучение в университете. Процесс поступления в колледжи вызывал высокую конкуренцию и эффективно формировал все части учебного процесса вплоть до начала последнего.
Тилри: А эти студенты были на четвёртом курсе? Получается, на грани преображения?
Ганаван: Именно. Ещё один фактор — возвеличивание старших школ, как нечто повышенной важности. Частично, это можно свести на невероятно важный временной период становления, когда опыт студентов формирует их личность, однако, при этом, они уже начали вырабатывать собственную независимость. Но в основном к этому причастна романтизация в популярных медиа. В художественной литературе, к примеру, школе уделялось слишком большое внимание. Это привело к её переоценке, школа стала считаться чрезвычайно важным этапом.
Тилри: Есть ещё что-то примечательное?
Ганаван: Думаю, эти факторы — самые важные для понимания аномалии. Сюда, присядем.
Тилри и Ганаван сходят с дорожки вокруг SCP-332-C, идут дальше к одной из трибун и залезают на верхний ряд. Они садятся и берут закуски. Тилри взял подслащённый жареный корень эльвру, тогда как Ганаван — карамельный попкорн с арахисом. Они начинают есть.
Тилри: Идея школьного образования, конечно, не нова для меня, но столько культурных аспектов не перестают удивлять. Так непривычно осознавать, что период в четыре года твоей юности имеет такое значение, не говоря уже о том, что он задуман как подготовка к следующим четырём годам.
Ганаван: Честно говоря, эти следующие четыре года были действительно важнее.
Тилри: Понял. Но ведь аномалия кроется именно в первом этапе — старшей школе.
Дверь в SCP-332-A открывается, из неё выходят SCP-332-D. Тридцать человек собранно начинают маршировать по SCP-332-B и идут к SCP-332-C. Тилри и Ганаван слегка слышат музыку.
Ганаван: А вот и они.
Тилри: Любопытно, когда, по их мнению, в последний раз на Земле играл оркестр? Этот не в счёт.
Ганаван: Кто-то играл вплоть до эвакуации, до 2041. Кто или что — без понятия.
Тилри: Тогда, исходя из этого, когда, по-вашему, закрылась последняя школа?
Ганаван: Возможно, где-то в 2090-ых, если я прав? Это примерно тогда, когда Старые Юпитерианские Реформы окончательно вошли в силу, что стало причиной объединения школьного образования и возрождения профессионально-технических училищ.
Тилри: Хм. Имеет смысл. Беженцы-таронью стали бы причиной образовательных реформ, это приблизило бы их к домашней обстановке. Но чтобы высадиться с колониальных кораблей на Каллисто и дальше, нам потребовались бы десятилетия.
Ганаван: Думаю, если из этого и можно сделать вывод, то это то, что оркестров не было где-либо уже несколько сотен лет.
Тилри: Да это ж прямо как живое ископаемое.
SCP-332-D заходят на SCP-332-C и начинают выступление, ничем не отличающееся от предыдущих.
Ганаван: Знаешь, они и нас переживут. И никуда не уйдут. Уверен, они будут здесь даже через пять миллиардов лет, после столкновения с Андромедой и вылета этой планетки из Млечного Пути.
Тилри: Вполне возможно. Они зашли слишком далеко, в полностью отрешённом от идей, которых они когда-то придерживались, мире.
Ганаван: Довольно скоро, в их время, меметический вихрь окончательно выбьет их из идей человеческой ноосферы.
Тилри: Да они уже почти в ноосфере таронью.
Ганаван: И даже после этого…
Тилри: Они будут играть на этом поле каждую вторую пятницу в октябре, до скончания времён.
SCP-332-D начинают вторую часть начального выступления, полностью разместившись на поле.
Ганаван: А вот и она, прямо здесь. Одна из последних песен Земли.
Тилри: Что они играют?
Ганаван: Та, что сейчас, это «Американский пирог». Это песня о ностальгии по временам, когда им было по пятнадцать, и когда они ещё не замёрзли. Там есть ироничные и весьма уместные в их случае строчки, например «день, когда музыка погибла» и кое-что про оркестры.
Тилри: День, когда музыка погибла. Ироничный выбор для уже бессмертной песни.
Ганаван: Ага. Их ироничный выбор. Те записи, что у нас есть, намекают, что они сами себе выбрали такую жизнь. Они сами заперли себя здесь, мечтали об этом.
Тилри: Ну, что ты думаешь о таком выборе? Так же бы поступил?
Ганаван: Что? Дабы вечно жить как они?
Тилри: Ага.
Ганаван: Вовсе нет. Я ненавидел жизнь будучи подростком.
Тилри: Я тоже.
— D-6106?
Она моргнула. Внезапно к ней пришло осознание происходящего.
— D-6106? Приём? Вы застыли на месте. В чём дело? — жжужал настенный ящик.
Девушка знала, кому принадлежал голос — белому халату, сидевшему за несколькими стенами и наблюдавшему за ней через камеры видеонаблюдения. Она была одна, в этой слабо-освещённой бетонной тюрьме, погребённой черт его знает где.
Её рука тянулась к небольшой шкатулке из слоновой кости. Под пальцами виднелось крошечное пятно. Неужели она прикоснулась к ней? Память молчала…
— Да… и-извините, — произнесла она, опустив руку и найдя глазами камеру, — я просто… будто…
— Неподдельный ужас? — подсказал голос, — чувство, что вы ни в коем случае не должны открывать шкатулку? Мы предупреждали вас о том, что это возможно. Просто не обращайте внимания.
D-6106 развернулась к шкатулке. Ужас? О да, он самый — сковывающий тело и леденящий кровь. И всё же за этим чувством таилось зернышко горькой, осязаемой правды… она просто никак не могла ухватиться за него. Как иногда ты понимаешь, что забыл что-то важное; например, выключить плиту или доделать школьный проект, который вот уже завтра пора сдавать.
В глубине души D-6106 знала, что это чувство неспроста. Не без причины. Словно утренний сон, она ускользала от неё, оставляя лишь отголоски в виде страха и адреналина. Что это было? Что она увидела? Что она…
— Давайте ещё разок, — произнёс голос; тише, как если бы он обращался к кому-то другому. Затем он продолжил, уже громче, — D-6106, откройте SCP-5055.
Она прогнала лишние мысли — ей было хорошо известно, чем грозит неповиновение. У неё не было выбора.
Она открыла шкатулку, а внутри…
— Да ладно, — удивилась она, прочитав клочок бумаги в своих руках, — спасибо, наверное?
SCP-5055
Особые условия содержания: В настоящее время SCP-5055 содержится в хранилище для ценных предметов Зоны 19. По окончанию экспериментов SCP-5055 будет перемещён в более подходящую камеру содержания.
Описание: SCP-5055 — это небольшая шкатулка из слоновой кости, бронзы и протравленной древесины. Она была обнаружена в ходе археологических раскопок древнего Константинополя запечатанной в "римском бетоне" с объёмом в 6 кубических метров. При прикосновении к SCP-5055 субъект испытывает панический ужас.
1 января 2020 года D-6106 было поручено открыть SCP-5055 с целью определения содержимого объекта. Внутри шкатулки находилась только одна записка, гласящая "Поздравляем."
После этого объект не проявлял аномальную активность. Закрытие и открытие SCP-5055 не приводило к появлению новой информации или возобновлению известных ранее аномальных свойств. Согласно протоколу, 17 октября 2021 года SCP-5055 будет снят с содержания.
Её вернули в камеру. Прошло ещё шесть месяцев, полных куда более суровых испытаний; D-6106 вкололи амнезиак и пустили в люди, дав новое имя — Мона Уиллис.
Несколько месяцев Мона работала вахтёром, пока её не приняли обратно в школу. Она стала квалифицированным бухгалтером, и коллеги быстро признали её необычайную устойчивость к стрессу, свойственную настоящим ветеранам своего дела. Не прошло и десяти лет, как она встала у штурвала компании.
На работе Мона познакомилась с замечательным мужчиной. Он был спокойным и ласковым - его натуре было чуждо насилие; полная противоположность её давно позабытого бывшего. У них было два здоровых и счастливых ребёнка, которые скоро сами обзавелись детьми. В мгновение ока Мона постарела, у неё появились внуки, которые любили и заботились о ней.
И всё же, иногда ей снились кошмары.
Вокруг неё бушевало море — черное как смоль. Лодкой ей служила сама планета Земля, только миниатюрная — сине-зелёный шар лишь едва превосходил её по размерам. В нескончаемой тревоге она отчаянно пыталась удержаться с ним на плаву.
Бескрайний горизонт был уссеян столпами из слоновой кости, словно зубастая пасть из какого-то качественного, но безымянного фильма ужасов. Казалось, что они пронзали атмосферу, а на их зубчатых вершинах покоилась громадная кровавая луна.
Куда ни глянь — она была везде, простираясь до самых дальних уголков ночного неба. Её поверхность была кровавым пеклом; она кипела и трещала по швам — каждую секунду лавовые вспышки дробили огромные континенты и разрывали их на части.
Нескончаемое бедствие.
Она старалась изо всех сил, но не могла сомкнуть глаза. Она была вынуждена созерцать происходящее: и луну над головой, и башни за горизонтом, и океан, который каждой ночью "радовал" её новыми ужасами.
Иногда она видела лица тех, кого она любила; бледные, они выли и тянулись к ней из далёких глубин. Иногда ей представали огромные чудища; внеземные левиафаны сражались в вечной битве и окропляли окружающие её воды жгучей и порочной кровью. Иногда море кишело пиявками и причудливыми созданиями, которые так и норовили утянуть её с собой в пучину…
А иногда сквозило пустотой. Ни волн, ни света, ни звука; лишь бескрайняя гладь тёмного океана. Почему-то именно эти сны были самыми дурными.
Как бы она не барахталась, как бы она не гребла, море всегда принимало её в свои воды. Земной шар, за который она цеплялась, выскальзывал у неё из рук и исчезал в холодном мраке. Затем она успокаивалась, тело теряло массу, а легкие более не нуждались в воздухе. На мгновение ей казалось, что сейчас ей откроется нечто ужасное и сокровенное.
Но вот она оказывалась в комнате, твёрдой и сухой. В бетонной комнате с одной небольшой резной шкатулкой.
Она открывала шкатулку, а внутри…
Затем она просыпалась.
Несколько минут она успокаивала дыхание, унимала сердцебиение, и ковыляла до ванной, где обдавала своё лицо холодной водой. Как и сны, это стало частью её быта, и, по правде говоря, не особо её беспокоило.
Несмотря на кошмарность этих снов, Мона рассудила, что они были чисто символическими; подсознательный страх простой, но неизбежной правды. Как никак, ей было уже за восемьдесят, и после каждого медосмотра у врачей находились новые таблетки. Что было в шкатулке? Ей было всё равно. Вскоре ей предстоит встретиться лицом к лицу с куда более великой тайной; возможно, величайшей из всех.
Так зачем волноваться? Она прожила долгую и счастливую жизнь. Мона не обращала на эти сны никакого внимания (когда не спала), и последние свои дни она провела в тишине и спокойствии, в окружении родных и близких.
Как-никак, это самое важное.